— Кофе, — сказал Вейдер. — А ты что застыл? Ты был в душевой полчаса. А я ходить пока не разучился.
Люк с удивлением услышал в голосе отца иронию. Жестковатую, правда. Но иронию. И удивился на своё удивление. А что он ожидал? Тотальную мрачность? Почему?
Он нерешительно подошёл к столу, на котором стоял аккуратный цилиндр.
— Или ты предпочитаешь с утра пораньше помахаться? — спросил Вейдер. Его линзы внимательно изучали сына. — Кстати. Давно пора ввести это в обиход.
— А сейчас утро?..
— Половина шестого утра.
— Ух ты…
Странно, что он не сумел сдержать идиотский возглас. Странно, что тот вообще у него вырвался. Ему почему-то показалось, что он проснулся посреди глухой ночи. Не привык к корабельному времени? Всё равно странно. Он привык к временным скачкам. И к ранним подъёмам, не смотря ни на какие скачки. Неистребимая привычка детства. Он не горожанин, который с трудом продирает глаза в семь, ругаясь на жизнь и работу. На ферме как раз и вставали в пять утра. И он сохранил эту привычку и в неспокойном рваном режиме жизни в Альянсе.
— Может, потому что в каюте темно? — предположил Вейдер. — Впрочем, и в коридорах у нас переключают синее ночное освещение на белое дневное в семь.
Люк не сразу сообразил, что странного в том, что сказал отец. Потом понял. Странно то, что сказал.
— Ты слышишь мои мысли?
— Люк. Не так сложно вычислить их по тому, что ты говоришь и как реагируешь. И по твоему выражению лица. Ну что: кофе или тренировка? Выбираю сам: тренировка.
— Ладно, — пробормотал Люк, не показывая виду, насколько ему по душе пришёлся этот выбор, — помашемся…
— Нет, мы не помашемся, — ответил Вейдер. — Мы поотрабатываем движения. С самого начала.
— Что, так плохо?
— Дело в том, — ответил Вейдер, — что на «Исполнителе» негде использовать твой прекрасный навык лазанья по лианам. Здесь нет лиан. Хотя в одном из спортивных залов ты сможешь найти спортивные канаты. И поддерживать себя в боевой форме для джунглей. Но вряд ли каждый твой бой будет происходить именно в этой природной обстановке. Поэтому я лучше преподам тебе универсальные азы боя. Пригодные для любых климатическим и погодных условий.
Люк начал икать от смеха уже на стадии лиан. Конец невозмутимой речи Вейдера потонул в диком хохоте его отпрыска.
— Но он учил меня использовать Силу, — Люк отсмеялся и вытер слёзы в лица. Ему уже стало легче. — Да и сам посуди: за два месяца ничему такому не научишь. Он учил именно самому главному. Навыки боя это важно, я понимаю. Но я раньше и Силу едва умел использовать. Именно на этом он и сконцентрировался.
— Да, — кивнул Вейдер. — Это я понимаю. Но факт того, что в боевом плане ты не обучен, остаётся фактом. Пойдём, — он усмехнулся и встал. — Я продолжу твоё обучение.
Через два часа отработки не более чем десяти основных движений, Люк с трудом скрыл радость, когда Вейдер сказал:
— Хватит.
Тёмный лорд пристально смотрел на своего отпрыска, который изнеможённо выключил меч и перевёл дыхание.
— Дыхание сбито, — констатировал Вейдер факт. — Пот с тебя течёт ручьём. Терморегуляцию контролировать не умеешь. Ты устал даже не физически — морально. Тебе было не интересно сто раз повторять один и тот же удар. Хотелось чего-то более разнообразного. При том, что я тебя не трогал. Но, думаю, этого тебе и не хватало. Даже если бы я гонял тебя по всему залу и поставил несколько ожогов, тебе было бы лучше.
— Да, — ответил Люк. — Извини. Я понимаю, это азы, без них никуда.
— Люк. Тебя учили такому понятию, как ритм?
— Ритм? В смысле слаженность действий?
— В смысле твой собственный ритм. Ритм Великой Силы. Ритм поединка. Ритм боя. Ритм жизни. Внутренняя установка. Не дисгармония хаоса, а упорядоченность внутри самого себя. Эти аккорды должны быть освобождены из общего шумового фона. Прочувствованы. Влиты в пульс. Твой пульс ритмичен. Ритм твоего сердца. Твоё дыхание должно быть таким же. Твои движения. Твои мысли. Твои ощущения. Бой. И тогда ты сможешь повторять хоть тысячу раз одно движение. Это движение будет продолжением твоего ритма. Ты не устанешь. Тебе не будет скучно. Как будто танец внутри себя, выявленный наружу. Мастера, — усмехнулся Вейдер, — и называли это слияние с Великой Силой. Всего-навсего: твой ритм вливается в ритм космоса. А ты, — Вейдер сделал паузу, — рубишь тупо и хаотично. Может, попробуешь протанцевать все удары? А?
Ты понимаешь, о чём я говорю?
— Да, — медленно сказал Люк и коснулся своей головы. — Ты же не просто говоришь. Ты здесь показываешь.
Это получилось не сразу. Но когда получилось, Люк понял, почему мастера не дерутся. Они танцуют бой. Даже если в конце этого танца кто-то убивает другого. Даже скорей: именно тогда танец приобретает потрясающую красоту. Красота возникает на грани. Жизни и смерти. Красота возникает на пике. Наивысшем напряжении сил. Красота возникает во всплеске. Том, что уже сверх возможности. Красота — танец над пропастью. Красота только то, что может погибнуть. Красоту создаёт дыхание смерти. Только то, что может быть уничтожено, по-настоящему красиво. Красоту создаёт изумление перед совершенством того, что боги обрекли на разложение и тлен.
Красота — победа над неизбежностью. Временная победа. Потому что в конце всё равно приходит неизбежность. И любовь приходит только к тому, что когда-то исчезнет во тьме.
Люк остановился. Потрясённый. Посреди серии ударов. Вейдер среагировал и задержал меч. Он смотрел на сына. Сын смотрел в пустоту. Он не думал. Его предупреждали. Его пугали страшными рассказами о тёмной стороне. Его пугали…
Не в идеологии. Не в соблазне. Не в ломке мира, не перед лицом смерти. Даже не в страшном напряжении всех сил перед чем-то невыносимым и грозным. В простом тренировочном ритме движений. Во впервые прочувствованном пульсе мира. Он понял. Понял этих людей. Его отца. Императора. Всех, кто за ними.
Есть Великая Сила. А есть мы, люди. Сила вечна. Люди смертны. Ситхи — не зло и не власть. Ситхи — те, кто не смирились со смертью.
А всеблагостный аналог Великой Силы презрели. Она для них всё равно была смерть.
Если в наших жилах пульсирует тот же ритм вселенной — то почему мы уходим, а вселенная остаётся?
Эти люди, которые танцевали танец смерти. И смеялись ей в лицо. Всю жизнь.
— Что? — спросил Вейдер.
— Со мной что-то случилось, — ответил Люк. — Я даже не знаю, как это сказать. Я что-то очень важное понял, — он посмотрел на отца. — Но это так глупо…
— Что?
— Это просто глупо, — повторил Люк. — Этого быть не может.
— Что? — в третий раз терпеливо повторил Вейдер.
— Этот ритм… он сначала был в теле, а потом в голове. И голова… как будто сама начала думать. Мысли… ниоткуда. Даже не мысли. Понимание. Такого, о чём я раньше даже не знал. Поэтому даже не мог знать, что это можно понять… Я чушь несу?
— Ты знаешь, что нет.
— Чушь, потому что я не могу это выразить. Сам ещё не понимаю. Чёткие разрозненные картинки. А
