маленьком короле.
Этот отдых пошел ей на пользу, и когда она проснулась, то с радостью осознала, что осталось вытерпеть всего несколько часов, прежде чем наконец наступит вечер. Няня Оуэна с помощью пажа перенесла в материнские покои остальных рыцарей и маленькую черную тунику, и Микаэла до самого ужина сидела молча, наблюдая за тем, как играет ее сын. Вытащив из ивовой корзины рыцарей, он устраивал засаду для злого принца… И сама эта игра, и черная туника казались слишком мрачными для столь маленького мальчика, но королева прекрасно сознавала, чем вызвана подобная серьезность.
После ужина Микаэле позволили самой выкупать малыша, и она с радостью занялась этим, поскольку ее уже давным-давно отлучили от этой обязанности. Позже, когда мальчик заснул в ее постели, которую она прежде делила с его отцом, она опустилась на колени, погладила его по черным, как смоль, волосам и прошептала слова молитвы. Под сердцем у нее ждал своего часа второй ребенок, но именно этому мальчику предстоит научиться выживать под властью регентов в ближайшие дни, недели и годы. Очень скоро ему придется пойти по стопам отца и взять на себя всю тяжесть наследия Халдейнов.
А завтра ему предстоит увидеть, как тело отца в гробу доставят из Ремута. Хьюберт после ужина явился сказать ей, что кортеж прибудет вскоре после полудня. Новость эта омрачила весь остаток вечера, и она постаралась уйти спать пораньше, попросив Райсиль подарить ей глубокий сон без сновидений.* * *
Поутру они получили известие, что процессия, вероятно, достигнет собора около трех часов. С самого утра Микаэла вновь надела траурное платье, но волосы пока оставила распущенными ради Оуэна и все утро провела у окна, любуясь садом, пока сын у ее ног играл со своими рыцарями. На черной похоронной тунике ярким пятном выделялось Кольцо Огня на золотой цепочке. После завтрака она позволила Райсиль убрать волосы в прическу, накинула вдовью вуаль и надела державную корону с переплетенными крестами и листьями.
В два часа за ними пришли Таммарон с Ричардом, и это не слишком напугало мальчика, поскольку он знал обоих мужчин, но когда король с матерью оказались на ступенях парадного зала, то почетный караулCustodesтут же встал по стойке смирно с таким топотом, грохотом и лязгом оружия, что малыш Оуэн невольно оступился и зарылся в материнские юбки.
– Ничего, ничего, милый, – прошептала Микаэла, нагнувшись, чтобы приободрить его, в то время как граф Таммарон жестом показал ей на носилки под балдахином, что ожидали у подножия лестницы. – Эти люди просто хотят поприветствовать тебя. Сегодня многие будут делать то же самое. Ты помнишь, как вчера сановники целовали тебе руку?
Он неуверенно кивнул.
– Ну вот, а солдаты выражают свое уважение, лязгая оружием, потому что именно так они служат тебе – своей силой и отвагой. А теперь подними головку и возьми маму за руку, как вчера. Смотри, мы поедем в этом замечательном паланкине архиепископа. Тебе никогда не хотелось прокатиться в одном из них? Я об этом давно мечтала!
Успокоив сына, Микаэла медленно спустилась по ступеням, и он забрался в роскошный паланкин с достоинством бывалого придворного. Правда, оказавшись наверху, тут же растерял всю свою невозмутимость и схватил мать за руку.
– Высоко, – прошептал он, стискивая в руках папу-рыцаря.
– Да, немножко, – согласилась она. – Но зато смотри, как отсюда хорошо видно.
Поначалу паланкин неуверенно подпрыгивал, но затем движение сделалось более мягким, когда лошади, наконец, принялись шагать в ногу. Будучи коннетаблем замка, Ричард ехал рядом с ними с конным эскортом своих людей в доспехах цветов Картана. Таммарон держался рядом с Оуэном, а сэр Ронделл – неподалеку от Микаэлы. Позади следовали рыцариCustodes.Всю дорогу толпа, собравшаяся на улицах, молча провожала их взглядами. Мужчины ломали шапки при виде маленького короля, а многие женщины плакали, умиляясь его юному возрасту и сожалея об утрате, постигшей их всех.
Когда они, наконец, подъехали к ступеням собора, там их встретил архиепископ Хьюберт вместе с епископом Альфредом, которого прежде прочили в архиепископы Ремутские, а также аббат Секорим, который теперь был самым вероятным кандидатом на сей пост. Там же ожидали клирики с факелами, кадильницами и огромным распятием, украшеннымдрагоценными камнями, но Хьюберт сразу отвел королеву с сыном под крышу собора, подальше от солнечных лучей, чтобы переждать в прохладе баптистерия, пока похоронный кортеж не покажется в поле зрения. В соборе было полно богато одетых мужчин и женщин, и Оуэн принялся с любопытством наблюдать за ними.
– Мама, а эти люди что, пришли сюда ради папы? – шепотом спросил он.
– Полагаю, что да, – отозвалась она.
«И для того, чтобы узреть своими глазами этого малыша, который станет их новым королем», – подумала она про себя, вновь охваченная жалостью к нему… и к самой себе.
– Почему бы тебе не посидеть тихонько со мной рядом, пока архиепископ не вернется за нами? Давай помолимся за папу.
Они прочли несколько молитв, и Оуэн вновь принялся играть со своим рыцарем, когда за ними, наконец, пришел лорд Таммарон.
– Пора, ваше величество, – произнес он шепотом, и стражникиCustodesу входа вытянулись на караул. – Сир, прошу вас, пойдемте со мной.
Оуэн напряженно вскинул голову и протянул матери руку, с серьезным видом шествуя с ней вместе вслед за Таммароном, который прикусил губу, чтобы не выдать своих чувств при виде маленького короля.
Хор затянул латинский гимн, едва лишь Микаэла с сыном вышли на солнце, и она увидела процессию, приближающуюся к ступеням собора. В числе первых ехал ее брат Катан, рядом с ним Ран с Манфредом, а позади, в окружении рыцарейCustodes,под огромным распятием и стягом Райсема, лошади везли дроги с укрытым черной тканью гробом. Она видела отблески солнца на его мече и короне, и слезы затуманили ей глаза. Она стиснула руку сына, не сводя взора с приближающегося кортежа.
Первые всадники уже начали спешиваться. Ран с Манфредом вместе с Катаном двинулись по ступеням собора, в сопровождении пары рыцарейCustodes.Брат ее выглядел ужасно. Он осунулся, похудел и побледнел за то время, пока она его не видела, но, по крайней мере, он вернулся домой живым.
Она перевела взгляд на Рана с Манфредом, которые в полных доспехах с самодовольным видом преклонили колени у ног Оуэна и поцеловали его маленькую ручку, а затем, невозмутимо поприветствовав Таммарона, расступились, чтобы дать дорогу Катану. Тот сумел выдавить на губах ободряющую улыбку в адрес маленького племянника, когда склонился над рукой мальчика, но когда он поднялся, чтобы обнять и расцеловать сестру в обе щеки, она увидела, что зрачки его остаются расширенными даже на ярком солнце. Так, значит, он одурманен… Это объясняло и его внешний вид, и замедленность движений, и то, что он, казалось, с трудом удерживается на ногах. Все эти признаки были ей слишком хорошо знакомы, ведь она помнила, как то же самое было с Райсемом много лет назад. Она попыталась поддержать его под руку, предлагая мысленно свое утешение и поддержку, но он не впустил ее в свой разум, остекленевшим взглядом уставившись на гроб Райсема, который сейчас уже начали опускать на землю подоспевшие стражники.
Со слезами на глазах, Микаэла наблюдала, как священники воскуряют благовония над гробом мужа и окропляют его святой водой, и услышала молитву Хьюберта, который взывал к святым и ангелам, дабы они пришли на помощь Райсему и явили душу его пред всемогущим Господом.
– Suscipiat te Christus, qui vocavit te… – выпевал Хьюберт. – Да примет тебя Христос, который призвал тебя, и пусть ангелы вознесут тебя на лоно Авраамово.
«А ведь так оно и было, знаешь, – донеслась до нее мысль Катана в тот миг, когда он стиснул ей руку. – Ангелы явились за ним… Точнее, это были архангелы… Те же самые, что пришли в ту ночь, когда он получал свою магию. Их призвал отец Кверон, я точно знаю, что он упокоился в мире, Мика…»
– Requiem aeternam dona ei, Domine, – выводил Хьюберт, – et lux perpetua luceat ei…
– Offerentes earn in conspectu Altissimi…
Ошеломленная и обрадованная этим известием, с глазами, туманящимися от слез, Микаэла каким-то образом сумела дожить до конца церемонии, последовав за гробом мужа впритихший собор. Катан поддерживал ее под правую руку, а Оуэн цеплялся за левую. Саркофаг несли королевские сановники, Таммарон, Манфред, Ран, Ричард, – а также лорд Эйнсли и сэр Ронделл, поскольку Хьюберт и Секорим не
