Впрочем, я не вижу здесь ничего удивительного. Для немцев и русских все американцы — агенты ЦРУ, а любой бизнесмен так или иначе связан со своей разведкой. По-своему они правы, но их подвело одно обстоятельство — наш бизнесмен оказался другом американского консула и их часто видели вместе.
Очевидно, на этом основании русские и немцы, которые предложили этот товар, сделали вывод о его причастности к ЦРУ.
— Ему предложили документы из архива литовского КГБ? — не поверил Фрезер.
— Вот именно. Он сразу сообщил об этом в наше посольство. Я считаю, нам просто повезло, что они вышли именно на нас. Хоть в чем-то мы попытаемся обскакать американцев. Это нам очень кстати. У них и без того сильные позиции в Европе, в частности в Прибалтике.
— И кто предлагал документы? Неужели немцы? — спросил Фрезер.
— Судя по всему, да. Но я думаю, что они связаны с русскими.
— Почему они тогда не предлагают их своей разведке?
— Поставьте себя на их место. Они живут в Германии, пытаются ничем особенным не выделяться и вдруг сообщают своей разведке, что имеют такой материал. Да еще по Прибалтике. Зачем немецкой разведке его покупать? Она просто задержит всю эту подозрительную компанию бывших русских и немецких разведчиков и отнимет документы на вполне законных основаниях. Нет, они правильно сделали, обратившись к американцам. Те заплатят гораздо больше.
— А у самих русских нет копии этих документов? Может, они не имеют уже никакой цены? — предположил Фрезер.
— Эти документы срочно готовились летом девяносто первого года. Тогда в Вильнюс за ними выехала специальная группа КГБ СССР. Они должны были вернуться в Москву двадцатого августа. Вы помните, что произошло в Москве девятнадцатого и двадцатого августа?
— Помню. — Фрезер был специалистом по Советскому Союзу и не мог забыть именно это число. Тогда казалось, что вся мировая история подвешена на какой-то маятник и от того, как именно он качнется, зависели судьбы миллиардов людей от Токио до Лос-Анджелеса.
— Документы тогда не пришли в Москву? — понял Фрезер.
— Вот именно. Они просто исчезли, растаяли в воздухе. Тогда арестовали председателя КГБ Крючкова, на следующий день с работы сняли его преемника генерала Шебаршина. В обстановке подобного развала были утеряны и документы по «агентуре центрального подчинения». Это очень важные документы, Фрезер.
Фактически там собраны фамилии и клички всех «агентов центрального подчинения», остающихся в Литве. А это не дешевые бармены или вокзальные проститутки, годившиеся в полицейские осведомители. И не чиновники министерств, которые могли давать информацию своих ведомств. Там речь шла об очень крупных политиках, министрах, депутатах. Если Москва получит этот архив и сумеет его правильно использовать, в Вильнюсе снова будет восстановлена «пятая колонна» русских.
— Я не совсем понимаю, сэр, — осторожно спросил Фрезер, — у них же наверняка остались донесения сотрудников, которые с ними работали. Зачем им в таком случае архив? На агентов можно выйти и без него.
— Вы забываете о конкретной ситуации, Фрезер, — поучительно сказал Страус, поднимая указательный палец правой руки. — Во-первых, там практически не осталось прежних кадров. Вы лучше меня знаете, как старых коммунистов выгоняли из центрального аппарата и как там избавлялись от лучших работников. Во-вторых, несколько изменилась обстановка. Раньше работать на КГБ считалось престижным и нравственным. А в независимой республике приоритеты несколько поменялись.
Теперь это самый большой позор для любого политика, и они все открещиваются от сотрудничества. Вынудить их снова работать на российскую разведку практически невозможно. Есть только один выход в таком случае. Найти непосредственные расписки самих агентов с их личными заверениями в преданности тогдашнему КГБ.
Понимаете? То, от чего никто не сможет отказаться.
Фрезер кивнул. Страус, как обычно, говорил четко и убедительно. Именно эти качества помогли ему стать начальником отдела.
— И, наконец, не менее важно третье обстоятельство. — продолжал Страус. — После принятия в НАТО восточноевропейских государств наступает очередь и Прибалтики. Нас очень интересует, кто может стать нашим союзником в Литве, с кем мы будем иметь дело. Но точно так же этот вопрос волнует наших германских коллег. Я уж не говорю про американцев. Если они опередят нас и сумеют достать эти документы… — он покачал головой, — это практически будет означать, что Литва, и без того испытывающая сильное влияние Германии, станет страной, управляемой исключительно немцами. Или американцами. Ведь заставить работать агентов под угрозой разоблачения они наверняка смогут. А мы просто потеряем наше влияние в районе Балтийского моря.
— Я все понял, сэр. Вы, как всегда, рассказали все точно и емко, еще до того, как я успел ознакомиться с документами.
— Вы, как всегда, врете, — усмехнулся Страус. Он не умел улыбаться, только усмехался. — Просто хотели мне польстить и, зная мой характер, заставили меня рассказать вам все еще до того, как вникли в суть того дела. Я вас, хитреца, насквозь вижу.
Фрезер улыбнулся в ответ.
— Ну, раз вы все понимаете, тем лучше, — сказал он, не теряя самообладания. — Вам нужно встретиться с человеком, который предлагает эти документы. Он будет считать вас американцем, не надо его разубеждать. Главное — достать эти бумаги. Не особенно торгуйтесь, мы готовы заплатить за них любую приемлемую сумму, лишь бы документы попали к нам. Они нас очень интересуют, Фрезер, вы меня понимаете? Очень, — подчеркнул он последнее слово. — Встреча состоится через два дня в Гамбурге.
— Мне все ясно, сэр.
— Фрезер, — окликнул его на прощание Страус. Что-то в его голосе заставило Дункана обернуться. — Я не сказал вам еще об одном обстоятельстве. И тоже очень важном. Литовское правительство создало специальный фонд для поисков своего исчезнувшего архива. И знаете, кому обещали эти деньги? — Он не сделал эффектной паузы. — Дронго. — И добавил:
— Теперь вы не сомневаетесь, что у нас действительно нет времени?
Глава 6
Он прибыл в Москву рейсом «Трансаэро». В последние годы эта молодая компания стремительно завоевывала все новые позиции. И он любил летать самолетами именно этой компании. Кроме прекрасного обслуживания, она отличалась и своей кухней, а он чувствовал, как к сорока годам становится гурманом, получая удовольствие от этого столь объяснимого порока.
В свою московскую квартиру Дронго приехал поздно ночью. Он не был здесь несколько месяцев. Повсюду лежал тонкий слой пыли. Раздевшись, он взял тряпку и начал наводить порядок. Потом принял душ. При этом он продолжал думать о своем задании. Он понимал, что дело не просто в архивах маленькой прибалтийской республики. Речь шла о возможности стабильного существования Литвы в тех условиях постсоветского пространства, в которых ей предстояло выживать.
Документы, предоставленные Хургинасом, подтверждали версию о вывозе архива из Литвы в августе девяносто первого. Теперь следовало внимательно проанализировать предстоящую работу, четко продумать план действий.
Документы из архива предлагали в Дюссельдорфе. Следовательно, там не может находиться их основной владелец. Иначе он не разрешил бы совершить сделку именно в Дюссельдорфе. Но он обязательно находится в Германии: такие документы не возят через границу, даже если она проходит внутри Шенгенской зоны. Значит, Савельев, если только это действительно он, вывез документы в августе девяносто первого именно в Германию. Но почему в Германию? Легче было бы спрятать их где-нибудь поблизости, на Украине или в Белоруссии. Хотя нет, в августе менялась только власть. А развал страны произошел позднее, и его закрепили в декабре беловежскими соглашениями. Значит, Германия. Как же он
