Это его насторожило. Греве несколько раз попытался проверить наличие скрытого наблюдения, но убедился, что с него снят контроль. Теперь следовало ожидать визита резидента. Конечно, если это были представители туманного Альбиона. В другом случае арест был почти неминуем.
В воскресенье Греве нарочно вышел пораньше, направляясь к скверу, где любил отдыхать. Незнакомца он увидел сразу и терпеливо ждал, когда тот наконец подойдет к нему. Мужчина шел, держа за руку маленькую девочку, но его явно интересовал сам Альфред Греве.
Подойдя к нему, незнакомец улыбнулся и сел на скамью.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — улыбнулся в ответ Греве, — вы, видимо, недавно поселились здесь? Я знаю всех в этом районе.
— Да, — обрадовался незнакомец, — я только вчера купил квартиру вон в том трехэтажном доме. А внучка приехала ко мне на уик-энд.
— Вы приезжий? — Греве с интересом посмотрел на ребенка.
Девочка смутилась и отбежала в глубь сквера, где уже копошились двое детей.
— Нет, я из Унтерхахинга. Собственно, я давно хотел переехать в этот район. Позвольте представиться, Герберт Андорф. — Незнакомец приподнял шляпу в несколько старомодном приветствии.
— Альфред Греве.
— Здесь чудесный воздух. Врачи уверяли меня, что это лучший район в Мюнхене, — продолжал Андорф, — а у меня астма, вот и пришлось переехать сюда.
— Понимаю, — Греве вдруг рассмеялся, — смотрите, как быстро нашла ваша внучка общий язык с местными ребятами. Они уже играют вместе.
— Надеюсь, мы тоже сумеем подружиться, господин Греве, — тихо произнес Андорф, сделав акцент на слове «мы». Агент готовился к этому удару и все-таки вздрогнул, впервые за двадцать лет услышав предложение о сотрудничестве.
— Вы, кажется, ошиблись, — так же тихо промолвил Греве, — я вас не понимаю.
— Верно, — улыбнулся Андорф и, наклонившись, почти неслышно произнес:
— Мы взяли в Монреале полковника Хетгесса, который, как вам известно, готовил ваш переезд в Мюнхен. Он узнал вас по фотографии, мистер Греве. Не стоит продолжать эту игру.
— Я не хочу с вами разговаривать, — поднялся со скамьи Греве.
— Подождите, — неохотно встал со своего места Андорф, — я уполномочен передать вам предложение «Интеллидженс Сервис».
Греве резко обернулся.
— Значит, вы не работаете на БНД?
— Конечно, нет, — заулыбался Андорф, — мне просто хотелось с вами поговорить.
— Не сейчас, — покачал головой Греве, — мне нужно успокоиться. Извините меня.
— Конечно. Вот мой телефон, позвоните, когда сможете, — протянул на прощание свою визитную карточку Андорф.
Глава 8
Дронго повезли в Лондон в закрытом автобусе в сопровождении нескольких автомобилей. Олвинга и Риггса не было видно, и он решил, что они встретят его в столице. Путь оказался долгим, и Дронго успел даже вздремнуть, благо места в автобусе было достаточно.
В Лондоне его поместили в помещение без окон, у дверей которого дежурили двое сотрудников. Комната, вернее, спальня, имела все удобства. Он с удовольствием съел поданный через пять минут ужин, после чего прилег почитать газеты.
Весь следующий день его никто не беспокоил. Только вечером, когда Дронго лежал на кровати, открылась дверь и без стука вошел Олвинг.
— Добрый вечер, — зловеще усмехнулся он.
— Привет. — Дронго даже не пошевелился.
— Вы могли бы встать, — обиделся Олвинг, — я намного старше вас, и потом, джентльмены так себя не ведут.
— А я не джентльмен, — огрызнулся Дронго, но все-таки встал.
Олвинг сел на стул и снова улыбнулся.
— Почему у вас такая неприятная привычка все время улыбаться? — не выдержал Дронго.
— У вас тоже есть вредные привычки, — кивнул Олвинг, постукивая пальцами по столу.
— Какие, например?
— Говорить не правду.
— Мне начинает просто надоедать ваша подозрительность.
— Хорошо. — Олвинг достал фотографию из кармана. — Вы знаете этого человека?
— Конечно, не знаю. Кто это?
— Не лгите, — нахмурился Олвинг, забарабанив пальцами еще сильнее, — а еще хвалитесь, что не обманываете.
— Слушайте, что вам нужно, мистер Олвинг? У меня абсолютная фотографическая память. Я никогда не путаю лица. Если бы я знал этого человека, я бы вам обязательно сказал. Но я его не знаю.
— Это полковник Зелла Хетгесс из Восточной Германии.
— Первый раз вижу.
— Но вы отметили его фамилию в списке знакомых Ощенко.
В комнату почти бесшумно вошел Риггс.
— Я же не сказал вам, что в первый раз слышу. Я действительно слышал такую фамилию, но не знаю этого человека в лицо. Мистер Олвинг, скажите мне откровенно: вы знаете всех сотрудников вашей контрразведки в лицо?
— Своих — да, конечно.
— А он не мой сотрудник, — закричал Дронго, — и вообще не офицер КГБ. Я должен, по-вашему, знать в лицо офицеров монгольской или кубинской разведки тоже?
В комнате наступило неловкое молчание.
— Не надо так горячиться, — мягко произнес Риггс.
Олвинг, не оборачиваясь, убрал фотографию и достал другую, брося ее Дронго.
— А этого человека вы знаете? Это был Альфред Греве.
— Вы мне ее показывали два дня назад. — Дронго встал с кровати. — Нет, я и тогда сказал вам, что его я тоже не знаю.
— Нам удалось выяснить некоторые подробности вашей операции. Истинные причины вашей настойчивости, — зловеще начал Олвинг.
Риггс за его спиной сел на стул, стоявший у дверей.
— Перебежчик обычно рассказывает все, что связано с его основной работой, — продолжал Олвинг, — он стремится в первую очередь выгодно продать свой товар. А уже затем аналитики и психологи выдавливают из него все его знания по крупицам. Вы считали, что Ощенко не вспомнит о Хетгессе, бежавшем два года назад через Париж. Но он вспомнил.
Видимо, кроме него, никто не знал, где находится Хетгесс; а бывший полковник «Штази» был, в свою очередь, единственным человеком, знавшим имя вашего «суперагента», того самого профессионала, который был заброшен в Западную Германию в начале семидесятых. Чтобы исключить его разоблачение, российская разведка пошла на все. Они устроили проверку Стенюи с Эдит Либерман, застрелили Марию Грот в Брюсселе, здесь, я думаю, вы нам соврали, ее убивали, конечно, не вы лично. Затем смерть Любарского в Нью-Йорке. Попытка контакта через Бетельмана. Вы пустили в ход все средства, чтобы не допустить провала этого «суперагента», но было уже поздно. Теперь нам известно все. Игра закончена, Дронго. Вы можете даже поехать домой. Вы уже никому не нужны. Ваше задание провалилось.
