Гражданская война не что иное, как узаконенное истребление инакомыслящих. Круговорот истории, в который вовлечена вся нация, обреченная на бессмысленное уничтожение.
Во времена подобных катаклизмов к власти зачастую приходят совсем не те люди, которые отстаивали моральные ценности или умирали за свои идеалы. Более того, во имя корысти руководители враждующих сторон готовы использовать любые силы для подавления и уничтожения противника. В гражданской войне, вспыхнувшей в Таджикистане, обе стороны не только совершали неслыханные злодеяния, но и прибегали к помощи разного рода отщепенцев, криминальных авторитетов, наконец, людей с психическими отклонениями. Ненависть достигла такого предела, что по окончании войны в республике начался террор против победителей, а когда Москве с огромным трудом удалось наладить диалог властей с оппозицией и бывшие враги стали возвращаться в республику, они подверглись жестоким преследованиям.
Победители объявили о своей ориентации на Москву. Но аналитические службы внешней разведки и ФСБ предупреждали, что в своей борьбе победители часто используют и избегавших наказания уголовников, и уже осужденных преступников. Однако во время гражданского противостояния приходилось закрывать на это глаза. Корниенко с горечью подумал, что спустя несколько лет это аукнулось в самой Москве.
— Мы получили данные на двоих, чьи отпечатки обнаружены и идентифицированы в автомобиле, — доложил Корниенко. — Один из них — Агзам Кахаров, другой — Фаиз Марупов. Обоим за тридцать. Их отпечатки пальцев обнаружены в МВД. Оба имеют по нескольку судимостей. Кахаров был осужден дважды, Марупов — трижды. В девяносто втором оба остались в независимом Таджикистане, причем, по нашим данным, Марупов сидел в то время в тюрьме, ждал решения суда по факту совершенного им грабежа и убийства. О том, что было дальше, у нас нет информации. Известно лишь, что оба принимали участие в военных действиях. То ли на стороне властей, то ли на стороне оппозиции. Вот все, что у нас есть на этих двоих. Но ясно, что с девяносто второго они не сидели без дела.
— Нужно запросить Душанбе, — сказал Потапов, — каким образом могли оказаться таджикские боевики в центре Москвы? Кто их вызвал сюда? Почему именно им поручили покушение на Полетаева? Может, это месть таджикских наркокурьеров? Но тогда почему министр финансов, а не прокурор или начальник милиции?
— Думаю, их кто-то использовал, — уверенно заявил Корниенко, — кто-то вызвал в Москву для выполнения конкретного задания. Поэтому они и бросили гранатомет, не подумав об отпечатках пальцев. За годы войны в Таджикистане они забыли, что такое страх. Но не раз сталкивались с законом и понимали, что после покушения нужно срочно уезжать из Москвы.
— Да, — мрачно кивнул Потапов, — развал Советского Союза нам еще не раз отзовется кровью. Ведь каждый месяц в Москве задерживают несколько десятков наркокурьеров из Таджикистана. Каждый месяц! Начальник УВД жаловался. Такое ощущение, будто вся республика промышляет только наркотиками. А ведь это народ древнейшей культуры. Таджики и узбеки строили дворцы еще во времена средневековья в Европе.
— А теперь у них средневековье, — хмуро заметил Корниенко.
— Нет, — возразил генерал, — дело не в них. Дело в нас. Это мы бросили их на произвол судьбы, когда в декабре девяносто первого развалили Советский Союз. Хорошо еще, что все так закончилось. Могло быть и хуже. Запросите Душанбе, чем занимались в последние годы эти двое уголовников.
— Мы уже отправили запрос, — сказал Корниенко. — Кроме того, в отделения милиции разосланы их фотографии. Даны соответствующие указания линейным отделам в аэропортах, на вокзалах, в портах. Акцент сделан на исключительную опасность этих террористов. При задержании они наверняка попытаются оказать вооруженное сопротивление.
— Слепнев бывал в Таджикистане? — спросил Потапов.
— Не знаю, — ответил Корниенко, — мне до сих пор не выдали его досье. Вы же знаете, он был «ликвидатором», а их досье под запретом. Вы можете сами его посмотреть. По крайней мере выяснить именно этот вопрос. Если, конечно, в его личном деле об этом что-нибудь сказано.
— Проверю, — пообещал генерал, — а вы ищите этих двоих. Думаю, их уже нет в Москве. Организаторы покушения наверняка об этом позаботились. Проверьте в аэропортах, пусть ваши сотрудники выяснят, какие самолеты вылетели после девяти утра в Среднюю Азию. И необязательно в Душанбе. Они могли отправиться куда угодно, главное, подальше от Москвы.
— Будет сделано, — сказал Корниенко.
— Как ваш убитый? Не «заговорил»? — спросил Потапов, имея в виду установление личности убитого.
— Нет. Никаких данных. Вообще непонятно, откуда он взялся и как попал в министерство. Но у него наверняка был сообщник. Террорист действовал не один.
— Почему вы так думаете?
— Машина журналиста Самойлова находилась довольно далеко от Белого дома. Рядом ведь парковка запрещена, и Самойлов поставил свои «Жигули» у одного из жилых домов. Потом обнаружил, что все четыре шины проколоты. Сделай это сам террорист, он не успел бы приехать вместе со всеми в министерство. Значит, у него был сообщник. Возможно даже, сообщник должен был убрать Самойлова, чтобы не подвергать риску самого террориста. Но тут появилась машина сотрудников ГАИ, и сообщник не довел до конца задуманный план.
— Вполне вероятно, — согласился Потапов, — выходит, из Полетаева сделали мишень. И теперь на него идет настоящая охота. Но почему они так торопятся? Почему им во что бы то ни стало нужно убрать Полетаева? Чем он им так досадил?
— Завтра он улетает в Лондон, — сообщил Корниенко, — а в пятницу выступает в Думе. Вы же знаете, каково сейчас финансовое положение в стране. Если бюджет не будет принят, правительство отправят в отставку. Премьер-министр сегодня опять об этом говорил по телевидению. Вы представляете, чем это грозит. Некоторые газеты уже назвали пятницу «днем гнева». Видимо, кому-то нужно, чтобы гнев был обращен именно на правительство.
— И все это не уголовщина, а политика, — закончил за Корниенко генерал, — именно политика.
— Видимо, так оно и есть.
— Хорошо, что Руднев согласился заменить Кикнадзе, — сказал Потапов, — он специалист высокого класса. И вот еще что. Не сомневаюсь в ваших способностях, полковник. Более того, считаю вас одним из самых лучших, если не лучшим нашим следователем. Но после ранения Кикнадзе и второй попытки покушения мы просто обязаны подстраховаться. Я уже распорядился найти того эксперта.
Корниенко собрал документы. Встал. Сухо спросил:
— Думаете, он сумеет что-то сделать за два оставшихся дня?
— Он гений, — убежденно ответил Потапов. — Не думаю, а знаю.
День первый. Москва
20 часов 17 минут
Зазвонил телефон, включился автоответчик, и в трубке раздался знакомый голос Владимира Владимировича:
— Я хотел бы с тобой поговорить. Перезвони через четыре часа.
Назови он другую цифру, Дронго не стал бы торопиться. Но цифра «четыре» на их условном коде означала абсолютную срочность, и Дронго немедля набрал номер Владимира Владимировича.
— Добрый день, — поздоровался Дронго и, взглянув на часы, поправился: — Добрый вечер.
— Ты недавно проснулся? — засмеялся Владимир Владимирович.
— Как обычно. Если меня не будят, сплю до полудня, — ответил Дронго. — У вас ко мне важное дело?
— Очень важное. Ты не мог бы ко мне приехать?
— Прямо сейчас?
