как, по-вашему, может сказаться на человеческом социуме появление в его среде разумных индивидуумов кибернетического происхождения? Не вызовет ли это отторжения со стороны носителей естественного разума, носителей разума, порождённого руками человеческими? Или, напротив, не вызовет ли это неприятия искусственными носителями, наших социально-моральных норм, выстраданных в многовековые этапы нашего развития? Что вы можете по этому поводу заявить?
– Э-э..., – сказал Алекс в глубочайшем затруднении. Педро с громадным любопытством и вниманием следил за его муками. – Даже и не знаю. Я ведь не знаком с социологией. Совсем не знаком. Вы простите меня, Жанна... Жан, кто же может вам на это ответить? Если, по-моему, никто толком не знает, что такое свой собственный, естественный разум, не говоря уже об искусственном. Никто ведь его не видел, разум, и вообще... э... А это ведь только от нас зависит, каким он будет. Вот, рождается ребёнок... Ни от отца, ни от матери не зависит, каким будет его разум. Только от их генетического набора, который они получили от своих предков по наследству. Они же не могут влиять на свои генетические наборы, верно? А с искусственным разумом такое не пройдёт – нет ведь никаких накопленных генетических запасов, верно? Всё придётся собирать самим, вплоть до самых мелких мыслишек. Так что, только от нас всё и зависит. Да? – спросил он у улыбающегося Педро.
Педро улыбнулся ещё шире и неопределённо пожал плечами. А Жан серьёзно смотрела на Алекса большими, с голубым отливом объективами и задумчиво шевелила губами, словно скусывала отшелушившиеся чатинки с обветрившихся губ.
– Вы знаете, Алекс, мне страшно. Страшно, что это произойдёт, а мы будем к нему совсем не готовы. Я имею ввиду, к появлению искусственного разума.
– Я думаю, что всё будет хорошо. Главное отнестись к этому разуму по-человечески, и он ответит нам тем же. Он ведь будет человеческого происхождения, да?
– Как знать, как знать... Очень много в человеческом социуме было примеров нечеловеческого поведения индивидуумов и целых социальных групп. А их человеческое происхождение не вызывает сомнений, верно, Александр?
– Хм... Наверное, в это виноваты наши звериные корни, да? А если мы не будем переносить своё звериное начало в роботов, то откуда тогда они возьмут нечеловеческое поведение, а?
– Вы приятный собеседник, Александр. Вы добрый, это видно на расстоянии. С вами я не испытываю трудностей в общении, не то, что с некоторыми. По-моему, вы можете быть хорошим другом, я рада, что познакомилась с вами.
Алекс покраснел от удовольствия.
– Скажите спасибо Педро, ведь это он нас познакомил...
– Ну, и надо вам было всё испортить в самый последний момент! Нет, но мужчины решительно не способны к тонкому сопереживанию, – с лёгким пренебрежением сказала Жан и снова отвернулась к стойке с экранами.
Обескураженный Алекс рассеянно посмотрел на Педро. Но тот только одобрительно кивнул и незаметно показал ему большой палец в знаке «жить будет».
«Какие там искусственные интеллекты? – мрачно подумал Алекс, чувствуя себя полным идиотом. – Тут бы со своими разобраться... И что я опять такого сказал?»
Они просидели несколько минут в молчании – в хорошей компании бывает приятно просто помолчать о своём. Затем Алекс не выдержал и спросил:
– Скажите, Жан... А как вы относитесь к возможности
Жан величественно повернула голову в его сторону, слегка склонила её набок, задумчиво затуманила глаза, швыркнула носом и сказала:
– А хрен его знает, Шурик, что там может случиться, в социальной среде. Ну, будет и будет. А не будет, так и вообще хорошо. Ты бы не забивал себе голову разными глупостями, а подумал бы лучше, как нам взять Назгула, если он попадётся нам на крутой дорожке. Этот перец достаточно силён, что бы его можно было завалить просто так, за здорово живёшь. Простите, я тут отходил... Жанка, ты чего тут такого юноше наплела, что у него сейчас вид как у плохого танцора, который наступил себе на то, что ему постоянно мешает? Педро, тут всё нормально было?
Голос принадлежал мужчине лет тридцати, и его постоянно прерывали неприличные хрюканья, исходившие со стороны Педро. Алекс молча смотрел на... Жан-Жанну и тупил себе помаленьку. А Педро, хрюкнул ещё разок и с глубоким вздохом сказал:
– Уф-ф ты, господи! Простите меня, Алехандро! Я был бестактен. Позвольте вам представить моего хорошего друга Жана, а перед ним здесь выступала его младшая сестра Жаннель, кхе... Которую мы тоже зовём Жан, чтобы не путаться, когда они подменяют друг друга. Простите меня ещё раз великодушно, дорогой друг! Они частенько работают в паре, поскольку у неё очень уж хорошая реакция. Я имею ввиду, эту маленькую авантюристку, а не всю пару в целом. Итак, дорогие друзья, шутки в сторону, успокоились и переходим к делу. Алекс, хватит дёргать руками, мы уже успокоились. Алекс, да что с вами?
Алекс сидел в напряженной позе и вовсю боролся со своими конечностями – отдельно с руками и отдельно с ногами. Руки и ноги его внезапно стали жить своей жизнью – они подёргивались, сгибались и распрямлялись, двигались из стороны в сторону и совершали ещё массу ненужных, и главное, не санкционированных движений. Он молча пытался перехватить и обуздать их, недоумевая, что же это такое происходит с его дроном. Вначале он решил, что дрон глючит, затем, с замирающим сердцем, подумал, что, наконец-то, «проснулся» Куб. Но, как он мысленно не окликал своего электронного друга, никто ему так и не отозвался. Полная тишина царила в телепатической сети дронов.
Педро, внимательно следивший за его манипуляциями, осторожно спросил:
– Куб?
Он, молча, потряс головой, и только хотел ответить, как его внезапно резко дёрнули и все несанкционированные движения прекратились. А Алекс, тянувший в этот момент свою правую руку на место, не успел остановиться и врезал сидящему напротив его Педро увесистую оплеуху так неожиданно, что тот даже не попытался увернуться.
– Конгениально, Александер, вы мгновенно рассчитались со мной за все мои бестактные шутки!
– Педро, прости меня, я нечаянно! Она сама дёрнулась!
– Алехандро, пожалуйста, не волнуйтесь на мой счёт, если во мне говорило вино, то в вас, по всей очевидности, объект нашего особого внимания. Это очень любопытное происшествие, друзья. Я думаю, мы должны быть этим предупреждены и осторожны теперь и далее.
Алекс несколько минут сидел, молча, прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего, пусто. Всё, как обычно, разве что, в затылке слегка холодит. А так, всё прошло, даже как-то жалко.
– У тебя какой кристалл стоит? – спросил его Педро.
– Куб. У меня почти всегда стоит кристалл Куба.
– Давай-ка, милый друг, поменяй его на обычный сейчас. Лишняя осторожность пока не помешает.
Алекс задумался. Затем, молча, достал из бардачка кристалл дрона. Обычный, не Корнеевской разработки, ими их снабдил Василь Васильевич, начальник Службы безопасности Северного Полигона, для проведения сравнительных тестов в их исследовательской работе. Перевёл управление на ручник, поменял кристаллы и аккуратно обернув мягкой антистатической плёнкой, бережно спрятал Куба в герметичный багажник. Вновь установленный дроновский процессор немедленно занялся хозяйскими делами – сначала протестировал себя, а затем проверил все цепи управления модулем, выставил необходимые константы и переменные в соответствии со своими «прокачками», затем угомонился и принялся терпеливо ожидать командные сигналы со стороны управляющей системы высшего уровня приоритета – в данном случае, от человека.
Алекс грустно вздохнул и сказал:
– Ну, вот, Педро, я теперь обычный дроннер в ничем не выделяющемся аппарате. Давайте, переходите уже к делу. Только объясните мне сначала, если конечно можно, что это за объект вашего особого внимания, и почему это он меня тут только что дёргал?
---- ---
**** ****
Мэт так сильно спешил как можно дальше удалиться от непонятного ему явления, что дорогу до Обсерватории они преодолели не за пятнадцать-двадцать минут как обычно, а за десять. Зато запертая башня танка-обсерватории и отсутствие Стекляруса в пределах досягаемости было вполне обычным явлением.
– Это и есть знаменитая Обсерватория? – спросила Снеж, слезая с его спины.
– Это и есть Обсерватория. И Стеклярус как всегда дрыхнет. Наверное, опять всю ночь наблюдал, а сейчас отсыпается. К следующей ночи и проснётся.
– Так мы его что, до ночи ждать будем? – удивилась Снеж. – Я думала, мы здесь только заправимся и сразу же пойдём на Четвёртый Бастион...
– Слушай, дался тебе этот бастион. Я вообще-то не планировал туда идти. Думал, так, полажу по старым местам и всё. С этим бастионом у меня неприятные воспоминания связаны. Мне даже думать о нём противно, а ты всё «пойдём, пойдём». Чего тебя туда тянет?
Снеж обиженно посмотрела на Мэта.
– Чего ты на меня кричишь? – шепотом сказала она. – Что я, не могу хотеть куда-то пойти? Я теперь что, должна все твои прихоти выполнять, да? Хочу, заправляюсь в таверне, хочу, нет... Чего ты меня притащил к этой... банке консервной? Где я теперь заправлюсь, а? Я может всю жизнь мечтала на Четвёртый Бастион попасть, а теперь, по твое милости всё срывается, да?
Мэт опешил. Чёрная муха беззвучно заметалась в поле его зрения, и он со злостью от неё отмахнулся.
– Какие прихоти? Я что ли к тебе в попутчики навязался? У нас что, договор был в Бастион идти? Сейчас разбудим Стекляруса, заправишься и иди себе куда хочешь, хоть на Четвёртый, хоть на пятый...
– Ну, чего
