— Да шучу, шучу, — усмехнулась Алевтина и толкнула его бедром. — Не дают женщине помечтать…
— Давай лучше уедем на Материк, — предложил Стоян. — На самом деле, в Лесу человеку не место… Там страшно… Особенно, для тех, кто привык к цивилизации.
— На Материк? — задумчиво переспросила Алевтина. — Материк — это Порядок, который предписывает мне вполне определенное место… Там, где Порядок, у нас с тобой нет перспектив…
— Но в Лесу мы погибнем… Ты погибнешь… Или станешь, как Рита!
Алевтина почувствовала искренний страх за нее и отчаяние в словах Стояна и улыбнулась ему.
— Да не бери в голову бабские фантазии, — подмигнула она ему. — Хочется иногда этак смахнуть все со стола!.. Только как подумаешь, что потом тебе же выгребать все это дерьмо из-под стола и наводить порядок… Ох! Смотри-ка — треугольное озеро!.. — воскликнула вдруг Алевтина, показывая вниз. — И в нем плавает что-то белое…
Стоян посмотрел, нахмурился и, наклонившись, достал из стенки пару биноклей.
Алевтина навела на резкость и отшатнулась от окуляров, осознав увиденное.
Стоян, покраснев и одновременно побледнев, тоже посмотрел на нее.
— Мне не показалось? — спросила она Стояна.
— Женщины, — дрожащим голосом произнес он. — Голые… Утопленницы…
— Русалки, глупенький, — сказала Алевтина. — Тузик давно про них талдычит… У него на это острый глаз. Эх, на пленку бы это!..
— Автоматическая съемка Леса ведется, — сообщил Стоян и, надев шлем, сказал пилоту: — Сними это озеро крупным планом.
— Неужто и правда русалки! — отозвался пилот. — Чудеса!.. Сам бы не увидел, не поверил… Ну, теперь турист попрет!..
— Хорошо снимете, можете рассчитывать на премию, — поднеся шлем ко рту, пообещала Алевтина.
— Постараюсь, госпожа!
Вдруг она увидела, что снизу весьма быстро поднимается какая-то черная туча.
— Что это?! — крикнула она, показывая пальцем на тучу.
— Вот черт! — через пару секунд чертыхнулся пилот. — Птицы!..
Еще через несколько секунд над их головами сомкнулся прозрачный купол. И вовремя, потому что туча яростно атаковала их дирижаблик. Эти черные твари, похожие на воронов, слету бились в прозрачный купол и, закатив глаза, сползали с него замертво.
Алевтина живо представила, что было бы с ними без купола и содрогнулась. В кабине потемнело. Во-первых, птичья туча застила солнце, во вторых, купол был залит кровью.
Пилот спешно разворачивал дирижабль, но к данному летающему средству понятие «спешно» имело весьма отдаленное отношение.
— Ч-черт! — продолжал чертыхаться пилот, видимо, присутствие госпожи мешало ему использовать более крепкие выражения. — Они же пробьют аэростат!.. Мы уже начинаем терять высоту!..
— Ну, вот, — улыбнулась побледневшая Алевтина, предварительно стянув шлемы с себя и Стояна. — Не хотели добровольно. Придется поселиться в Лесу насильно… Как насчет рая в шалаше, милый?..
— Почту за счастье! — побледневшими губами пробормотал Стоян и крепко обнял ее за плечи, мол, не бойся — я с тобой…
«Держится неплохо, — оценила Алевтина. — Останемся живы…»
Продумать форму поощрения она не успела, потому что ушел пол из под ног. Она натянула шлем.
— В аэростате падает давление! — вопил пилот. — Только бы они не повредили пропеллер!.. Заканчиваю разворот…
И вдруг черная туча исчезла, словно раздвинули черные шторы. Остались красные отсветы на лицах.
— Смылись! Они смылись! — возопил пилот. — Чертовы твари!..
— Открой купол, — сказал Стоян.
Купол открылся, и они, глянув вниз, увидели, как черная туча входит в зеленые волны Леса. Глянули вверх — аэростат представлял собой печальное зрелище, сморщенный и поникший…
«Как член импотента», — мысленно нервно хихикнула Алевтина.
Но он еще нес гондолу.
— Он не свалится на нас? — спросил Стоян.
— Пока держит высоту, полетим на нем, — ответил пилот. — Но, думаю, это будет недолго… Потом отцепимся и полетим сами.
— А долетим? — спросил Стоян.
— Должны, — пожал плечами пилот. — Ветер попутный.
«Ух, как щекочет нервы!» — передернула плечами Алевтина.
Стоян теснее прижал ее к себе, решив, что она дрожит от страха.
— С чего это они? — спросила Алевтина.
— Лесу не понравилось наше любопытство, — предположил Стоян. — Видимо, для него это интим…
— Ты говоришь о нем как о живом и разумном, — с интересом посмотрела на Стояна Алевтина, потому что и у нее недавно создалось такое впечатление о Лесе, по крайней мере, как о живом.
— А он такой и есть — живой и разумный, — уверенно ответил он.
— Черт! — возник в наушниках пилот. — Пожалуй, отцепляюсь!
Алевтина посмотрела вверх. Аэростат выглядел уже не жалко, а угрожающе, нависнув над малюсенькой кабиной.
Снова сомкнулись над головами створки купола с разводами птичьей крови, и кабина вдруг резко рванулась вперед, превратившись в самолетик.
«Вот зачем крылья!» — догадалась Алевтина, сев от ускорения на пол.
Стоян открыл боковые сиденья и помог ей сесть.
— Жизнь, смерть, смысл… — произнесла Алевтина. — Тебе не страшно, Стоян?
— С вами нет! — ответил он
Алевтина, услышав обращение на «вы», удивленно посмотрела на Стояна.
Он ткнул пальцем в шлем.
«Предусмотрительный», — мысленно хмыкнула она.
— Как дела, мой пилот? — поинтересовалась она.
— Похоже, дотянем, — ответил он. — Сейчас передам, чтобы приготовили полосу… Самолет не дирижабль.
Алевтина сняла шлем. Ей все эти переговоры были неинтересны… Многие знания, многие печали… Лучше, просто, ждать и надеяться. На Бога и пилота. Хотя, может быть, все же лучше было бы упасть в Лес — все-таки новая жизнь… И почему она не пошла за Перецем?.. А может, он их на обратном пути подстрелит, заподозрив коварство?.. Почему-то ей не было страшно. За последние минуты, она столько раз опасалась за свою жизнь, что, пожалуй, ей это наскучило. Видимо, просто защитная реакция психики.
Она поднесла шлем к уху.
— Биостанция, — сообщал пилот. — Приближаемся к обрыву. Начинаю снижение. Пристегнитесь!..
Стоян заботливо пристегнул ее к борту самолетика.
— Вижу поселок… — продолжал докладывать пилот. — Иду на посадку. Держитесь покрепче.
Стоян, сидя рядом, еще крепче прижал ее рукой к креслу и борту.
— Полоса свободна… Отлично!.. Садимся…
Алевтина ощутила посадку только по легкой вибрации самолетика.
«Хороший пилот, — оценила она. — А страхов-то нагнали…».
Самолетик остановился.
— Благодарю за хорошую работу, — сказала Алевтина.
