Петька молча развел руки до размеров лангуста. Потом подумал и раздвинул их на глубоководного краба. Подумал еще и добавил:
– Одна клешня. Вечером увидишь.
– До вечера далеко, а пока давайте устраиваться, – приказал Глеб.
А, собственно, что было устраиваться-то? Велосипеды составили рядом, гитару повесили на куст, ведро и пакет с припасами уложили рядом, двухлитровую бутылку пива опустили в воду. Сергей начал стаскивать кроссовки, но Глеб остановил его.
– Погоди, – сказал он, покосившись на остальных. – Там ноги разобьешь босиком.
– Где? – не понял Сергей, глядя на товарищей. Те тоже запереглядывались, и Серб сказал, доставая из багажной сетки мощный фонарик:
– Да ладно, сказал 'а' – говори 'б'… Бокс, ты, вроде, надежный парень. Мы тебе сейчас покажем то, про что только мы четверо знаем, больше никто. Ну, может, тот, кто… но он или мертв, или далеко. В общем пошли.
Сергей выпрямился, в его глазах появился острый интерес. Четырнадцатилетнего мальчишку нельзя чем-то заинтересовать и не договорить – неузнанная тайна будет мучить его, словно кусок раскаленного железа в кармане.
– Пошли…
… Подножье утеса заплел хмель – густющей плотной сеткой, прочной, как проволочное заграждение. Но Глеб, что-то отмерив, решительно отогнул упругие стебли – и Сергей увидел черную дыру пещерного входа, примерно полтора на полтора метра. Изнутри холодно и безразлично глядела темнота, в которую врезался мощный луч фонаря Серба, вырезая из нее песчаный пол, озерцо прозрачной воды, в котором кипели песчинки, камни…
– Пошли, – сказал Глеб, первым ныряя внутрь.
Сергею показалось, что внутри очень холодно – хотя вряд ли там было намного холодней, чем на свободе. Ещё там было темно – фонарь остался снаружи, Сергей своей же спиной закрывал себе пространство – но вдруг откуда-то сверху упал живой свет, и Сергей увидел металлическую лестницу, прислоненную к камням.
– Поднимайся, – сказал Глеб сверху. Сергей увидел его в проеме другого входа, куда и вела лестница. Петька невежливо пихнул Сергея в зад, и тотокончательно вошел в пещеру.
Второе помещение было меньше, чем первое – четыре на четыре, метра два высотой – но куда больше походило на жилое. Вдоль одной стены шел деревянный настил нар, на нем лежали несколько свертков – спальные мешки, рюкзаки, еще что-то. Настил был и у второй стены – но примерно на уровне живота стоящего в рост человека. И на этом настиле в свете мощной керосиновой лампы Сергей увидел…
– Откуда это?! – выдохнул он потрясение.
– Мы это все случайно нашли, – сказал Володька. – Два года назад… Тут много всего было – рация, форма, еда, только все попортилось. А ЭТО было смазкой залито.
– Тут линия фронта проходила, – пояснил Петька. – Ну и кто-то заложил базу… Не поймешь, то ли немцы для диверсантов, то ли наши для партизан… Вот, короче.
– И самое главное, – Глеб, возившийся с лампой, повернулся к Сергею, и лицо у него было строгое. – Ты, может, думаешь, что мы это, как детишки оставили – поиграться, пострелять? Нет… Мы это НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ оставили. Если ЧТО, – у нас база есть, оружие и боеприпасы на первое время. Вот так. Чтобы не было, как в Чечне, где наших четверть миллиона жило, а их духи на одной наглости выгнали…
Сергей ходил вдоль стеллажей, касаясь рукой того, что на них лежало.
– Тут же не на четверых, тут на четыре десятка, – сказал он потрясенно.
– На восемь человек, полностью вооруженных, – уточнил Мирослав. – Мы так рассчитываем, что В СЛУЧАЕ ЧЕГО к нам кое-кто еще присоединится. Но пока помалкиваем.
– Это ж подсудное дело, – голос Сергея звучал восхищенно.
– Да, – гордо сказал Глеб. – А что нам делать и на кого надеяться, если у нас на всю страну три боеготовых дивизии и четыре боеготовых бригады?[41] Или ты думаешь, у отца автомат в милиции зарегистрирован? Нас бы еще в середине девяностых всех зарезали, если б мы что-то регистрировали.
– Ё-моё! – Сергей снова начал блуждать вдоль стеллажа. Петька давал пояснения:
– Вот ДП, то есть 'дегтярь-пехотный' 27-го года. Хорошая штука, но тяжел, зараза, и магазин маленький, всего сорок семь патрон, да и неудобно с таким блином сверху… Вот, видишь – ППШ, их у нас шесть целых, отличная вещь, но бронежилеты не берет; правда боевики бронежилетов и не носят… Вот СВТ, самозарядки Токарева, их четыре – капризные и отдача убойная, зато мощные… Вон две снайперки мосинских, оптика ничуть не пострадала…. И пистолеты есть – шесть ТТ и два 'вальтера'… А это, на пивные банки похоже – это немецкие гранаты осколочные…
– Я раньше думал, что у них такие… – Сергей рассматривал гранаты, – ну, на длинных ручках. Они их ещё за голенищами носили…
– Да, такие тоже были… Вот патроны, патронов много, только к 'вальтерам' мало, а так полно; тэтэшные и к пэпэша подходят, а эсвэтэшные – и к пулемету, и к снайперкам… Видишь, упакованы герметично, а эти уже мы распечатывали… А вот тут взрывчатка, тротиловые шашки – видишь, тоже герметично все, а это тоже мы опробовали… Тут шнур запальный… Разгрузки охотничьи, мы сами покупали и переделывали. И рюкзаки, и спальники… Вон там керосин, до фига, это еще старые запасы, а бензин мы запасли, и масло машинное – это для 'молотовского коктейля'[42]…
– Ну и да-а… – только и сказал Сергей, обхватывая себя руками за плечи. – А если я растреплюсь, то что – утопите?
– Не растреплешься, – уверенно сказал Глеб. Сергей помолчал, кивнул:
– Не растреплюсь… Даже если… когда мои найдутся и я уеду, я вое равно буду молчать, а если что – доберусь к вам. Честно. Но это!.. – он помотал головой: – Как в кино про Велика Отечественную, правда!
– А чем мы хуже? – спросил Глеб. – Ничем. Это просто кому-то НАДО, чтобы мы были хуже. Я читал старую книжку про тогдашних ребят, вон, и Серб читал и Володька, а Петька у нас неграмотный… – все посмеялись, и Глеб продолжал: – Казьмин Володя, он был младше нас, а защищал Брестскую крепость. И из плена бегал девять раз его ловила, били, снова сажали, а он все равно… И на десятый сбежал, в партизаны… Марат Казей – три эшелона взорвал, а в последнем бою себя и эсэсовцев подорвал гранатов… И сколько таких было? Про них уже и не помнят почти… А мы чем хуже? Вон, Дэцл. Про него столько шутят, а помнишь, как он в 'Последнем Герое' себя показал? И по хозяйству, и на рыбалке, и в соревнованиях… Музычка у него придурочная, а сам-то оказался хороший парень…
– Ждали, ждем, – сказал Мирослав,
Это ваш Башлачев. И еще… – он задумался, пошевелил губами и прочел:
