предложение, понятное и хорошее. Валентина Федоровна написала его на доске:
«Вчера Советская страна отмечала Международный женский день».
Да, это правда: вчера было Восьмое марта. Мама пришла с работы совсем рано, еще и Гордеевна не ушла. Впрочем, она теперь нередко остается у них до самого маминого прихода. И Гордеевна напекла сладких пирожков. А мама купила конфет. И подарила Гордеевне материю на платье. А Гордеевна тоже подарила маме материю на летнее Платье и флакон духов. Очень было смешно, когда они подали друг другу свертки и развернули их. А там и там - материя. Кирилка хохотал. А Пат улыбался. Морщил нос и высовывал кончик языка, это у него такая улыбка.
Свои поздравительные картинки Кирилка поднес еще утром. Маме отдал в руки, а Гордеевне положил посреди кухонного стола, чтобы сразу заметила. Маме он нарисовал скалистый остров, на скалах написал, чтобы никто не сомневался: «Новая Земля». А Гордеевне нарисовал портрет Пата. Не совсем-то похоже, но догадаться можно.
Еще до прихода мамы случилась неожиданность.
По обыкновению, Петька задержался после школы. Но только на одну минуту. Вот в эту минуту он и совершил неожиданный поступок.
Порылся в ранце, крикнул Кирилке: «Не гляди!» Что-то вытащил и спрятал за спину. Держа руку за спиной, Петька встал перед Гордеевной по стойке «смирно». Выбросил из-за спины руку и подал Гордеевне свернутый в трубочку лист из тетради по рисованию. Бумажный рулончик был в трех местах залеплен пластилиновыми печатями. Не просто лепешками из пластилина, а именно печатями. Пятачковыми. На каждой печати со всеми цифрами и буквами выделялся пятачок.
- Дорогая Кирилкина няня! - торжественно сказал Петька. - Поздравляю вас с женским праздником!
- Спасибо, милый, - сказала Гордеевна. - Вот спасибо-то! Только ты уж свои печати сам отлепи, пожалуйста. А то у меня руки в тесте.
Печати живенько отлепил Кирилка. На бумаге были выведены разными цветными карандашами такие слова:
«Дорогая (красным карандашом) Гордеевна (синим карандашом), желаю (желтым карандашом) Вам (красным карандашом) долгих лет в труде и личной жизни (все эти слова были синие)». Подпись же «Петр Барков» была ярко-оранжевая. Как видно, Петька подписался сперва желтым, а сверху закрасил красным.
От такой красоты Кирилка дрогнул, стало немножко завидно, главное, что Петька догадался налепить такие прекрасные пятачковые печати» И невольно он почувствовал к Петьке уважение.
Гордеевна уговаривала Петьку обождать:
- Совсем скоро пирожки поспеют.
Но Петька убежал с большим краснобоким яблоком в руке. Его мать обещала рано вернуться с работы.
А Петькина мама возвращалась рано, может, всего раза три в год.
Что вчера было Восьмое марта, мамин праздник, отлично помнили все первоклассники.
- А где в этом предложении подлежащее? - спросила Валентина Федоровна. - Кирилл, скажи ты!
Кирилка встал и весело произнес:
- Женский!
Поднялось сразу много рук.
- Почему ты так думаешь? - спросила Валентина Федоровна.
- Подлежащее - это основное, ну, самое главное слово. А тут… главное, что праздник был… женский… - Последние слова Кирилка проговорил неуверенно: вон как ребята тянут руки, видно, хотят его поправить.
- Но ведь подлежащее отвечает на вопросы «кто?» и «что?», - сказала учительница. - А на какой вопрос отвечает «женский»?
Так и есть, он ошибся: подлежащим оказалась «страна», а совсем не «женский». Валентина Федоровна поглядела на Кирилку с огорчением:
- Весь урок ты плохо слушаешь, Кирилл. И за домашнее задание тебе двойка. Три грубых ошибки. Что-то ты у нас в последние дни разболтался. Очень печально.
Дома, сразу после обеда, Кирилка озабоченно разложил на письменном столе тетрадки. Даже на улицу с Патом не попросился. Лучше уж сразу отделаться от уроков. А если не успеет погулять, то пойдет провожать Пата и Гордеевну до трамвайной остановки.
- Что это на тебя сегодня усердие напало? - Гордеевна заглянула через Кирилкино плечо в тетрадку и спросила насмешливо: - А корь под кустом растет? Или коклюш?
Кирилка рассмеялся:
- Это болезни!
- А почему же грипп у тебя растет под кустом? Да еще с одним «п». Какое проверочное слово, ну-ка?
- Грибы.
- Вот именно. Будешь грипп под кустом выращивать, живо двойку получишь.
Кирилка вздохнул.
- Уже получил. И с подлежащим не так… Я думал: женский, а не женский вовсе…
- Вот оно что! - протянула Гордеевна. - Тот-то я вижу, ты хмурый явился. - Подумала и сказала: - Если еще двоек нахватаешь, я Пата не приведу. Пусть дома с тоски воет.
Кирилка заплакал. Пат подошел к его стулу, поднял голову, тявкнул, мол, чего ты? Кирилка бросил ручку, слез со стула, сел возле Пата на корточки, обхватил его за шею и заревел пуще.
- О господи! - с досадой пробормотала Гордеевна. - Как нарочно, мне сегодня ни на секунду опоздать нельзя. Да не обливай ты его слезами, не навеки прощаешься!
О провожании до трамвая Кирилка и заикнуться не успел: Гордеевна вихрем умчалась. И Пата уволокла.
Глотая слезы, Кирилка взял в скобки написанное и написал упражнение заново. Так велит делать Валентина Федоровна, если намазал или неверно сделал.
Тихо, как тихо! Впору дожидаться, как бывало, чтобы мышь скреблась. Тоска затопила Кирилкино сердце. Наверное, Гордеевна только грозится, что Пата не приведет. Но ведь Кирилка прежде двоек не получал, даже когда пропускал много…
Зазвонил телефон. Мама, конечно! Придется ей сказать про двойку и про то, что он разболтался. Неприятно.
- Послушай, Кирилл, - раздался необычно серьезный голос Виталия Афанасьевича. - Со мной случалось иногда. Ты помнишь, что это значит?
- Через стенки? Да? - взволнованно спросил Кирилка.
- Да-да. И я увидел через стенки, что ты сидишь и ревешь. И что вообще у тебя подлежащее против Пата.
- Как это? - не понял Кирилка.
- Ну, противниками стали, столкнулись их интересы.
- Потому что она сказала, Гордеевна… - Кирилка всхлипнул.
- А мужчины носом не хлюпают. Двойку исправишь. Главное, не унывай! И помни, что я с тобой! Хоть и через стенки. Но это не так уж важно. Ну, что, полегчало тебе?
- Ага! - У Кирилки и правда тоска куда-то девалась.
- Выше голову, сын радиста!
- Есть выше голову! - повеселевшим голосом ответил Кирилка.
ТРИ КОПЕЙКИ
Петька весело сообщил:
