– А это дядя Катан, – указал на него Оуэн. – А вот плохой принц. Он все время падает.
Она взглянула поверх королевского войска на маленькие деревянные фигурки, разрисованные в черно-белые цвета Торента, – одна из них и впрямь лежала на боку. Набравшись решимости, Микаэла протянула руки к Оуэну.
– Милый, иди сюда, мама возьмет тебя на колени. Мне нужно кое-что тебе сказать.
Оуэн с любопытством покосился на нее, взял фигурки своего отца и Катана, а затем, поднявшись на ступеньку, уселся матери на колени, развернувшись, чтобы посмотреть ей в глаза. Она стиснула его в объятиях, целуя черные ароматно пахнущие волосы, а затем легонько тронула кончиком пальца корону на игрушечном рыцарей.
– Милый, с твоим папой случилось что-то очень плохое. Он поранил руку и от этого сильно заболел. Лекари изо всех сил пытались помочь, но он…
– Папа заболел? – с испугом прошептал Оуэн.
Микаэла покачала головой, смаргивая слезы.
– Нет, милый, – прошептала она. – Твой папа теперь с ангелами. Рука у него очень, очень болела, и поэтому… ангелы забрали его к Богу.
– К Богу? – изумленно переспросил мальчик.
– Твой папа умер, малыш. Он отправился на небеса, чтобы быть там с Господом.
– Нет, – уверенно отозвался Оуэн. – Папа не мог умереть.
– О, милый, мне очень жаль, но… это правда. Все это очень, очень грустно, но…
– А кто ранил папе руку? – спросил Оуэн, и гнев вспыхнул в серых глазах Халдейнов. – Это плохой принц ранил папу?
– Я… точно не знаю, милый, – с трудом отозвалась она. – Мы все выясним, когда…
Голое ее прервался, и он, рыдая, рухнул в ее объятия, по-прежнему сжимая в руках игрушечных рыцарей. Она плакала с ним вместе, наконец дав волю слезам, которые не смогла пролить накануне. Отдаленным уголком сознания она понимала, что лишь благодаря вмешательству Райсиль до сих пор способна держать свое горе в узде, и была благодарна ей за это, ибо иначе могла бы повредить той крохотной жизни, что зрела сейчас в ее чреве. И все же она ощущала в душе глубокую печаль, которая, должно быть, останется с ней до последних дней, – и все же, по счастью, то была не разрушительная скорбь, которая могла бы свести ее с ума.
Рыдания Оуэна постепенно затихли, и теперь он лишь тихонько икал и шмыгал носом, съежившись у матери на коленях, и Микаэла также совладала со слезами. Вытащив носовой платок из рукава, она промокнула глаза и постаралась взять себя в руки, а затем утерла слезы сыну.
– Дай я вытру тебе нос, – прошептала она.
Он повиновался, но ни за что не пожелал выпустить из рук игрушечных рыцарей.
По-прежнему шмыгая носом, он поднял на нее покрасневшие глаза.
– Мама, а можно спросить? – дрожащим голосом промолвил он.
– Да, милый.
– А что, плохой принц отнял у папы корону?
Она ласково улыбнулась и убрала волосы у него со лба.
– Нет, милый, не отнял. Папа оставил свою корону тебе, и у тебя ее никто никогда не заберет… Обещаю.
Оуэн с сомнением воззрился на мать.
– Но ведь я еще маленький, мама. Что, если придет злой принц?
– Злой принц умер, милый, – прошептала она, искренне желая, чтобы второй «злой принц» умер тоже. – Он больше не может придти и забрать твою корону, а ты вырастешь истанешь очень храбрым, умным и сильным королем, как и хотел твой папа.
– Я буду таким королем, как папа?
– Да, милый, а пока ты не подрастешь, то рядом будут мудрые люди, которые научат тебя быть королем.
Оуэн вздохнул.
– Опять уроки?
– Боюсь, что да, – улыбнулась Микаэла. – И еще много-много лет вперед… Но я думаю, сегодня у тебя будет всего один урок – как быть настоящим королем. Там, снаружи, тебя ждет архиепископ и другие сановники. Теперь ты стал королем, и они должны кое-что сделать и сказать тебе. Как ты думаешь, ты сможешь им показать, какой ты смелый мальчик?… Ради меня, и чтобы папа на небесах гордился тобой.
– А что я должен делать? – с подозрением спросил он.
– Просто быть вежливым, и отвечать, когда к тебе обращаются. Все будут много кланяться, после того как скажут свои слова, и они будут подходить и целовать тебе руку… Ты видел, они это делали мне и папе. Так они показывают, что ты теперь король. Все будет в порядке?
Он задумчиво кивнул.
– А могу я взять своих рыцарей?
– Ну… Давай возьмем только того, который как папа, и ты должен держать его вот так, в левой руке, чтобы они могли поцеловать правую. А дядю Катана мы оставим здесь, он проследит, чтобы остальные рыцари вели себя хорошо. Ладно?
– Ладно.
– А теперь дай мне руку, как это делал папа, и мы с тобой выйдем в соседнюю комнату. Вот так. – Поднявшись, она положила левую руку на его правую. – Теперь ты король,а я твоя дама, и мы должны выглядеть очень достойно перед твоими советниками.
Она видела, что Хьюберту очень понравилось, как это все прошло. Маленький Оуэн со всем достоинством четырехлетнего мальчугана прошел с матерью в соседнюю комнату, должным образом принял поклоны своих сановников и подождал, чтобы матери также принесли стул, прежде чем сесть на тот, который предложили ему. После этого, пока графТаммарон зачитывал вслух указ о престолонаследии, Оуэн сидел неподвижно, и лишь крепко прижимал к себе игрушечного рыцаря, а затем позволил каждому поцеловать емуруку. Он едва не расплакался, когда Хьюберт ненадолго надел ему на палец отцовское Кольцо Огня, ибо его очень напугало то, насколько велик оказался перстень, но он тут же развеселился, когда леди Ниева дала ему крепкую золотую цепочку, чтобы подвесить кольцо на шею.
Учитывая то, сколь примерно он себя вел, Микаэле позволили взять его в свои покои до конца дня. Секорим сперва пытался возражать, поскольку его лишь недавно посвятили в истинную природу взаимоотношений покойного короля со своими сановниками, но Таммарон, будучи сам отцом четырех детей, заявил, что в такое время малыш должен оставаться с матерью, будь он хоть трижды король, и даже обычно непреклонный Ричард, у которого самого сын был всего на год старше Оуэна, согласился, что, хотя бы на ближайшие дни, юного короля не следует разлучать с матерью, в особенности, когда ожидалось возвращение похоронного кортежа в Ремут, встреча его на ступенях собора, а затем и державные похороны. Хьюберт согласился.
Возблагодарив Господа за эту маленькую милость, Микаэла позволила препроводить их с Оуэном обратно в королевские апартаменты, и сама принесла туда рыцаря, изображавшего дядю Катана, тогда как Оуэн крепко сжимал в руках папу-рыцаря. Как только они с Оуэном оказались в гостиной, она избавилась от вуали и короны, попросила Райсиль распустить ей волосы по плечам, так, как это больше всего любил Оуэн, и нагнулась, чтобы обнять малыша.
В опочивальне она с благодарностью обнаружила, что леди Эстеллан с прочими придворными дамами оставили ей легкий завтрак, – ведь перед этим Микаэла так и не смогла ничего поесть. У нее самой по- прежнему не было аппетита, но зато малыш Оуэн перекусил с удовольствием, позаботившись о том, чтобы и папа, и дядя Катан, и их лошади, получили понемногу хлеба и сыра. Когда он наелся, Райсиль помогла Микаэле снять с него сапожки и алую тунику, а затем уложила маленького короля поспать, после того как,сочувственно поцокав языками и повосхищавшись мужеством маленького короля, удалились все придворные дамы, Райсиль попросила королеву тоже ненадолго прилечь.
– Вы не меньше его нуждаетесь в отдыхе, – прошептала она, помогая королеве снять верхнее платье. – И ни о чем не тревожьтесь, я все прочту в вашем сознании, пока выспите, а затем позабочусь и о
