Планировка всех Домов Совета, будь он в обычной деревне или в столице, совершенно одинакова. Приёмная — просторная комната с мягкими, удобными диванчиками вдоль стен и трёхрядной вешалкой у входа. В приёмной три двери. Первая ведёт в зал советов, где собираются главы деревень и округов; вторая — в зал аудиенций, где нимлаты и дарулы принимают посланцев повелителей, а повелители — иностранных послов; третья — в церемониальный — для официальной части общинных праздников. Стены расписаны разнообразными сценами волчьей жизни. Вампиры волков любят, даже приручать умеют. Самый лучший комплимент, чтобы не хвалили — ум, красоту, наряды, кулинарные или спортивные успехи, это сравнить с волком. Из всех трёх залов можно выйти в общий коридор, в котором ещё четыре двери — в кабинет, гостиную, спальню и столовую всё с той же кухонной перегородкой, как и у любого общинника.
Кабинет в столичном Доме большой, на троих: повелителя и двух старейшин. Обычный, канцелярский, даже взглядом зацепиться не за что — столы письменные, круглый столик, диван, шкаф да стулья. Дарул обходится одним помощником, энэр
— Входите, мсье Бродников, — распахнула дверь кабинета вампирка, с сожалением отрываясь от Славяна.
— Доброго вечера, повелитель Доминик, — первым, как и положено пришедшему, поздоровался Славян и поклонился так, как кланялся всем в общине, как требует вежливость: наклонил голову и тут же выпрямил.
Старейшина поклонилась гораздо ниже, но это их дело, вампирское.
— Вечера доброго, Вячеслав Андреевич, — имя повелитель выговорил почти без акцента, кивнул в ответ и обратился к старейшине: — Тереза, если у тебя нет каких-нибудь важных дел, зайди часа через два. Уже стемнело, и нашему гостю будет плохо видно обратную дорогу. Нужно проводить его домой. — И к Славяну: — Если вы против, я подыщу другого сопровождающего.
— Нет-нет, — торопливо ответил Славян. — Если только у мадемуазель Терезы нет других планов.
— Я подожду в приёмной, — сказала вампирка. — Всё равно надо сводки дочитать, картофель в этом году плохо уродился, придётся закупать. Я могу идти, повелитель?
— Да, — кивнул он. Вампирка поклонилась и ушла.
Своим правителям вампиры не лгут. Тереза будет добросовестно читать важные, но сегодня совершенно ей не интересные сводки из земледельческих секторов. И даже успеет составить общую сводку, разговор повелителю с гостем предстоит долгий.
— Прошу, — вампир пригласил человека сесть за круглый столик, сел по другую сторону. Славян удивился: так следовало бы говорить с другим повелителем, президентом или чрезвычайным послом. Но ходочанина, людя хотя и очень нужного, но правителю государства, абсолютному монарху не ровню, повелитель должен был усадить на диван, а сам сесть за рабочий стол. Хотя, было ведь личное приглашение, и вампир назвал его гостем. В гости зовут только равных. Ох и на дрянное же дело хочет подрядить его латирисский правитель.
Выглядит повелитель на двадцать пять, то есть моложе собственного сына. А лет — восемьсот одиннадцать. За это время и дурак на переговорах мошенничать выучится. Но латирисский повелитель дураком не был и в восемнадцать.
«С другой стороны, — подумал Славян, — семьсот с лишним лет — прекрасная возможность дожить до маразма».
Вампир едва заметно усмехнулся. Вывод потрясающий. Даже не знаешь, обидеться или рассмеяться. Или изумиться — сколько он ни видел человеков, до такого ещё никто не додумался. А человек продолжал размышлять. И смотреть на повелителя открыто и прямо, как и старейшины редко когда осмеливались.
Глаза у повелителя чёрные, южные. Огненному оттенку длинных, ниже ключиц, рыжих волос позавидует любой гоблин. От рождения у вампиров не бывает рыжины, цвет меняется во время испытаний Третьего Круга. Славян с интересом оглядел темно-зелёный свитер повелителя. «Ткань — ладно, но как вампиры умудряются дырявить трикотаж так, чтобы петли не поползли, совершенно не понятно».
Зимой темнеет рано, и Лаурин с грустью смотрела в густой тёмный сумрак за окном. Двор ремесленного училища уже не виден, ночного зрения у хелефайев нет. Фонарь опять разбили. Соседи Дариэля по общежитию пользуются электрическими карманными фонариками, но своему любимому она принесла фонарь хелефайский, «путеводную звезду», с магическим светокристаллом вместо лампочки. Его сияние гораздо ярче, но при этом нежнее и красивее. И, что особенно важно для общаги, его невозможно украсть.
Занятия у Дариэля закончились, но он опять задержится на два часа, как задерживается уже полтора месяца. Лаурин знает, куда его влечёт, но делает вид, что ни о чём и не догадывается. А Дариэль делает вид, что верит её незнанию.
Комнату в общежитии Дариэлю дали на этаже для семейных, из-за Лаурин, все бумаги они ходили заполнять вместе, Дариэль тогда не умел читать и писать по-французски. Их и посчитали семейной парой. Не очень-то и ошиблись, большинство ночей Лаурин проводила здесь, а не в доме Пиаплиена, куда ходила лишь на работу. Дочь владыки успешно воевала с тараканьими ордами, готовила на крохотной газовой плитке и совсем не смущалась убогой обстановкой: скрипучая кровать, обшарпанный письменный стол, два столь же обшарпанных стула и старый, гардычащий холодильник. В тесном коридорчике-прихожей, где и развернуться-то можно с трудом, стоят одежный шкаф, обеденный стол на двоих и газовая плитка с баллоном. Душевые и туалет в конце коридора.
Неустроенный быт — мелочь, которую легко перетерпеть. Пугает и ранит другое. То, о чём так упорно молчит Дариэль. То, о чем избегает говорить она. А стена недомолвок становится всё прочнее и выше.
«Хватит, — решилась Лаурин. — Сегодня я с ним поговорю — открыто и прямо. Хватит с нас намёков».
— Берите бутерброды, — предложил вампир. — Хотите вина?
Вампиры — прекрасные виноделы, но сердце с утра тупо ныло, возмущалось внезапным дождём, и от вина пришлось отказаться.
На столике — грушёвый сок, кофе, бутылка вина и низкая широкая плетёнка с бутербродами.
— Вы ведь не любите излишних церемоний, — сказал вампир. — Не возражаете, если соединим ужин с разговором?
Вслух Славян не ответил. Иногда с телепатами говорить очень удобно, нет нужды в лишних словах. Просто взял бутерброд с колбасой.
Лицом повелитель владел безупречно, его противоречивых чувств гость заметить не мог. Человеком техносторонец оказался необычным. Когда вспомнил, что имеет дело с телепатом, способным на глубочайшее подключение, то защитился самым простым и безотказным способом: полностью раскрылся. Просмотреть и прослушать его сейчас — всё равно что пытаться услышать отдельный голос в толпе из трёх сотен людей, когда каждый во всю глотку орёт своё. Да ещё все бегают с места на место, мельтешат как заполошные. К человечьей недоверчивости повелитель давно привык, научился обходить любые телепатические обереги, но здесь он, абсолютный телепат, бессилен. Можно в толпе уцепить отдельного людя, удержать силой, и, наконец, разобрать, что он там кричит, но как угадать, кто тебе нужен? Как в ментальном хаосе выделить единственно нужный поток мыслей? Тем более, что при такой открытости Славян почувствует малейшее прикосновение, а давить на него повелителю совсем не хочется. Ему нужна помощь, а на попытку давления последует прямой и категоричный отказ.
Великолепная защита. Повелителя жгла досада побеждённого, и в тоже время он восхищался человеком — додуматься до такой защиты, а главное, не побояться ею воспользоваться мало кто способен.
— Вячеслав Андреевич, — тщательно выговорил он трудное имя, — я глубоко благодарен вам за те слова, которые вы сказали моему сыну — о Технической стороне.
Славян отложил бутерброд на салфетку.
