Я открыл глаза, не зная, где я и кто я. Темные волосы, рассыпавшиеся по моему онемевшему плечу - я не чувствовал его, словно оно было чем-то посторонним, - изумили меня. Это длилось долю секунды. В следующее мгновение я уже все вспомнил. Солнце еще не взошло. Молочно-белый, бесцветный, чистый, пронзительно-холодный рассвет брезжил в окнах. Я смотрел в ее лицо, освещенное этим предутренним светом, словно видел его впервые. Она крепко спала, стиснув губы, ей было, вероятно, не очень удобно на моем плече, потому что она подложила под голову ладонь и время от времени трогательно шевелила бровями, словно опять начинала удивляться. Движение было совсем незаметным, но я внимательно смотрел, будто на ее лице была написана моя судьба.
Я подумал об Олафе. Очень осторожно начал освобождать руку. Осторожность оказалась совершенно излишней. Эри спала глубоким сном, ей что-то снилось; я замер, пытаясь отгадать - не сам сон, а только - не дурной ли он. Ее лицо было почти детским. Нет, не дурной. Я отодвинулся, встал. На мне был купальный халат, я так и не снял его. Не обуваясь, я вышел в коридор, очень медленно, тихо прикрыл дверь и с соблюдением таких же предосторожностей заглянул в комнату Олафа. Постель была не тронута. Он сидел за столом, положив голову на руки, и спал. Как я и думал, он не раздевался. Не знаю, что его разбудило, мой взгляд? Он вдруг очнулся, быстро взглянул на меня ясными глазами, выпрямился и потянулся разминаясь.
- Олаф, - сказал я, - даже через сто лет...
- Заткнись, - сказал он любезно. - У тебя всегда были дурные наклонности...
- Ты уже начинаешь? Я только хотел сказать...
- Знаю, что ты хотел сказать. Я всегда за неделю вперед знаю, что ты хочешь сказать. Если бы на 'Прометее' нужен был проповедник, ты подошел бы как нельзя лучше. Черт побери, как это мне не пришло в голову раньше! Я бы тебя проучил, Эл! Никаких проповедей. Никаких клятв, обещаний и тому подобного. Как дела? Хорошо? Да?
- Не знаю. Как будто. А впрочем, не знаю. Если тебя интересует... ну... то ничего не было.
- Нет, сначала ты должен встать на колени, - сказал он, - и говорить, стоя на коленях. Идиот, разве я тебя об этом спрашиваю? Я говорю о перспективах и вообще...
- Не знаю. Я тебе вот что скажу... по-моему, она сама не знает. Я свалился ей на голову, как камень.
- Увы, - заметил Олаф. Он раздевался. Искал плавки. - Это печально. Сколько ты весишь, камешек? Сто десять?
- Около этого. Не ищи. Твои плавки на мне.
- При всей твоей святости ты всегда норовил подхватить чужое, - ворчал он, а когда я начал снимать плавки, крикнул: - Брось, дурак! У меня есть в чемодане другие...
- Как оформляется развод? Случайно не знаешь?
Олаф посмотрел на меня из-за открытого чемодана, моргнул.
- Нет. Не знаю. Интересно, откуда бы мне знать? Я слышал, что это все равно, что чихнуть. И даже 'будь здоров' говорить не надо. Нет ли тут какой-нибудь человеческой ванны, с водой?
- Не знаю. Наверно, нет. Есть только такая - знаешь...
- Да. Освежающий вихрь с запахом зубного эликсира. Ужас. Пошли в бассейн. Без воды я не чувствую себя умытым. Она спит?
- Спит.
- Ну, тогда бежим.
Вода была холодной и чудесной. Я сделал сальто из винта назад получилось. Раньше никогда не получалось. Выплыл, отплевываясь и кашляя, потому что втянул носом воду.
- Осторожней, - бросил мне с берега Олаф, - ты теперь должен беречь себя. Помнишь Маркля?
- Да. А что?
- Он побывал на четырех спутниках Юпитера, насквозь проаммиаченных, а когда вернулся, сел на тренировочном поле и вылез из ракеты, увешанный трофеями, как рождественская елка, споткнулся и сломал ногу. Так что ты осторожней. Уж послушай меня.
- Постараюсь. Дьявольски холодная вода. Я вылезаю.
- И правильно делаешь. А то еще подхватишь насморк. У меня его не было десять лет. Но не успел я прилететь на Луну, как начал кашлять.
- Потому что ТАМ было очень сухо, - сказал я с серьезной миной.
Олаф рассмеялся и тут же обдал мне лицо водой, нырнув в каком-нибудь метре от меня.
- Действительно, сухо, - сказал он, выплывая. - Это метко сказано, знаешь. Сухо, но неуютно.
- Ол, я побежал.
- Ладно. Увидимся за завтраком. Или не хочешь?
- Ты что!
Я побежал наверх, обтираясь по дороге. Перед своей дверью затаил дыхание. Осторожно заглянул. Она еще спала. Я воспользовался этим и быстро оделся. Даже успел побриться в моей туалетной.
Сунул голову в комнату - мне показалось, что Эри что-то сказала. Когда я на цыпочках подходил к кровати, она открыла глаза.
- Я спала... тут?
- Да. Да, Эри...
- Мне казалось, что кто-то...
- Да, Эри, это был я...
Она смотрела на меня, словно к ней постепенно возвращалась память, сознание всего, что произошло. Сначала ее глаза широко раскрылись - от удивления? - потом она их закрыла, снова открыла - украдкой очень быстро, но так, что я все-таки это заметил, заглянула под одеяло - и повернула ко мне порозовевшее лицо. Я кашлянул.
- Ты, наверное, хочешь пойти к себе, а? Может быть, мне лучше выйти или...
- Нет, - сказала она, - у меня же есть халат.
Она села, запахивая полы халата.
- Это... уже... по-настоящему? - сказала она тихо, таким тоном, словно расставалась с чем-то.
Я молчал.
Она встала, прошлась по комнате, вернулась. Подняла глаза на меня - в них был вопрос, неуверенность и что-то еще, чего я не мог определить.
- Брегг...
- Меня зовут Эл.
- Эл, я... я действительно не знаю... Я хотела бы... Сеон...
- Что?
- Ну... Он... - Она не могла или не хотела сказать 'мой муж'? - Он вернется послезавтра.
- Да?
- Что будет?
Я проглотил комок.
- Мне с ним поговорить?
- Как это?..
Теперь я, в свою очередь, с изумлением посмотрел на нее, ничего не понимая.
- Вы же... вчера говорили... Я ждал.
- Что... заберете меня.
- Да.
- А он?
- Так мне не говорить с ним? - спросил я наивно.
- Как это, 'говорить'? Вы хотите сами?
- А кто же?
- Значит, это... конец?
Что-то сдавило мне горло; я кашлянул.
- Но ведь... другого выхода нет.
- Я думала, что это... меск.
