обсудить свои баварские проблемы в пивной с боссами местной буржуазии и бюрократии. Вот об этой-то встрече и прознал Адольф
Гитлер со своей НСДАП. Он лично вломился с парой десятков штурмовиков в пивнушку, пальнул в воздух и объявил правительства
Баварии, а заодно и всей Германии, низложенными. Потом, отведя в соседнюю комнату Густава, кинулся к нему с предложением учинить революцию. Густав от Адольфа отбоярился и, наобещав с три короба, вышел вон, в ту же ночь развесив портреты фюрера с надписью 'Их разыскивает…' на каждом перекрестке. Просидев в пивной до утра и так и не дождавшись Густава назад, Адольф с горя двинулся с демонстрацией своих соратников в центр города, но, повстречав полицию, был обстрелян из наганов и бежал, после чего всех их повязали. Вот и все.
Казалось бы, все просто: в стране свирепствует инфляция, Антанта вымогает репарации, правый путч Каппа еле-еле подавили в позапрошлом году, а следом прижали и отличившихся на его подавлении рабочих, посему коммунисты в конце октября хотели захватить власть в Саксонии и Тюрингии, двух областях на востоке Германии, где их позиции были наиболее сильны. У них это не получилось, да и стране такие переживания не понравились. Тем временем национал-социалист Адольф
Гитлер решил в начале ноября воспользоваться неспокойной после коммунистического облома ситуацией со своими корыстными целями, и под лозунгом 'Замочу коммуняк', в Баварии, наиболее реакционной области, расположенной на юге Германии, вылез на свою авантюру порекламироваться. И тех, и других с изящной легкостью раздавил социал- демократ Эберт, после чего снова началась тишь да гладь да
Божья благодать.
Но если использовать суворовские пассажи о том, что все социалисты одним миром мазаны, то получается, что на самом деле все это был заговор социалистов и социалистов против-социалистов.
Держитесь, братие, то ли еще будет. С Суворовым не соскучишься.
Теперь он кричит, что 'семьдесят лет Коммунистические историки нам говорили: это просто цепь странных необъяснимых совпадений. Бывает же такое: мы решили брать власть, и он решил. В один день. Ну ладно.
Пусть будет так. Поверим. Но был у меня хороший учитель – исполняющий обязанности резидента ГРУ в Женеве, матерый волк разведки Валерий Петрович Калинин… Так вот он меня учил: если совпадений больше двух…' (с.59-60) – сливай воду. Если учитель был хороший, значит с учеником ему крупно не повезло. Неважный ему достался ученичок. Прямо скажем – не ахти.
Где, где же здесь 'совпадения'! К тому же 'странные, необъяснимые'! И уж тем более 'цепь'! И где обещанное 'В один день'!
У КПГ – 25 октября, у НСДАП – 8 ноября. Где? А? Даже месяцы разные.
Не говоря уж о противоположных концах страны. И потом, где же 'вы, и, наш бледно-лысый друг, нашли 'коммунистических историков', несущих подобную чушь? На самом деле они как один, строго диалектически, утверждают, что социалистическая революция в Германии провалилась по причине слабой подготовленности, а на волне прокатившейся вслед за ее подавлением реакции и антикоммунизма произошло крайне правое выступление путчистов в Мюнхене. А вообще – очень ловкий прием: приписать оппоненту совершенно маразматическое высказывание и с грохотом по нему проехаться. Исключительно сталинистский, выученный Суворовым еще здесь, до предательства.
Молодец. Хвалю. Усвоил. А мораль сей басни такова: никакую реально могущую воплотиться в жизнь экспансию Советской России в первые годы ее существования Суворову доказать не удалось ‹А вообще экспансионизм был. Только уж слишком утопический.›: ни в 1918 году, когда воюющая на четырех – по числу сторон света
– фронтах Красная Армия должна была установить коммунизм в Европе; ни в 1919 году, когда бумажная индусская революция, с якобы почти уже брошенными на ее поддержку сорока миллионами красных конников, почти разразилась; ни в 1920 году, когда начался ужасающий поход против мировой цивилизации карманной орды Тухачевского, который имел наглость означенную цивилизацию в лице польской армии из России погнать; ни в
1923 году, когда рассеялись, как дым, розовые мечты Коминтерна о социалистической революции в Веймарской Германии.
И его построения не спасают ни сенсационные догадки о директиве из Москвы 'Пивной путч разрешаю тчк Сталин', ни трогательные картинки поразившейся недюжинным Вовочкиным интеллектом 'Анны
Ивановны'.
Глава 4.
Что будет после передышки?
Чем больше в сочинении воды, тем оно глубже.
(Народ)
Снова материала катастрофически мало. Берем по пунктам.
1
Суворов авторитетно утверждает, что после провала политики военного коммунизма у ВКП(б) было 'два пути: а) бесплодные попытки штурма продолжать; б) штурм прекратить, подписать перемирие, хорошо подготовиться и штурм повторить' (с.64). Причем за 'бесплодные попытки' ратовал разжалованный Суворовым Троцкий, а за более мудрый второй путь – Ленин и его Сталин. Идея новаторская, смелая, но слегка сумасшедшая. Все дело в том, что по вопросу о, так сказать,
'передышке' оные мыслители высказывали прямо-таки противоположные мнения.
'Великий Ленин' в ходе войны с Польшей активно торопил Красную
Армию, затерроризировав заместителя Троцкого Э.М.Склянского своими записками: 'Если с военной точки зрения это возможно (Врангеля без и этого побьем), то с политической архиважно добить Польшу…'; 'Надо нажать: во что бы то ни стало взять Варшаву в течение 3-5 дней…';
'Немцы пишут, что Красная Армия близко от Грауденца. Нельзя ли там налечь и вовсе отрезать Польшу от Данцига?'; 'поголовно (после сбора хлеба) брать в войско всех взрослых мужчин' ‹Вот и выйдет тогда вместо армии 'войско'. Если не воинство.›; 'Мобилизовать поголовно всех белорусских крестьян. Тогда вздуют поляков без Буденного…'
‹Соколов Б.В. 'Михаил Тухачевский: жизнь и смерть 'Красного маршала'. с.151.›. А Троцкий в это время говорил, что с поляками лучше помириться, пока Красная Армия на пике успеха, чтобы побольше взять по мирному договору. А революция в Польше – дохлый трюк. Сразу после отката 'орд Тухачевского' на Восток в то время, пока у активистов зрели идеи реванша, он заявлял, что 'повторение уже совершенной ошибки обойдется в десять раз дороже и что я не подчиняюсь намечавшемуся решению, а буду. апеллировать к партии.
Хотя Ленин формально и отстаивал продолжение войны, но без той уверенности и настойчивости, что в первый раз. Мое несокрушимое убеждение в необходимости заключить мир, хотя бы и тяжкий, произвело на него должное впечатление' ‹Там же. с.180-181.›.
Именно Троцкий впервые заговорил о том, что военный коммунизм – это пустой номер, и что если не прекратить качать из деревни все соки, эдак и судьбу белых баронов повторить недолго. Именно Троцкий еще в двадцатых писал: 'Ну как же вы скажете саратовскому крестьянину: либо повезем тебя в Бельгию свергать буржуазию, либо ты будешь саратовскую губернию оборонять от англо- французского десанта в Одессе или Архангельске? Разве повернется язык так ставить вопрос?.. С такой абстрактной речью мы не заберемся в душу мужика'
‹Соколов Б.В. 'Михаил Тухачевский: жизнь и смерть 'Красного маршала'. с.143.›.
