Мы живём на границе

вперёд! Петька, давай костер и воду. Остальные – по готовности.

– А как их вообще ловить? – уточнил Сергей.

– Ну, вообще-то их на тухлое мясо ловят, – просветил его Глеб. – Но тут место такое: на берегу костер зажжешь, и они по дну толпами ползут, только хватай.

– Хватать? – Сергей покосился на воду. – А эти? Клешни?

– Фигня, до крови не тяпнут, да и вообще – за спину хватай, и все нормалек будет…

Огонь разгорелся сразу и ярко – охватил кучу сухого хвороста, запрещал, засвистел. Петька деловито пристраивал рогульки для ведра, остальные на корточках сидели у воды, всматриваясь в отлого уходящее во тьму песчаное дно.

– Опа, вон они, – Мирослав выпрямился и шагнул в воду. – За мной, на врага!..

…На каждого пришлось почти по поллитра пива, и мальчишки слегка обалдели, хотя каждый слопал не меньше чем по три десятка здоровенных, 'ядреных', как выразился Петька, раков, сваренных с перцем, солью и лавровым листом с укропом – от бульона поднимался к звездам дурманящий вкусный пар. Умело организованный дым почти не нейтрализовал комаров, а редкие одиночки, прорывавшиеся к ребятам, мгновенно уничтожались путем физического воздействия.

– А чего мы гитару взяли? – вспомнил Глеб. – Ну-к, Серб…

– Сейчас, – не стал ломаться тот, дотягиваясь до инструмента: – А ну, подпевайте…

…– У них у каждой теперь семья,

У них теперь по воскресеньям

Их безотказные мужья и покупные приключенья… – очень похоже на солиста 'Високосного Года' пел Мирослав: 

– Завалиться б к ним домой!
(Вот была бы подлость…)
Я – ваш 21-й встречный,
Я под откос набираю скорость…  

– и все подхватили припев: 

– Там-там, на последней станции,
Старость встретит поезд мой,
Повиснет на мне бородой,
И усами седыми,
Да и предложит в покое сладостном,
В мягких и теплых причинах,
Расписаться мне в собственной слабости
Каллиграфическими
морщинами… 

– Хорошо, – одобрил Глеб. – Дай-ка… – он принял гитару, пощипал струны и совершенно неожиданно запел – намного хуже, чем Мирослав, но искренне и 'с душой': 

– Кавалергарда век недолог -
И потому так сладок он…
Труба трубит, откинут полог -
И где-то слышен сабель звон…
Еще рокочет голос струнный,
но командир уже в седле…
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле…  

Черт, дальше забыл, а жаль…

– Играй, – кивнул Сергей, закрывая глаза. – Давай, я помню дальше… 

Напрасно мирные забавы
Продлить стараетесь, смеясь…
Не раздобыть надежной славы,
Покуда кровь не пролилась…
И как ни сладок мир подлунный -
лежит тревога на челе…
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле…
Течет шампанское рекою
И взор туманится слегка…
И все как будто под рукою,
И все как будто на века…
Крест деревянный иль чугунный
назначен нам в грядущей мгле…
Не обещайте деве юной
Любови вечной на земле…  

Вот так, кажется, – смущенно закончил Сергей. – Не уверен, что все точно, но в таком духе. Я ее пел… – он потер лоб, речь замедлилась: – На спектакле… школьном спектакле… Табличка с названием была… я под ней долго стоял, и… Черт, черт, черт! – он одарил кулаком по песку и опрокинулся на него лицом. Глеб протянул руку, но Мирослав глазами показал: 'Не надо!' – и снова принял гитару.

– Ладно, Сергей, – почти ласково сказал он, – не бери в голову… Оппа!

Человеку живется горько…
У него сервант-'горка',
Есть диван и жена под боком -
А ему все выходит боком!
Он в квартире своей томится
Перед ним океан пенится,
Острова в океане дикие,
Он хотел бы плыть на 'Кон-Тики'! [43]

Нет ни горки и ни серванта -