самолично надутый муляж под грохот барабанов публично прокалывает. При этом придя к тем самым данным, которые сто лет назад выдавали читателю 'прокаченные' Суворовым фальсификаторы.
Ну что? Как вам нравится гневливый обличитель, который сам не может внятно сказать кого он изобличил, а обличая, постоянно врет, оставляя при этом далеко позади всех реальных и мифических фальсификаторов?
Глава 2.
Кого вычищали из РККА
Кадры решают все…
(И.В.Сталин)
…Поэтому их надо расстрелять!
(В.Суворов)
Вообще совпадение мнений ополоумевшего от перспективы скорой расплаты Геббельса и формально вполне вменяемого Суворова крайне забавно.
'Был бы Рем психически нормальным человеком и цельной натурой, вероятно, 30 июня были бы расстреляны не несколько сотен офицеров
СА, а несколько сотен генералов. На этом лежит печать глубокой трагедии, последствия которой мы ощущаем и сегодня. Тогда был подходящий момент для революционизирования рейхсвера', – пишет
Геббельс. А Суворов прыгает вокруг и поддакивает: 'Даже Гитлер с
Геббельсом сообразили, что Сталин действовал правильно, а наши агитаторы твердят: обезглавил, обезглавил, обезглавил, трагедия, трагедия, трагедия…' Интересно, если бы 'правильно' действовал не
Сталин, а Гитлер, кто бы тогда в первые же месяцы войны нокаутировал вооруженные силы противника?
Не могу не согласиться с Геббельсом по поводу 'глубокой трагедии'. Только трагичность заключается как раз в том, что если бы
Гитлер сделал ставку на СА, Второй мировой войны вполне могло бы не быть вообще, по той простой причине, что оные штурмовики были большими мастерами штурма пивных, но не вражеских позиций. Так что, боюсь, что 'революционизированный' рейхсвер в бою с реальным противником был бы не многим лучше 'революционизированной' Красной
Гвардии образца 1917 года. Та тоже сначала была страшно революционной, сделанной на крайне 'народной закваске'. Только воевать у нее патологически не получалось. Именно поэтому Троцкий всеми правдами и неправдами заманивал в РККА бывших царских офицеров.
Раз уж Суворов обслушался геббельсовских истерик до настолько невменяемого состояния, что хочет нас уверить, что оный Геббельс, вопя об упущении 'момента для револионизирования рейхвера' посредством Ремовских революционеров 'от сохи' (вернее 'от бутылки'), был пророчески прав, не лишним будет напомнить что представляли из себя эти 'заквасочные' вояки в реальности.
Поможет нам в этом Бруно Винцер – 'солдат трех армий', умудрившийся побывать в рейхсвере, вермахте, бундесвере, и потом от полноты впечатлений дернувший в ГДР. Кстати, Суворов, 'от социализма люди бегут' или 'к социализму'?
Так вот, этот самый Винцер имел сомнительное удовольствие быть лично знакомым с виднейшим лидером штурмовиков – Карлом Эрнстом, главой их берлинской организации. Разговаривая с его младшим братом,
Густавом Эрнстом, Винцер был буквально убит тем, как делаются карьеры в СА.
' – В каком он, собственно, звании, если сравнить, например, с нами, с рейхсвером?
– Ну, по крайней мере полковник или генерал, да, конечно, генерал; в этом роде, во всяком случае.
– А-сколько лет твоему брату?
– Тридцать один год. Почему ты спрашиваешь?
Я предпочел не отвечать на встречный вопрос. Я размышлял про себя. У нас нужно маршировать полных четыре года, чтобы стать ефрейтором, а потом, может быть, унтер-офицером. А Карл Эрнст стал генералом, но за всю свою жизнь ни единого дня не был солдатом'
‹Винцер Б. 'Солдат трех армий'. М.: Прогресс, 1971. с.85-86.›.
Будучи заинтригованным такими карьерными аномалиями, Винцер
(тогда ефрейтор рейхсвера) получил аудиенцию у Карла Эрнста. Вот впечатления, которые у него остались:
'Перед зданием стояли два штурмовика, ремни от каски затянуты у подбородка. Они устроили такой спектакль, как если бы я желал проникнуть к самому Господу Богу. Но когда я им сообщил, что самолично договорился с группенфюрером по телефону о встрече, они проявили чрезвычайное усердие. Они вызвали вестового, который – все же после долгих расспросов и разговоров – в конце концов, быстро провел меня наверх. Там повторился с самого начала тот же спектакль.
Я должен был пробиться через два или три караульных помещения, пока я добрался до адъютанта. Этот, наконец, был в курсе дела. Однако я должен был еще подождать, потому что у Карла Эрнста как раз был посетитель.
Таким образом, у меня было достаточно свободного времени, чтобы приглядеться к обстановке в высшей инстанции берлинских штурмовых отрядов. Тот, кто носил на мундире какие-либо звездочки, считал, что должен разговаривать особенно крикливо, чтобы доказать, что он кое-что значит. Тот, кто не имел звездочек, держался не менее шумно; входя и уходя, он щелкал каблуками и орал 'хайль Гитлер!'. И каждый
– при звездочках или без оных – громко хлопал дверью. Это, видимо, должно было свидетельствовать о воинственности. У нас в штабе полка обстановка тоже не напоминала девичий пансион или монастырскую школу, но все же здешний цирк производил буквально отталкивающее впечатление – во всяком случае, на солдата. Эти желтые мундиры, и околыши фуражек, весь этот парад напоминал оперетту. Мне это не слишком понравилось.
Тем временем из комнаты Карла Эрнста вышло несколько командиров штурмовых отрядов. Один из них, длинный как жердь и однорукий, был, очевидно, Хейдебрек. Лицо у него было чрезвычайно желтое, с явными следами того, что он потребляет в день не меньше литра коньяку. Он славился как пьяница, а его померанские штурмовые отряды отличались штетинскими попойками, во время которых они имели обыкновение стрелять из револьверов в зеркала и люстры. Они производили
'чистку'. Видимо, и на совещании у Карла Эрнста фюреры снова выпили: они разговаривали шумно, перебивали друг друга.
Теперь примчались ординарцы и принесли портупеи. Один из них помог Хейдебреку закрепить ремни, и тот в знак благодарности дал ему пинок в зад. Ничего подобного в рейхсвере я не видел.
Когда я вошел в комнату Карла Эрнста, бокалы из-под коньяка еще стояли на столе. Он приказал подать еще один и поднес его мне. После обычных вопросов: 'Как поживаете?' и 'Нравится ли вам служба в рейхсвере?' и после еще нескольких бокалов коньяку он выложил свое дело:
– Не перейдете ли к нам?
Меньше всего я ожидал, что мне будет сделано такое предложение, и это, соответственно, отразилось на моем лице. Очевидно, Карл Эрнст решил, что я согласен, и неверно истолковал мое изумление. Он продолжал:
– Вы удивлены, не так ли? Между нами, мой дорогой, в вашей конторе неблагополучно по вине канцелярских крыс, этих дурацких генералов, живущих вчерашним днем. Вам абсолютно незачем сокрушаться по поводу расставания с рейхсвером, там еще многое изменится.
Я взглянул на него вопросительно.
– Рейхсвер окостенел, офицерский корпус устарел. Туда надо влить свежую кровь и хорошенько проветрить. Никак не угадаете, что вскоре произойдет. Рейхсвер станет национал-социалистской народной армией; унтер-офицеры, рядовые и некоторые молодые офицеры за нас. Вы ведь знаете, кто такой Эрнст
