Он вошел вместе с Руфью. Они сели возле моей постели, и доктор принялся расспрашивать меня о моем обмороке.
— Думаю, беспокоиться нет причин, — сказала я. — Очевидно, в это время обмороки — вещь обычная. Так мне сказала акушерка.
— Акушерка? — переспросил доктор.
— Джесси Данкуэйт. Миссис Хейгар о ней очень высокого мнения. Я договорилась, что Джесси будет время от времени навещать меня и примет участие в надвигающемся великом событии.
Доктор помолчал.
— Эта женщина пользуется в округе отличной репутацией, — сказал он наконец и, наклонившись над кроватью, улыбнулся мне. — Но я должен увериться, достаточно ли она опытна, чтобы поручить вас ей, — добавил он.
Доктор и Руфь немного посидели и ушли, а я, довольная, откинулась на подушки. Приятно было сознавать, что все обо мне заботятся.
Но через две недели моя мирная жизнь была нарушена, и наступила пора страхов и сомнений.
Стоял чудесный день. Хотя была середина сентября, лето еще ощущалось во всем, и только ранние сумерки напоминали о том, что приближается осень.
Я приятно провела время. Ходила в церковь с Руфью, Дамарис и Люком. Мы отнесли туда цветы, чтобы украсить алтарь к празднику урожая. Мне украшать не позволили, так что я просто сидела на скамье и наблюдала, как работают другие.
Разомлев, я откинулась на спинку и подремывала, прислушиваясь к их голосам, гулко раздававшимся под сводами церкви. Дамарис расставляла в алтаре золотистые, красные и розовато-лиловые хризантемы и напоминала героинь Ветхого Завета. Здесь, в церкви, особенно выделялась ее грация и красота. Помогавший ей Люк старался не отходить от нее ни на шаг, а Руфь раскладывала на подоконниках под витражами в живописном беспорядке гроздья винограда, кабачки и тыквы.
Все дышало абсолютным покоем — такого ощущения мне уже не суждено было испытать в последующие дни и даже месяцы. Мы выпили чаю у викария и не спеша пошли домой. Когда наступила ночь, у меня и в мыслях не было, что скоро все изменится. Я рано легла спать — теперь это вошло у меня в привычку. Близилось полнолуние, а так как я не задергивала шторы, комнату, соперничая с зажженными свечами, заливал мягкий лунный свет.
Потом я старалась припомнить тот вечер во всех подробностях, но тогда я еще не знала, что нужно было тщательно все подмечать, и потому, когда я оглядывалась назад, вечер представлялся мне самым обычным.
Одно я знала точно: я не задергивала занавески у кровати — я всегда настаиваю, чтобы их не задергивали. И Мэри Джейн потом это подтвердила.
Задув свечи, я легла в постель. Какое-то время лежала, глядя в окно, но примерно через час поняла, что кособокая луна скоро уставится прямо на меня. Накануне я проснулась среди ночи оттого, что яркий лунный свет падал мне на лицо.
Я заснула. И вдруг… проснулась в ужасе, хотя не сразу поняла почему. Сначала я ощутила сквозняк. Я лежала на спине. Комната была залита лунным светом, но чувствовалось — что-то не так. В комнате кто-то был… кто-то стоял в ногах кровати и смотрел на меня.
По-моему, я вскрикнула, но не уверена. Я приподнялась и вдруг оцепенела, а руки и ноги у меня будто отнялись. Если когда-нибудь в жизни я испытывала настоящий ужас, то именно в эту минуту. Потому что у изножья моей кровати кто-то шевелился. И этот «кто-то» казался посланцем иного мира.
Это был монах в черной рясе с капюшоном. Лицо закрывала маска — такие носили палачи в подвалах инквизиции. В маске были прорези для глаз, но рассмотреть эти глаза я не смогла, хотя чувствовала, что они пристально наблюдают за мной.
Я никогда не видела призраков. Я не верю в них. Мой трезвый йоркширский ум восстает против таких бредней. Я всегда говорила, что не поверю в привидения, пока сама их не увижу. И вот теперь увидела.
Фигура между тем задвигалась и исчезла. Это не могло быть привидение. Таких, как я, привидения не посещают. В мою комнату зашел кто-то живой. Я повернула голову, чтобы проследить, куда девалась фигура, и уперлась глазами в какую-то преграду. Я была так ошеломлена, так потрясена, что не сразу поняла, в чем дело. Оказалось, занавес с одной стороны кровати был задернут так, чтобы скрыть от меня ту часть комнаты, где находилась дверь.
Оцепенев от ужаса и потрясения, я вдруг услышала, как дверь осторожно закрывается. Это вернуло меня к действительности. Значит, тот, кто был в моей комнате, вошел и вышел через дверь. А привидениям, как я всегда слышала, двери ни к чему. Они и так попадают куда им нужно.
Я выбралась из кровати и, путаясь в занавеске, поспешно ее откинула. Подскочив к дверям, я громко крикнула:
— Кто это? Кто здесь?
В коридоре никого не было. Я добежала до лестницы. От лунного света, падавшего сквозь лестничные окна, вокруг меня клубились тени. Внезапно я почувствовала себя наедине со злыми силами, и меня вновь охватил страх.
Я стала кричать:
— Сюда! Скорей! В дом кто-то проник!
— Я услышала, как открылась и закрылась дверь и раздался голос Руфи:
— Это вы, Кэтрин?
— Да, да… скорее идите сюда!
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем, закутанная в длинный капот, она появилась на лестнице. В руке Руфь держала маленькую лампу.
— Что случилось? — воскликнула она.
— Кто-то был в моей комнате. Кто-то вошел и стоял в ногах кровати.
— Вам приснился кошмар.
— Я не спала. Уверяю вас, я не спала. Я проснулась и кого-то увидела. Наверное, он меня и разбудил.
— Кэтрин, дорогая, да вы дрожите! В вашем положении…
— Кто-то входил ко мне в комнату. И может войти опять.
— Дорогая, это был всего лишь страшный сон.
Я рассердилась на нее, чувствуя полное свое бессилие. И с той минуты досада моя все нарастала, ибо что может быть хуже, когда тебя пытаются убедить, будто то, что ты видела собственными глазами, всего лишь игра воображения?
— Это был не сон, — ответила я сердито. — Уверена, что не сон. Кто-то зашел в мою комнату. Мне это вовсе не почудилось.
Где-то в доме часы пробили час ночи, и почти тут же на площадке над нами появился Люк.
— Что за переполох? — спросил он, зевая.
— Кэтрин… разволновалась.
— Кто-то был у меня в комнате!
— Грабители?
— Нет, не думаю. Это был кто-то, одетый как монах.
— Дорогая, — ласково отозвалась Руфь, — вы часто ходите в аббатство, и там ваше воображение разыгрывается. Место зловещее. Больше не ходите туда. Эти развалины явно на вас плохо действуют.
— Говорю же вам, в комнате кто-то был! На самом деле! Он даже задернул занавески у кровати, чтобы мне не было видно, как он уйдет.
— Задернул занавески? Ну, это, наверное, сделала Мэри Джейн.
— Нет! Я просила ее этого никогда не делать. Нет-нет, их задернул тот, кто решил посмеяться надо мной. Не знаю только, что тут смешного.
Я видела, как переглянулись Руфь и Люк. Несомненно, они думали, что я — жертва своего увлечения руинами и нахожусь во власти страшного сна — из тех, что снятся, когда уже просыпаешься и потом долго
