Люси взломала компьютер в офисе, то, убрав модем, я лишу ее возможности вновь проникнуть в базу данных, но при этом избегну прямых обвинений и не спровоцирую скандал, который испортит нам обеим впечатление от общения. Если же проникновения в базу данных будут повторяться, это послужит доказательством невиновности Люси – не исключено, что вопрос встанет именно так.
Единственное, что я знаю наверняка: логика и здравый смысл управляют человеческими отношениями не более успешно, чем ссоры удобряют мои любимые розы. Я понимаю, что поиски убежища за стеной интеллекта и рассудка – всего лишь эгоистичная попытка самосохранения за счет благополучия других.
То, что я сделала с модемом, было настолько умно, что оказалось несусветной глупостью.
Мне вспомнилось детство. Как же я ненавидела игры, в которые играла со мной мама! Она садилась на краешек моей кровати и отвечала на вопросы о папе. То у него обнаружили 'жучок' – нечто, что 'попадает в кровь' и слишком часто вызывает рецидивы болезни. То он выгонял 'одного цветного дядьку' или 'кубинца', забравшегося в нашу бакалейную лавку. Или 'папа много работает и очень устает, Кей'. Все это была неправда.
Мой отец страдал хронической лимфатической лейкемией. Диагноз поставили, когда я еще и в школу не ходила. Мне было уже двенадцать, когда у отца наступило резкое ухудшение здоровья – лимфоцитоз нулевой стадии превратился в анемию третьей стадии. Лишь тогда мне сказали, что папа умирает.
Мы лжем детям, даже если сами в их возрасте уже способны были отличить правду от лжи. Не знаю, почему так происходит. Не знаю, почему я так поступила с Люси – умной не по годам девочкой.
В половине девятого мы с Люси сидели за столом на кухне. Девочка передвигала по столу стакан с молочным коктейлем, я пила скотч – после такого дня он был мне просто необходим. Перемена в поведении Люси меня раздражала – я начинала терять терпение.
Девочка стала подозрительно равнодушной; все ее капризы, все недовольство моим постоянным отсутствием куда-то делись. Я безуспешно пыталась расшевелить племянницу, но даже сообщение, что с минуты на минуту приедет Билл, чтобы пожелать ей спокойной ночи, вызвало лишь слабые проблески интереса. Люси сидела молча, избегая смотреть мне в глаза.
– Ты выглядишь совсем больной, – наконец буркнула девочка.
– Откуда ты знаешь? С тех пор как я переступила порог, ты на меня и не взглянула.
– Знаю, потому что с того момента ничего не изменилось.
– Я не больна, Люси, я просто очень устала.
– А вот мама, когда устает, больной не кажется, – произнесла Люси, почти обвиняя меня. – Она выглядит больной, только когда поругается с Ральфом. Ненавижу Ральфа. Он дебил. Когда он приходит, я заставляю его разгадывать кроссворды только потому, что знаю: он не умеет. Полный урод.
Я не отчитала Люси за грубость, я вообще ни слова не сказала. Люси настойчиво продолжала:
– Ты что, поругалась с Ральфом?
– Не знаю никакого Ральфа.
– А, понятно. – Люси нахмурилась. – На тебя злится мистер Больц.
– Не думаю.
– Злится, злится. Из-за меня...
– Люси, что за чушь? Ты очень понравилась Биллу.
– Ага, как же! Он бесится, потому что не может заняться этим, пока я у тебя гощу!
– Люси... – произнесла я тоном, не предвещавшим, по моим представлениям, ничего хорошего.
– Так оно и есть! Ха! Он бесится, потому что не может снять штаны.
– Люси, – строго сказала я, – замолчи сию же минуту.
Девочка наконец посмотрела мне в глаза, и я испугалась – до того они были злые.
– Видишь, я все знаю! – усмехнулась Люси. – Тебе досадно, что я здесь, потому что я тебе мешаю. Не будь меня, Биллу не приходилось бы уезжать на ночь. А мне по фигу! Трахайтесь сколько влезет. Мама – та все время спит со своими дружками, а мне и дела нет!
– Я не твоя мама!
Нижняя губка у Люси задрожала, точно я дала ей пощечину.
– Я и не говорила, что ты моя мама! И хорошо, что ты мне не мать! Ненавижу тебя!
Мы обе замерли.
Я была в шоке. Никто никогда не говорил, что ненавидит меня – даже если так оно и было.
– Люси. – Я запнулась. Свело желудок, меня затошнило. – Я не это хотела сказать. Я имела в виду, что я не такая, как твоя мама. Понимаешь? Мы с ней очень разные, всегда были очень разные. Но это не значит, что я тебя не люблю.
Люси не отвечала.
– Я знаю, что на самом деле ты не ненавидишь меня.
Люси продолжала играть в молчанку.
Я поднялась, чтобы налить еще скотча. Конечно, Люси не могла меня ненавидеть. Дети часто говорят такие вещи, на самом деле не имея в виду ничего подобного. Я попыталась вспомнить себя в десять лет. Я никогда не заявляла маме, что ненавижу ее. Думаю, втайне я действительно ненавидела мать, по крайней мере когда была маленькой, из-за того, что она мне лгала, из-за того, что, потеряв отца, я и ее потеряла. Болезнь и медленное умирание отца измучили маму не меньше, чем его самого. На нас с Дороти тепла не
