возьмись, возникли телохранители, и Стоян вдруг оказался связанный и побитый на полу.
— Резвые у тебя поклонники, — хмыкнул беззлобно Тузик, — и верные… Это хорошо. Нам нужны верные люди… Поднимите его.
Стояна подняли и поставили, как куклу, перед Тузиком.
— На колени, — уточнил Тузик и сам сел в кровати, не прикрываясь и почесывая волосатый, но поджарый живот. — Хорош экземпляр… Решил, что Перец сволочь, бросил бедную женщину без защиты, а уж ты защитишь?.. Перец, может и сволочь, но защищать ее, — показал он пальцем на голую Алевтину, — теперь буду я и иметь буду я, — и шлепнул ее несильно ладонью по голой заднице. — Запомни это!.. А служить ей можешь, и защищать, когда меня нет, а больше — ни-ни!.. Ты у нас, кажется, главный знаток Леса?.. Прекрасно, нам нужны знатоки Леса. Будешь главным егерем! На тебе организация, проведение и обеспечение безопасности отдельных туристов и туристических групп в Лесу.
— Но чужим в Лес нельзя! — воскликнул Стоян. — Они погибнут. Лес чужих не пускает!..
— Вот ты и проследишь, чтобы не погибли. А если прошляпишь, никогда тебе ее больше не видеть… Посмотри-посмотри: ах, хороша… Можешь даже потрогать… Ах да, руки связаны… Ну, тогда в другой раз. Будешь себя хорошо вести, дам потрогать… Алевтина, организуй ему отдельный коттедж, соответствующий его высокому положению… Главный егерь — это очень большой человек здесь! От него зависит наше благополучие… Так что, Стоян, иметь ты будешь много, но и служить должен верно, а главное — безопасность клиента! Любой ценой!.. Уведите и развяжите… Пока иди в гостиницу, скажи, что от меня. Сегодня же будешь иметь свой коттедж и можешь иметь в нем, кого хочешь, кроме, — пощекотал он между ног, — Алевтины. — Она взвизгнула, хихикнув, и отскочила. Букет она швырнула в палисадник. А он взял, да и принялся. Глядя на ее домик, и другие стали просить отростки… Теперь весь поселок покрыт лесной зеленью… А Стоян обучает егерей и довольно часто видится с ней в Управлении на всяких совещаниях, которые проводит то Домарощинер, то она сама. Тузик принимает только женщин и только функционально. Про науку Стоян, конечно, уже не вспоминал, как и никто в поселке, а начальником оказался неплохим, энергичным. Правда, проверить его егерские достоинства пока не удавалось из-за того, что Перец захватил и держал под охраной единственную дорогу в Лес. Поэтому туристов временно водили на обрыв и показывали Лес с высоты, расписывая его тайны и странности, и обращая внимание на зловещий лиловый туман, который в последнее время стал совсем густым и почти фиолетовым, и выглядел весьма мрачно. Ссылаясь на него, туристов и предостерегали от посещения Леса, мол, в это время года лиловый туман бывает ядовитым и лучше подождать, пока он рассеется. Какое удовольствие идти в Лес в скафандрах? Туристы внимали объяснениям, но недовольство отсутствием вылазок в Лес и охоты на зверей и русалок высказывали. Хотя и не очень активно — напряжение снимали русалки в шоу-комплексе и обслуживающий персонал в прочих увеселительных заведениях, здесь, вдали от цивилизации, в порядке вещей было такое, на что на Материке рассчитывать, по крайней мере, за те же деньги не приходилось.
Но долго, все это понимали, так длиться не могло. Реклама работала вовсю, и туристы сюда рвались не для шоу, а в Лес.
Тогда-то и было принято решение о бомбардировке бывшей биостанции, захваченной Перецом и Ритой. Не сразу, конечно, было принято. До этого была объявлена награда за уничтожение Переца и поимку Риты. Ее уничтожать запрещалось категорически. И награда была, по мнению Алевтины, сверхщедрая. Таких денег в поселке никому прежде и не снилось.
И в щелях обрыва закишели, как тараканы, снайперы с винтовками и видеокамерами, дабы заснять предсмертную агонию Переца. Однако все они позорно бежали после того, как Перец включил генераторы инфразвука, от которых ехала крыша и обнаруживалось катастрофическое недержание всяческих испражнений — так что от охотников пахло весьма дурно. Немногие решались повторить попытку. Но все же находились такие настырные, придумывавшие и испытывавшие всяческие «глушилки» инфразвука. Если «глушилка» срабатывала, то, как правило, снайпер возвращался с пулевым ранением в руку.
Фигура Переца обрастала легендами, а Алевтина пила. Она теперь почти не была трезвой, а только более или менее пьяной. Ей страшно было быть трезвой. Да, надо признать, живя с Тузиком это было и трудно. Он любил гульнуть на широкую ногу. Позволял Домарощинеру с Алевтиной поуправлять некоторое время, а потом, уж Алевтину обязательно, увлекал в очередной загул. Чаще всего Домарощинер оставался за главного и трезвого и был фактическим руководителем «Лесотура», но и Алевтине он не препятствовал в управлении, признавая ее несомненные административные таланты.
Предпринимались, насколько было известно Алевтине, и альпинистские попытки проникновения на биостанцию, и десант со стороны Леса, но из этих рейдов никто не вернулся и потому подробностей рассказать не мог.
Тузик просто бесился от неуязвимости Переца, выходил из себя и долгое время не возвращался. В конце концов, и было принято решение о бомбардировке. Алевтина была против, но Тузик не услышал ее резонов и, более того, обругал последними словами и обвинил в пособничестве своему бывшему хахалю. Домарощинер признавал обоснованность возражений Алевтины, но все же склонился к тому, что «нарыв надо вскрывать». Да, военные действия могут отпугнуть часть туристов, но существование Переца может вообще прекратить их поток. Кому нужен «лесной туризм» без Леса?..
Когда в воздух поднялись вертолеты, Алевтина начала пить. Когда до поселка донеслись звуки взрывов, она уже «отрубилась», но все же ощутила холод в груди и произнесла нечленораздельно:
— Пе-е-е…
Когда же наутро она узнала, что погибли вертолеты, а не Перец, то сразу протрезвела и была весь день в прекрасном деловом настроении в отличие от приунывшего Тузика и мрачного Домарощинера.
— Может, вы его кончите, многоуважаемая Алевтина? — простонал Домарощинер. — По старой любви… Он вас не тронет… А вы его брошечкой, булавочкой, колечком слегка уколите… Он и не заметит, если с анестезией…
— Он не тронет, Рита разорвет! — возразила она. — Эта тварь меня всегда терпеть не могла… Похоже, ты, Клашка, жаждешь от меня избавиться?
— Нет-нет! — замахал руками Домарощинер. — Как можно! Вы наша королева! Краса и гордость… Это только размышление вслух…
— Королевы редко умирают своей смертью… — заметила Алевтина.
— Только не моя королева! — припечатал Тузик. — Алевтина никуда не пойдет. Пока есть пешки, королевы должны заниматься своим королевским делом… Кстати, когда ты мне наследника подаришь?..
— Когда бог пошлет, — поджав губы, ответила Алевтина. — И это, как известно, зависит не только от меня, но и от вас, мой король… Возможно, вы слишком расходуете свой семенной материал, и он недостаточно жизнеспособен?..
— Но-но, ты не заговаривайся! — оскорбился Туз Первый на сомнения в его мужских достоинствах.
— Я только предполагаю, — пожала плечами Алевтина. — Если вы так в себе уверены, почему бы не провериться у врача?.. Кстати, много ли ваших… пациенток забеременело?
— Не интересовался, — отмахнулся Тузик. — Меня только твое потомство интересует, потому что оно правонаследное… Династия!.. Понимаешь ли ты, Алевтина, что такое династия?!
— Понимаю, мой король… Не теряйте надежды… — хотя сама вовсе не жаждала рожать от Тузика и потихоньку предохранялась. Правда, соображения о династии временами заставляли ее сомневаться в правильности своей стратегии… Тузик не вечен, а династия…
— Можно было бы попросить у правительства провести серьезную операцию по зачистке местности, — думал вслух Клавдий-Октавиан, — но об этом наверняка пронюхает пресса, конкуренты не дремлют, и потенциальные клиенты будут надолго запуганы… акции начнут падать… мы задолжаем правительству… придется содержать контингент… да и ближайшую часть Леса, относительно известную нам, они могут стереть с лица земли… убытки-убытки… нет, это не вариант, — пришел он, наконец, к заключению.
Ему никто не возражал, потому что вариант, действительно, был неудачным.
— Черт знает что! — вопил Тузик. — Не можем справиться с одним вшивым интеллигентом и бабой!.. Клавдий, думай!
— Думаю, Туз Селиванович, думаю, — заверил Домарощинер. — Но проблема не в интеллигенте, а в
