Совет собрался во второй раз со времени суда над Жаклин Кутер (последствия его до сих пор волновали умы). Первым явился профессор Новак, специалист в области квантовой физики. Плеснул себе кофе из кофейника, неизменно бывшего у Гилмора к услугам страждущих. Доктор Геммату, энергетик, и Юсуф, электронщик, тихонько переговариваясь, вместе вошли в комнату, рассеянно кивнули Гилмору и сели за стол. Мэтокс занял место рядом с доктором неврологии, державшимся, как всегда, особняком. От Юсуфа отделял его один стул. Эуру сел против Гилмора. Темнокожий эденист, в отличие от остальных, казался неприлично счастливым.
Гилмор достаточно знал своего заместителя, чтобы понять: то был не обычный оптимизм, свойственный эденистам.
– Что-то случилось? – спросил он.
– Из системы Синагра только что прибыл космоястреб. Привез любопытный файл.
Геммату встрепенулся.
– С Валиска?
Независимое обиталище, прежде чем пропасть с орбиты, поставило большое количество весьма полезной информации касательно поведения одержимых.
– Да, как раз перед тем, как Рубра и Дариат убрали его из галактики, – Эуру широко улыбнулся и загрузил файл в биотехнический процессор.
Явилось изображение, странное, нечеткое. Преобразование эденистских файлов в электронный формат адамистов всегда приводило к потере качества, но каждый раз в них присутствовало что-то еще. Кроме пастельных цветов, слабых запахов, мягких прикосновений было нечто такое, чему Гилмор изо всех сил старался не давать определения, однако не преуспел в этом. Там было нечто призрачное.
Они увидели Дариата, барахтавшегося в ледяном озере. Холод был настолько нестерпимым, что он проникал даже через энергетическую проекцию. Глядя на онемевшие конечности призрака, ученые сами невольно задрожали. Потом появилась пухлая чернокожая женщина. Прильнув к нему, она сильно тряслась под странным, похожим на подушки одеянием.
– У тебя сложилось какое-нибудь впечатление о размере?– спросило Дариата когистанское Согласие.
– Да нет. Мир как мир. Он большой?
Согласие быстро оглядело потусторонье. Душа Дариата, слабо трепеща, плавала в пустоте, в шаге от реальности. Пустота эта была заполнена такими же, как и у него, душами. Всех их одолевало одно желание.
В сравнении с неясным изображением Валиска потусторонний мир казался полузабытым сном. В нем, по словам Дариата, совершенно отсутствовали физические ощущения, и единственным признаком его существования был прозрачный ковер эмоций. Мука и страдание, словно нити, пронизывали его насквозь. Вокруг Дариата столпились души, отчаянно пытаясь отведать его воспоминаний ради иллюзии физических ощущений, которые те содержали.
В мозгу Дариата царили страх и смятение. Хотелось бежать, нырнуть в великолепный пожар ощущений, горевший совсем недавно так ярко, когда Кира и Станьон открыли ему дорогу в тело Хоргана. Потусторонье тогда пропало, едва успел он миновать барьер между двумя ипостасями существования.
– А как ты управляешь энергистической силой?– поинтересовалось Согласие.
Дариат выдал им изображение (в этот раз совершенно четкое). На нем было видно, как желание осуществляется на практике. Черты лица – красивее, волосы – гуще, одежды – ярче. Казалось, что это – заправленная энергией потусторонья голограмма, придающая всему достоверность. То же самое происходило и с деструктивной силой, направленной на разгул страстей. Энергия потустороннего мира, возрастая в тысячу раз, проходила, шипя, по одержанному телу, словно электрический заряд.
– А как насчет ощущений?– мир вокруг него изменился, остались лишь скользящие тени.
Задавались и другие вопросы. Наблюдатели изучали состояние Дариата. Мятежный одержатель счел своим долгом подробно на все ответить. Запись длилась пятнадцать минут.
– Чрезвычайно ценная информация, – сказал Гилмор. – Она пригодится нам для решения проблемы. Мне показалось, что Дариат довольно свободно передвигается в потусторонье. Это, на мой взгляд, означает, что у мира этого есть физические размеры.
– Странный вид пространства, – заговорил Новак. – Судя по тому, что души чуть ли не сидят друг на друге, получается, что места там мало. Термин «место», правда, здесь неуместен, это некое единое пространство. Как нам известно, существует оно параллельно с нашей вселенной, следовательно, имеет безграничную глубину. Что похоже на парадокс, – он пожал плечами, обеспокоенный собственными мыслями.
– Меня заинтересовала продемонстрированная Дариатом способность к ощущениям, – заметил Эуру. – Замечательный эффект, похожий на чутье космоястреба.
Гилмор взглядом пригласил высокого эдениста высказаться подробнее.
– Похоже, одержимые используют резонанс местных энергий. Каким бы типом энергии они ни управляли, мы знаем, что она проникает в нашу вселенную, даже если мы пока ее не определили.
– Если вы правы, – подхватил Новак, – то это лишнее подтверждение того, что наша вселенная соприкасается с потусторонним миром.
– Соприкосновение должно быть непременно, – подтвердил Эуру. – Дариат в теле Хоргана знал, что призраки существуют. Если угодно, он слышал их. Они все время умоляли одержателей вернуть им тела. Где-то есть соединение, дорога в потусторонье.
Гилмор обвел взглядом присутствующих, желая узнать, не хочет ли кто-то из них развить тему. Все молчали, вдумываясь в подтекст того, что сказали Эуру и Новак.
– Думаю, нам следует подойти к этому с другой стороны, – сказал он. – В конце концов, мы потерпели неудачу, когда пытались проанализировать суммарный эффект. Возможно, нам следует меньше зацикливаться на природе зверя, а уделять больше внимания тому, что он делает и подразумевает.
– Прежде чем иметь с ним дело, надо его обнаружить, – сказал Юсуф.
– Я вовсе не за грубое, невежественное вмешательство, – возразил Гилмор. – Но посудите сами: когда кризис разразился, мы полагали, что имеем дело с распространением некого энергистического вируса. По- моему, здесь мы именно с этим и имеем дело. Наши души – изолированные миры, способные существовать и перемещаться в матрицах тел. Геммату, как, вы думаете, они сформировались?
Эксперт-энергетик, обдумывая вопрос, погладил щеку длинными пальцами.
– Да, похоже, я понимаю, к чему вы клоните. Энергия потустороннего мира присутствует, очевидно, во всей материи, вплоть до клеточного уровня, хотя количество ее, должно быть, совершенно незначительно. Делаю вывод: если интеллект с годами возрастает, то каким-то образом он себя в этой энергии запечатлевает.
– Точно, – согласился Гилмор. – Мысленные процессы сохраняют свою связь, даже когда мозг умирает. И это наша душа. В этом нет ничего духовного или религиозного. Концепция имеет отношение к естественному феномену, соответствующему природе вселенной.
– Я бы не стал отрицать религию, – возразил Новак. – Мы включены во вселенную на фундаментальном уровне, что кажется мне духовно значительным. То, что мы на равных с космосом, делает нас в буквальном смысле частью Божьего мира. Ведь так?
Гилмор не понял, надо ли воспринимать его слова как шутку. Многие физики ударились в религию, столкнувшись с непонятными препятствиями в космологии, впрочем, равное их количество стояло за атеизм.
– Может, не будем пока вдаваться в эти вопросы?
Новак улыбнулся и добродушно махнул рукой.
– Я просто хотел сказать, что существует нечто, ответственное за удержание души в целостности. Что- то да удерживает вместе все эти мысли и воспоминания. Когда Сиринкс расспрашивала Мальву, та сказала: жизнь порождает души. То есть определенный порядок, с помощью которого способность чувствовать и самосознание влияют на энергию внутри биологического тела.
– Итак, души возникают вследствие воздействия мыслей на эту энергию, – продолжил Новак. – Я не собираюсь оспаривать гипотезы. Но чем они могут нам помочь?
