- и дальше пел уже сам, эта песня очень подходила для мужского - ну, мальчишеского - голоса:
- Гонит неудачников По миру с котомкою… Жизнь текёт меж пальчиков Паутинкой тонкою… А которых повело, повлекло По лихой дороге - Тех ветрами сволокло - Прямиком в остроги… - и Рат, опираясь на карабин, подхватил: - Здесь на милость не надейся - Стиснуть зубы, да терпеть, да, терпеть… Сколь верёвочка не вейся - Всё одно - совьёшься в плеть! Всё одно - совьёшься в плеть… Ах, лихая сторона! Сколь в тебе не рыскаю - Лобным местом ты красна, ох, красна, Да верёвкой склизкою… А повешенным сам дьявол-сатана Голы пятки лижет… Смех, досада - мать честна! Не пожить, не выжить! Не пожить, не выжить… Ты не сой, не плачь - а смейся, Слёз-то нынче не простят, не простят… Сколь верёвочка не вейся - Всё одно укоротят! Всё одно укоротят… - два мальчишеских голоса отчаянно перекрикивали друг друга в ночной тайге, словно торопясь успеть пожаловаться до конца на то, что нету на Руси правды, как не было раньше, что до бога высоко, до царя далеко, а Егор, молчавший и слушавший, вдруг вспомнил виденное в фильме 'Ермак' и запавшее, оказывается, в память: ' - А где ж они, слуги-то мои верные? - Да где ж им быть-то, государь, слугам-то твоим верным? На дыбе… А ты их убей, Ваня, ты их убей! Всё одно - бояре царство твоё пропьют, разворуют!' Он даже мотнул головой, чтобы отогнать видение…
- Ночью думы муторны… Плотники не мешкают! Не успеть к заутрене - Больно рано вешают! А ты об этом не жалей, не жалей, Что тебе отсрочка - На верёвочке твоей Нет ни узелочка! Лучше ляг, да обогрейся - Я, мол, казни не просплю, ох, не просплю… Сколь верёвочка не вейся - А совьёшься ты в петлю! А совьёшься ты в петлю… - Отец очень Высоцкого любил, - пояснил Рат. Сашка вздохнул, улыбнулся:
- А у меня приятель есть, Вовка Хабаров, он вообще считает, что на Высоцком настоящее искусство своё развитие и прекратило…
- Всё собрались музыкально одарённые, - немного обиженно вмешался Егор, чтобы развеять окончательно наваждение от песни. И неожиданно для самого себя спросил: - Хотите, стихи почитаю?
- Хотим, - тут же ответила Ксанка. Остальные немного недоумённо промолчали.
Егор взял ветку, опустил её в огонь, подождал, пока займётся и, держа её, горящую, в руке, поворачивая слегка, начал негромко и задумчиво читать:
- В том лесу белёсоватые стволы Выступали неожиданно из мглы. Из земли за корнем корень выходил, Словно руки обитателей могил. Под покровом ярко-огненной листвы Великаны жили, карлики и львы. И следы в песке видали рыбаки Шестипалой человеческой руки. Никогда сюда тропа не завела Пэра Франции иль Круглого Стола, И разбойник не гнездился здесь в кустах, И пещерки не выкапывал монах. Только раз отсюда в вечер грозовой Вышла женщина с кошачьей головой, Но в короне из литого серебра, И вздыхала и стонала до утра, И скончалась тихой смертью на заре Перед тем, как дал причастье ей кюре. Это было, это было в те года, От которых не осталось и следа, Это было, это было в той стране, О которой не загрезишь и во сне. Я придумал это, глядя на твои Косы - кольца огневеющей змеи, На твои зеленоватые глаза, Как персидская больная бирюза.
