Спустя некоторое время Питер увидел, что к нему приближается кто-то еще. Оказалось, что это жена фараона, боясь располнеть еще больше, она часто утром бегала по берегу реки. Остановившись перед камнем, жена фараона взглянула на Питера и сказала: «Какая красивая глыба. Ты должен высечь из нее фигуру льва. Это мой знак».
Питер с трудом понимал ее слова. Дело в том, что толстая и жестокая фараонша сильно шепелявила. Пока Питер лихорадочно соображал, что же ответить великой властительнице, один из рабов случайно уронил зонтик своей госпожи. «Отрубить ему голову!» — приказала жена фараона, и ее приказание было незамедлительно исполнено.
Питеру ничего не оставалось, как почтительно поклониться и сказать: «Я выполню ваше приказание, ваше величество». — «Даю тебе две недели, проговорила жена фараона, — в противном случае…»
С этими словами она вместе со свитой побежала дальше, а Питер остался наедине с невыполнимой задачей — из одного камня он должен был высечь две разные фигуры…
Прошло две недели. Однажды утром на берегу реки раздались гром барабанов и рев труб, возвестившие о прибытии фараона и его многочисленной свиты. «Ну, ты закончил работу?» — спросил Хохумхотеп. — «Да, конечно, ваше величество. А для того чтобы вам было удобно рассматривать скульптуру, я построил большую трибуну: для вас и вашей свиты». — «Весьма предусмотрительно с твоей стороны», — заметил фараон и начал подниматься по ступенькам. В этот момент один из рабов, несший накидку фараона, неожиданно уронил ее на землю. Увидев это, фараон приказал: «Отрубить ему голову!» И его приказание было незамедлительно исполнено.
У бедного Питера Поподополиса даже перехватило дыхание. Снести голову! За такой пустяк!
А в это самое время к камню подошел слон. Это приехала жена фараона, Великая владычица спросила Питера: «Ну, ты выполнил мое приказание?» Вконец растерявшийся кролик почтительно склонил голову и, стараясь подражать фараонше, прошепелявил: «Конечно, васе велисество». Жена фараона сердито посмотрела на него. «Ты что, издеваешься надо мной, скульптор?» — «Что вы, ваше величество, разве я посмел бы. Просто у меня дефекты речи, и я не выговариваю отдельные слова», — испуганно ответил Питер. «На первый раз я прощаю тебя, но в следующий раз прикажу отрубить голову. А теперь показывай свою работу»
Фараонша спустилась со своего слона и направилась к трибуне. Теперь пора объяснить, что фараон и его жена уже давно не любили друг друга и часто ссорились между собой. Вот и сейчас, когда Питер подошел к камню, чтобы наконец продемонстрировать свою работу, они бросали друг на друга полные недовольства взгляды, Помолившись напоследок, Питер наконец представил свое творение взору собравшейся публики. «Боже мой, — наконец вымолвил фараон, Взгляните, мое прекрасное лицо и тело льва. Придумано великолепно!» А фараонша, посмотрев на скульптуру, недовольно воскликнула: «Скульптор, я же велела высечь из камня льва!» Не на шутку рассерженная жена фараона хотела было закричать, что работа плохая, что она не нравится ей, но от переполнявшего ее негодования так сильно зашепелявила, что с ее губ неожиданно слетело всего лишь одно слово: «Сфинкс». Окружающим название понравилось, и, указывая на скульптуру, они начали повторять: «Сфинкс, Сфинкс».
Обретя наконец дар речи, жена фараона вскочила со своего места и закричала: «Отсечь ему голову!» При этом она, конечно, подразумевала не Сфинкса, а бедного Питера. «Право казнить или миловать здесь принадлежит только мне одному», — неожиданно возразил фараон.
После чего разгневанная фараонша изо всех сил ударила Супруга зонтиком… А потом еще и еще. Она так сильно колотила Хохумхотепа, что временная трибуна не выдержала и с треском рассыпалась, а напуганный громкими криками и треском сломавшейся трибуны слон передавил всех собравшихся.
Всех, кроме Питера Поподополиса. Ты ведь помнишь, как в самом начале сказки я особенно подчеркнула тот факт, что Поподополисы всегда умели прекрасно приспособиться к любым обстоятельствам. Вит и сейчас, когда все вокруг отчаянно боролись за свою жизнь, Питер, воспользовавшись ситуацией, незаметно подобрался к реке, украл лежавший на берегу челнок и, как сумасшедший работая веслами, отправился по реке на север. В последний раз его видели у летней резиденции фараонов. Говорят, он шел куда-то на запад страны. Но об этом другая сказка. А созданная Питером необыкновенная скульптура получеловека-полульва до сих пор стоит на песке, и все по-прежнему называют ее Сфинксом.
Замолчав, Абби вслед за Селби взглянула на мальчика. Улыбаясь во сне, ребенок безмятежно спал. Рядом с его кроватью свернулась клубочком Клео.
— Вот это да! — прошептал Селби: — Какая ужасная история!
— Что же ты не помог мне рассказать ее как следует, — обиженно ответила Абби — Впрочем, мне лично эта правдивая история очень нравится. Да ты и сам знаешь, Сфинкс до сих пор стоит в пустыне.
— Ужасная история, — повторил старший Фарнсворт, крепко прижал ее к себе… и нежно поцеловал. — Но сказка действительно великолепна, и, если бы я был этим самым фараоном Хохумхотепом… Кстати, откуда ты взяла это имя?
— Прочитала его в списке имен фараонов. Разве ты никогда не видел этого списка в Мемфисе?
— Нет, — улыбаясь ответил Селби. — Я не был в нем с тех пор, как они перестали там играть нью- орлеанский джаз.
— Да не в том Мемфисе! — возмущенно воскликнула Абби.
Она собиралась добавить что-то еще, но он снова поцеловал ее. И ей почему-то расхотелось говорить.
6
Сентябрь всегда считался в Новой Англии межсезоньем. Жаркие, влажные дни августа, которые так хорошо проводить на пляже, уже прошли. А разноцветный октябрь, когда листья начинают окрашиваться в желто-оранжевые и красные тона и люди специально выезжают на природу, чтобы полюбоваться этой красотой, еще не наступил.
Но сразу после Дня труда природа, казалось, наконец обратила внимание на календарь. Начались дожди. Конечно, было еще не так холодно, как зимой, но довольно прохладно и зябко после долгого и теплого лета.
За последнее время по побережью прокатилась волна штормов — вестников предстоящей зимы. По наносимому ущербу они ничуть не уступали ураганам. В такие ненастные дни люди предпочитали отсидеться дома и пребывали в подавленном и грустном настроении.
Понедельник на Ютамеке был одним из таких дней. В полдень Абби сидела у окна своей спальни, наблюдая за тем, как, поднимая на морских волнах белые гребешки, навевающий уныние ветер несется дальше над островом. Даже птицы и те попрятались. Не найдя прибежища на Ютамеке, они перелетели на континент и тысячами гнездились на плоских крышах торговых центров Вудс-Хола и Хайанниса…
Абби нужно было как следует подумать. Несколько проведенных вместе с Селби Фарнсвортом и его сыном дней пролетели незаметно. Словно упавший с дерева лист, Абби вихрем влетела в их жизнь и закружилась вместе с ними. Теперь пришло время остановиться и принять какое-то решение.
Что представляет собой этот Селби Фарнсворт? Ей удалось выяснить, что он конгрессмен от штата Огайо, юрист и вдобавок еще и писатель. Но все это напоминало разрозненные фрагменты мозаики и никак не желало складываться в единое целое. Сам Селби не оказывал ей в этом никакого содействия, и Абби приходилось буквально вытягивать из него хоть какие-то сведения. Чем-то старший Фарнсворт все же напоминал известного барона Мюнхгаузена: он никогда не договаривал все до конца. Как же он тогда сказал ей? «Правда — это драгоценная жемчужина, которую нужно носить осторожно». Да какое мне дело до всего этого! — подумала она. В моей жизни этот человек всего лишь случайный прохожий. Еще несколько дней, и мы простимся друг с другом. Я вернусь в «Санди миррор», а он будет продолжать писать романы, принимать законы и чем там еще конгрессмены занимаются на работе.
Тем не менее что-то во всей этой ситуации тревожило Абби. Когда она, закрыв глаза, размышляла о нем, то, как выяснилось, ее интересовала не его работа и не его положение в обществе, а сам Селби Фарнсворт как мужчина и как личность. Она старалась вспомнить, что он рассказывал о себе, но вместо
