— Но пока ты не превратился в кимека, Вориан, ты обладаешь одним преимуществом, которого, к сожалению, я лишился вместе со своей биологической формой.
— В чем же заключается это преимущество, отец? — спросил Вориан, чувствуя внутри неприятный холодок.
Гигантская ходильная форма продолжала величаво скользить по льду.
— Ты мой сын, мой отпрыск, единственный оставшийся наследник некогда великого Дома Атрея. И хотя вся моя сперма погибла на Земле, у тебя еще сохраняется возможность продолжить наш род. Твою сперму надо собрать. Юнона уже приготовила нужный прибор, который доставлен в башню когиторов. Это твой долг, который ты должен исполнить, прежде чем я смогу позволить тебе стать кимеком.
Все существо Вориана протестовало, но он понимал, что никогда не сможет отговорить отца от такого решения. Поэтому придется оставить пробы генетического материала как того требует вождь титанов. Он подумал о Ракелле, Эстесе и Кагине. Именно они будут его настоящими наследниками, что бы ни произошло в дальнейшем. От тревоги и волнения у Вориана пересохло во рту, но раздумывал и колебался он недолго.
— Отец, я сделаю все, что ты требуешь от меня. Я явился сюда для того, чтобы доказать свою верность. Отдать немного спермы для восстановления Дома Атрейдесов — это сущий пустяк.
Они остановились перед входом в комплекс башен когиторов. Двери распахнулись, и высокий сводчатый вход раскрылся словно громадная ненасытная пасть. Вориан вошел, готовый ко всему, что будет делать с ним Юнона.
На самом деле, что лучше — помнить или забыть? Мы должны взвешенно принимать такое решение, чтобы не навредить истории и не лишиться человечности.
Убийство Великого Патриарха потрясло Лигу Благородных. Высказывались и отбрасывались самые разнообразные обвинения и подозрения. На фоне всего этого смятения один только вице-король Батлер сохранял спокойствие, поддерживая стабильность и порядок в обществе. Все могущественные и влиятельные деятели Лиги имели, конечно, соперников, но вялый и мягкий Боро-Гинджо не имел таких врагов, которые могли питать к нему ненависть, способную толкнуть на убийство. Было трудно представить себе иную реакцию на его действия, выходящую за пределы обычного раздражения или нетерпения.
Хотя Фейкан незамедлительно выразил гнев и возмущение по поводу подлого убийства Великого Патриарха, он не спешил с назначением на этот пост другого человека. Брат Абульурда создал комитет депутатов, которые до нового назначения коллективно занимали эту должность. Поскольку ответственность теперь была распылена между многими, то вся функция комитета приобрела церемониальный, но политически абсолютно незначимый характер.
Горстка политиков, стремившихся занять кресло Великого Патриарха, быстро выразили свою решимость бороться за золотую цепь. Однако вице-король твердо заявил о том, что до окончания расследования обстоятельств дела все лица, так или иначе близкие Великому Патриарху, будут считаться подозреваемыми. Преемник же будет назначен только после раскрытия всех обстоятельств убийства. Абульурд подозревал, что брат тянет время, хотя и не понимал почему.
Новый башар был все еще сосредоточен на своей работе в лаборатории, которая, поскольку находилась недалеко от резиденции Великого Патриарха, была оцеплена для проведения тщательного расследования. В тот день один из сотрудников, работавший в отдельном здании, вбежал в лабораторию с тревожным известием.
— Вы только посмотрите, что делается на улицах, башар. Культ Серены снова зашевелился. Огромные толпы движутся сюда.
— Опять? — только и смог вымолвить Абульурд. Поскольку лаборатория всегда надежно охранялась, он мало интересовался происходившим на улицах. Кроме того, Абульурд редко виделся со своей племянницей после того, как привез сироту с Пармантье на Салусу, хотя и знал ее склонность к разрушению всяких сложных машин, хотя бы отдаленно напоминавших роботов.
— Оставайтесь на местах, забаррикадируйте дверь и никого не пускайте, ибо если они проникнут в помещение, то вы сами знаете, что за этим последует.
Техники и инженеры, не имевшие боевых навыков, выглядели встревоженными. Такое предложение начальника явно пришлось им не по душе.
— Но что нам делать, если они вломятся внутрь?
— Держитесь, — неопределенно ответил Абульурд и вышел из помещения, чтобы посмотреть, что сегодня вывело на улицы эту недисциплинированную толпу.
По улице впереди своих верных крестоносцев шла Райна Батлер — уже тридцатилетняя женщина, по-прежнему бледная и без единого волоса на голове. Люди шли по улицам и бульварам, неся знамена, хоругви и транспаранты, распевая гимны и потрясая оружием. Сторонники Райны вовсю развернулись на окраинных планетах, сильно пострадавших от эпидемии, но здесь, в Зимин, Райна держала в узде своих последователей в соответствии с соглашением, которое она заключила с Фейканом. Однако Абульурд опасался, что это всего лишь временная мера. Культ Серены был выражением безысходности, охватившей низшие слои человечества, гнев и отчаяние которого достигли опасной точки кипения.
Многие фанатики несли портреты героев, включая иконы Трех Мучеников, и дикими воплями взывали к справедливости и правосудию. Обеспокоенные владельцы домов и хозяева лавок покинули здания, чтобы переждать, когда схлынет толпа, опасаясь, что эти разгоряченные люди могут ворваться к ним и учинить погром, для чего достаточно было небольшой искры или ничтожного повода.
— Вы не знаете, что возбудило их на этот раз? — спросил Абульурд у стоявшего рядом лавочника.
— Парламент обнародовал фотографию человека, убившего Великого Патриарха, — ответил человек, взглянув на знаки различия на погонах Абульурда.
— Значит, его арестовали? Они знают, кто он?
— Этого не знает никто. Этого человека никто не смог опознать.
— Но почему так распалились последователи культа Серены? — Абульурд взглянул на бесконечное шествие обезумевших фанатиков, требовавших крови. — Они прежде никогда не интересовались Великим Патриархом.
— Теперь, когда он мертв, они утверждают, что он был святым человеком, который верно воспринимал видения Райны Батлер.
Абульурд озабоченно нахмурился. Культ Серены вообще отличался склонностью хвататься за любой повод, чтобы показать всем свою значимость. Лавочник протянул Абульурду фотографию какого-то человека, сделанную камерами наблюдения резиденции Великого Патриарха. Эта фотография совпала с другими фотографиями того же человека, сделанными в официальном кабинете Ксандера Боро-Гинджо несколько раньше. Наморщив лоб, Абульурд принялся рассматривать потрет лысого человека с темной, оливкового оттенка кожей. Черты этого лица показались ему странно знакомыми.
В сопроводительном тексте было сказано, что этот человек первоначально проник в кабинет Великого Патриарха и устроил там дебош, был выдворен охраной из кабинета, но затем успел скрыться, избежав ареста. Несколько дней спустя незнакомец ночью проник в спальню Ксандера Боро-Гинджо и убил его. Предположительно, это наемный убийца. Из числа политических соперников и личных знакомых Великого Патриарха никто не смог опознать предполагаемого убийцу.
Было заведено несколько дел по обвинению в некомпетентности. Некоторые политики даже настаивали на восстановлении института полиции Джихада для наведения порядка. Абульурд сразу подумал о людях, шпионивших в пользу машин, об изменниках, которых вылавливал джипол, о чистках, которые проводились в дни Ксавьера Харконнена и о которых Абульурд когда-то много читал. Не мог ли предполагаемый убийца Ксандера быть тайным агентом, сохранившим верность Омниусу? Остались ли живы такие люди или они канули в Лету вместе с джиполом?
