похитительницы и ухаживал как за собственной женой не выходил из памяти. Предательство и Неб — эти два слова не хотели становиться рядом, и Маша не могла найти весомого довода, который перечеркнул бы все, казалось бы, логичные доводы брата. Каждый ее аргумент находил объяснение и играл вовсе не на руку милейшему человеку, пленившему ее сердце.
Менпехтира что-то рассуждал о не знакомстве с такой важной птицей, как личный соглядатай Его величества. Начальника охраны поддерживали и остальные. Маше становилось все неприятнее слушать все эти разговоры. А когда брат принялся рассказывать о тайной лазейке, встрял Эйе и поведал, что этот ход построили при одном из Аменхотепов для тайных любовниц фараона. Женщина жила в том самом доме, который сейчас использовал для себя Неб.
— Возможно, это и была бабушка нашего заговорщика, — предположил Ваня.
— Я бы в это поверил, — сказал Менпехтира. — Если не считать того, что этому Небу девятнадцать лет, а в то время, когда женщина зачала его, фараон жил в Ахетатоне.
— Важно то, что гаденыш знает про ход, — парировал программист.
— Стойте, стойте, — прервал вдруг все разговоры Ивана Хоремхеб, — ваша сестра говорит, будто Неб украл лошадь, чтобы 'спасти' девушку. Возможно, доспех и хеттские сапоги сейчас у него!
Девушка кивнула, только тряпки ее сейчас не интересовали.
— Хватит очернять Неба! — вступилась девушка. — Будь мой ненаглядный сообщником этой Иры с ослом, вряд ли он меня стал бы спасать! Им нужна была моя кровь для ритуала. Кровь девственницы, — после этих слов щеки Маши налились чуть заметным румянцем. — Они ее получили и, судя по пересказам уважаемых господ, извели.
— И ты им больше не нужна! — продолжил за нее Ваня. — Вот они и инсценировали чудесное спасение, чтобы ты не подслушала их планы и не доложила вездесущему брату о заговоре.
Значит, кровь. Чтобы на расстоянии воздействовать на людей с помощью предметной магии. Думал программист. Если фараон все еще жив, получается, заговорщикам снова потребуется кровь его сестры, и, возможно, на этот раз не обойдется царапиной на ладони. Машу могут принести в жертву. Как не хотелось Дуракову использовать родную сестру в качестве приманки, но иного выхода пока не представлялось.
Каждый думал о своем. Менпехтира, например, предложил обыскать дом главного подозреваемого и забрать похищенные доспехи. Ваня торжественно пообещал, что обязательно найдет не только пропажу, но и чудодейственное средство, способное исцелить охранников, над здоровьем которых, по словам начальника стражи, с утра хлопотал лекарь Синухе.
Пожелав друг другу удачи и быть осторожнее да осмотрительнее, великие мужи разошлись, оставив брата с сестрой наедине. Наступала ночь, и предстояло выследить и поймать негодяя-изменника. Маша все никак не унималась и перешла на доводы 'сердцем чувствую' и 'мамой клянусь', убеждающие всех и вся, что ее ненаглядный Неб — жертва обстоятельств, а не главный подозреваемый по делу.
— Блондинка! — выругался Иван. — Нелогичная дура!
— От блондинки слышу! — огрызнулась девушка, отворачиваясь к стене. — Блондинка-линуксоид, из- за которого я попала сюда и влюбилась в козла!
Ее плечи тряслись, девушка то и дело всхлипывала, но не откликалась ни на одну реплику брата.
— Поплачь, легче станет, а я сейчас приведу изменника, а завтра он мне найдет Иру и мы вернемся домой.
Не говоря больше ни слова, Ваня вышел на улицу. Русскому программисту пришлась по душе юбка из распоротой наволочки: не так жарко как в джинсах и футболке, так что он не стал переодеваться даже прохладным вечером. Если бы не светлые волосы, торчавшие из-под банданы, то его можно было бы принять за рослого жителя Кемета. За эти несколько дней Иван успел и подзагореть, так что белой вороной он уже не выглядел.
Пока не стемнело, он брел по улицам Уасета, изредка оглядываясь вслед симпатичным девушкам, и пинал валявшиеся под ногами мелкие камни, черепки, недогрызенные кости. Жаль, что жестянок из-под пива еще не изобрели. Так хорошо летают, бестии. Сыщик-чужестранец думал, правда, не только о кеметских красотках, но и о заговоре и спасении мира. Неб стал для него единственной целью. И пока он не схватит гада за руку, ни о чем другом думать не сможет. Погруженный в свои мысли он чуть не пропустил… своего подозреваемого.
Дураков стоял, прислонившись к стене одного из домов, и жевал лепешку, купленную в пекарне на Маркса. Филиал 'Макдональдса' на Астерикса и Обеликса он по неизвестной причине недолюбливал. Но речь сейчас не о том. Он совершенно случайно обратил внимание на высокого человека в сером плаще с капюшоном, обутого в хеттские сапожки. Оглядываясь по сторонам, парень перебежками перемещался от одного дома к другому. Ваня довольно улыбнулся — попался! И, стараясь держаться от Неба на расстоянии, следил за изменником. Парень направлялся в сторону улицы Энгельса, домой.
Иван не мог упустить его из виду. Он сунул недоеденную лепешку маленькому оборванцу, что вертелся неподалеку. До дома оставались считанные метры. Наконец-то программист узнает, кто такой этот таинственный Машкин ухажер.
Обманщик! Он разыграл целый спектакль для сестрицы, он не достоин ее любви! Иван уже не осознавал: хотел ли он набить пареньку морду за Машку или выследить его, схватить, вязать и привести к фараону на суд.
Как и следовало ожидать, вернувшись домой, Неб полез в щель, что вела к подземному коридору. Выждав пару минут, преследователь повторил его действия. Вышло довольно тихо. Сняв шлепанцы, Ваня, словно кошка, крался следом.
А когда Неб вылез в погребе и начал аккуратно пододвигать к щели мешок, Ваня выскочил словно черт из табакерки и, схватив изменника за плечи, резко развернул к себе, стянул одной рукой капюшон…
— Сукин кот! — русский программист не выбирал выражения. — Свинья шпионская! Вот тебе за Машку!
Он изо всей силы размахнулся и заехал кулаком прямо в челюсть сестренкиному воздыхателю. Парень, постанывая, словно загнанный в угол зверек, одарил Ивана жалким взглядом, потирая рукой ушибленный подбородок. Программист в ужасе посмотрел шпиону в глаза и еле устоял на ногах.
— Ы…ы…ы…ы…ы… Чёрт!..
Утром осел вернулся и доложил, что укравший Машу человек живее всех живых. Не долго думая, Ира принялась разбирать собранный во дворце мусор и проклинать слепленную куклу, покоящуюся в лужице крови, всем, что под руку ни попадалось. Богатая фантазия девушки из будущего подсказывала всяческие изощренные издевательства. А когда они с Ба перелопатили весь мусор, Ира, тяжело вздохнув, собрала кучу хлама в мешок и протянула ослу. Тот взял ношу зубами и одарил вопросительным взглядом и проводницу, и крылатую Ба.
— Всё. Прокляла всех, кого только могла. Надеюсь, я добралась до Неба.
— Если он стражник, то да, — поправила Иру душа царевны.
Проводница бросила через плечо искалеченную несколькими десятками иголок фигурку, олицетворяющую ненавистного ее хозяйке человека.
— Я надеюсь, что невиновные не пострадали, — вздохнула девушка.
Ба с грустью посмотрела на нее. Душа царицы знала, что это не так, но решила солгать, чтобы не разгневать ту, что вселилась в ее тело и поддерживала в нем жизнь. Не пострадали — уверила крылатая душу из будущего.
А вечером вернулся обескураженный осел и прокричал на всю гробницу:
— Будь проклят этот Неб! На него не подействовало ни одно из проклятий!
Ба в это время подняла с пола и внимательно рассматривала подвеску, по которой они с Ирой сперва хотели уничтожить неугодного им стражника.
— Знаете что? — робко поинтересовалась крылатая, смотря ослу в глаза и пытаясь не пересечься взглядом с Ирой. — Почему ты мне раньше не показала этот кулон? Я поняла, чей он…
Маленький ужик мирно спал, обернувшись вокруг глобуса-ночника, пока его хозяин, Коля Рыжов,
