— Я прошу вас не вмешиваться в мою личную жизнь. Это не ваше дело.
Выражение лица полицейского оставалось невозмутимым.
— Вы проезжали перекресток Такады?
— А где это? Я не могут ответить, потому что не знаю, о чем выговорите.
Полицейский вытащил листок бумаги и нарисовал схему: железнодорожная линия «Кэйхин» — и перекресток.
— Точно не знаю, может, и проезжал, а может, и нет. Не могу сказать определенно. Бывает, что заедешь на какую-нибудь дорогу, и сам не понимаешь, где ты. Здесь полно таких проселочных дорог. Это сбивает с толку, но если знаешь основные ориентиры, то на главную дорогу как-нибудь выберешься, — сказал Фудзио с уверенностью местного жителя.
— В любом случае вы направлялись домой. Вы не заметили ничего странного по дороге? Может, с чем-то столкнулись?
— Ничего такого не припомню.
— В котором часу вы вернулись домой?
— Честно говоря, на время я и не обратил внимания. Где-то в восемь, в половине девятого, что-то вроде того.
— Где вы ужинали? Где-нибудь по дороге?
— Я ем только дома. Ужинал тоже дома.
— Ваша мать сказала, что вы вернулись поздно.
Фудзио кожей чувствовал, что здесь опасно говорить, будто он вернулся домой поздно ночью. Поэтому он и разозлился на мать, сочинившую, по его мнению, совершенно ненужную ложь.
— У матери плохо с головой. Бывает, что и дни путает. Хотя, вроде, не такая уж старая. Вчера я вернулся не поздно. Ужинал-то я дома. Мать жарила селедку. И отец дома был.
Фудзио понял, что при необходимости доказать несостоятельность заявления матери будет не так уж сложно.
— Где вы вчера были на машине? — настойчиво повторил круглолицый. Напора и смекалки ему было не занимать несмотря на глуповатое лицо.
Фудзио деланно рассмеялся.
— Вы будете смеяться, но я иногда пишу стихи. А для этого нужно вдохновение. Поэтому я иногда катаюсь в одиночестве по всему полуострову. Люблю полдня дремать на побережье, слушая шум волн, или вечером прогуливаться по лесу при свете яркой луны.
— Хорошее увлечение, ничего не скажешь. Сборника стихов еще не выпустили? — Фудзио заметил, что на круглом лице полицейского на какой-то момент промелькнуло завистливое выражение.
— Ну, не такие они хорошие, чтобы показывать другим, — поскромничал Фудзио.
— Это что, проблема, издать сборник?
— Я еще не пробовал. Мне предложили напечататься, он даже в издательском плане стоит, но я все никак не отберу лучшие. Вот сейчас как раз этим и занимаюсь, — громко рассмеялся Фудзио.
— Тогда расскажите мне о своей вчерашней поездке за поэтическим вдохновением. Когда вы выехали из дому?
— После полудня. Где-то в половине четвертого я выехал из дому и сразу направился в Хаяму. Потом по западной части побережья двинулся на юг.
Если искать поэтическое вдохновение, то лучше всего на западном побережье полуострова…
— Пробок на дороге не было?
— Да нет, ничего такого.
— Вы заезжали куда-нибудь по дороге?
— Нет, никуда не заезжал. Хотелось сбежать от людей, поэтому я останавливался только в безлюдных местах.
— Например? Расскажите, где такие чудесные места, я тоже съезжу туда на выходные.
— Ну, Садзима, Арасаки… еще Митохама — все это очень тихие уголки. Уж вы-то должны отлично их знать. Это же ваш участок, верно?
— Я туда отдыхать не езжу. Значит, говорите, что столкновения не заметили?
— Нет, ничего такого не помню.
— Однако к нам поступило заявление.
— Какое заявление?
— От велосипедиста, который столкнулся с вашей машиной. Там написано, что вы умышленно скрылись с места происшествия.
— Это была моя машина?
— Да, он запомнил ваш номер.
Фудзио был изумлен, что этот кретин сумел показать такие чудеса сообразительности.
— Это правда? — искренне удивился Фудзио. — Не знаю, какая там могла быть травма. Но я, кажется, понимаю, зачем он запомнил номер моей машины. Наверное, он врезался в дерево, когда моя машина как раз проезжала мимо, он получил травму и, решив, что будет неплохо слупить с кого-нибудь деньги на лечение, свалил вину на меня.
— Вам не стоит лгать. Есть еще один свидетель.
— Что? Сколько же можно говорить, что я никого не сбивал!
— Где сейчас ваша машина? — спросил круглолицый.
— На стоянке, как всегда. У нас дома нет гаража, приходится арендовать парковку.
— Можно на нее взглянуть? Тогда все сразу прояснится.
— Ладно. Смотрите, сколько хотите. Там, вроде, никаких вмятин нет, следов столкновения тоже нет.
— А ключи?
— Ключи у меня с собой.
— Ну, что ж, придется пригнать ее сюда, чтобы мы могли произвести досмотр. Вас это не затруднит?
— Нет, нисколько. Так даже лучше. На ней я и домой вернусь. Сейчас я нарисую план автостоянки, где находится машина.
— Полицейские не имеют права сами забрать ее. Вы должны пойти вместе с нами и пригнать машину сюда.
— Правда? Хорошо, вы ведь можете и не найти стоянку. Я вас провожу в любое время. Только у меня нет с собой личной печати.[42] Ко всяким финансовым вопросам я отношусь без особого интереса.
— Ничего страшного. Вместо печати подойдет отпечаток указательного пальца левой руки.
— Отлично. Указательный палец левой руки у меня всегда с собой. Полицейский достал бумаги, оказавшиеся формой заявления о добровольном согласии на предоставление вещественных доказательств.
— Как все строго, — сказал Фудзио круглолицему, прикладывая к бумагам вместо личной печати свой указательный палец.
— В полиции такие порядки. Ну, поедем, — предложил полицейский и первым покинул комнату.
Фудзио вышел на площадку за зданием, сел в служебную машину, где уже находился еще один полицейский в форме.
— Да, дорожное происшествие, пусть и ерундовое, — дело серьезное, — сказал Фудзио в машине. — Нужно выяснять все обстоятельства.
Когда они подъехали к автостоянке, Фудзио сказал: «Вот она, вот», — и мельком взглянул на заднее левое колесо, но там были лишь небольшие трещинки на шине. Невозможно определить, когда они появились. Ни вмятин, ни облупленной краски — ничего такого.
Фудзио немного нервничал, поскольку осматривал машину ночью, но сейчас, при свете дня, у него отлегло от сердца. На машине нет никаких следов столкновения.
— Вы сами поведете машину, или это можно сделать мне? — спросил Фудзио, поняв, что за руль его машины сядет кто-то из полицейских.
