Н-да, заявленьице. Но… именно так я думаю и чувствую. Значит, всё это правда. Значит, быть по сему.
Я полюбовалась на вирши и в полуметре от них выцарапала крупные глубокие буквы:
Чёрта с два я повешусь! Раньше вы все сами поиздохнете!
— Неплохое решение, — одобрительно сказал молодой женский голос.
Я обернулась.
Девица моего возраста, похожа на цыганку — смуглая, большие тёмные глаза, длинные черные кудри. Пёстрый сарафан, плетёные босоножки, ожерелье и серьги из ракушек. А сумочки нет — приехала на машине, и за рулём был кто-то другой. Догадаться, что это магиня, легко.
— Ты тёмная, светлая или сумеречная? — спросила я.
Моя догадливость девицу порадовала — промелькнула лёгкая улыбка.
— Светлая ворожея, зовут Лера. Валерия. А ты — Дробышева Нина Витальевна. Закончила Камнедельский государственный университет, факультет восточных языков и литературы. Днём преподаёшь в университете, вечером — на курсах, китайцев учишь русскому, русских — китайскому.
Я не ответила, в разговоре доминирует тот, кто больше молчит.
— За тобой охотится вампир, — сообщила Валерия.
— И что?
— Скрыться от него невозможно. И вампир смертельно опасен.
— А ты безобидна как воробышек.
— Но я не собираюсь тебя убивать, — ответила она.
— Вампир тоже. Ему приказано доставить меня к сумеречным живой и невредимой, они сначала должны выяснить, магиня я или простеньша, буду на них работать или нет. У тебя те же цели. Так что разницы между тобой и вампиром я не вижу.
Светлая ворожея гневно сверкнула глазами, сравнение с вампиром её оскорбило.
— Вампир, — сказала она подчёркнуто спокойно, — воплощённое зло и насилие. Человеки для него — пища. Всё, что ему надо — кровь.
Говорила светлая правду, но при этом о многом умалчивала — пальцы едва заметно дёрнулись так, словно Валерия хотела что-то закрыть, спрятать. А недосказанность равносильна лжи.
— И поэтому ему поручили вербовать особо важную персону, — ответила я. — Как и тебе.
— Мне никто ничего не поручал! — рявкнула взбешённая магиня. — Я увидела след человека, который хочет убить себя. И пошла за тобой, чтобы остановить, помочь. Это предназначение Света — помогать тем, кому плохо и больно, у кого не осталось собственных сил. И только когда увидела тебя — узнала.
Не врёт.
— Узнала? — зацепилась я за последнее слово. — Так всё-таки охота на меня продолжается?
— Это не охота. Тебя никто ни к чему не станет принуждать. Ты вольна выбирать между Светом, Сумраком и Тьмой. Ты сама решишь, по какому пути пойдёшь, какой силе будешь служить.
— Чудесно, — ехидно обрадовалась я. — А право послать все три кодлы на бабаевы крестины у меня есть? Право остаться собой? Жить так, как я хочу?
— Ты магиня. И жить как простеньша теперь не сможешь. Магия в твоей крови проснулась. Ты изменилась. И жизнь твоя тоже неизбежно переменится.
— А если нет? Если я по-прежнему простеньша, что тогда? Ты убьёшь меня или сотрёшь мне память?
— Мы не убийцы! — возмутилась белодворка. — И память не стираем — это посягательство на неприкосновенность личности. Всего лишь слегка модифицируются воспоминания — человек уверен, что ему всё приснилось.
— Ну конечно, модификация к вмешательству никакого отношения не имеет.
— Это на благо самих же простеней, — заверила светлая. — Есть воспоминания, с которыми справиться не под силу. Гуманнее внушить, что всё произошедшее — только сон, и никакого значения не имеет. Так мы избавим простокровок от боли и разочарований, ведь жить в мире волшебников они не способны.
— Ха.
— Но если оказывается, что какой-то простень способен жить в мире, где есть волшебники, и не терзаться завистью и тоской по недостижимому, то они входят в Белодворье, работают вместе с нами, помогают нести людям Свет. Вовлеченцев у нас достаточно много.
— Как и в Серодворье с Чернодворьем, — ответила я.
— Ты должна выбрать свой путь.
— Я и пытаюсь выбрать свой путь. А вы навязываете мне ваш. Да мне все три двора не нужны! Я сама по себе.
— Так не бывает, — сказала Валерия. — Каждый человек, волшебник он или простень, идёт путём Света, Тьмы или Сумрака. Ты должна выбрать.
Я презрительно фыркнула. Магиня вздохнула, досадливо махнула рукой, нервно прошлась по комнате. И заметила стихи на стене. Прочитала. Замерла оторопело. Прочитала ещё раз. Взмахнула пальцами, сверкнула белая вспышка, и стена обрела прежнюю гладкость. Ворожея обернулась ко мне.
— Это твои стихи?
— Да.
Волшебница смотрела пристально, испытующе. Мне стало не по себе, даже виски заломило.
— Что ж, это всё объясняет, — сказала она. — Могу порадовать — ты не магиня. Дар стихосложения и магии несовместимы. Все писатели — и прозаики, и поэты, а так же архитекторы и художники никогда не имеют и капли магии, но при этом ведут себя как опытные волшебники-обратники. Ну в крайнем случае как очень одарённые прямники. Не всегда, конечно, но частенько. Знай мы, что ты умеешь слагать стихи, никому бы и в голову не пришло объявить на тебя охоту. Стихотворцы дворам не нужны.
— Белому двору не нужны, — уточнил мужской голос. — В Сумеречном вас, Нина, встретят с радостью.
В комнату вошёл мужчина лет тридцати. Высокий голубоглазый блондин в дорогом летнем костюме — брюки и рубашка из бледно-зелёного шёлка, туфли в тон, широкий плетёный ремень. Я бы приняла его за успешного бизнесмена среднего уровня с прицелом на высший.
— И от радости прислали вампира? — презрительно фыркнула Валерия.
— Вампира? — изумилась я. Вампиров я представляла совсем по-другому — как в кино. А тут самый обычный мужчина, очень даже симпатичный. Хотя… В кино вампиры тоже выглядели самыми обычными
