Возможно, в отместку за это узники выцарапывали на каменных стенах, все, что думали о своих тюремщиках.
Шагах в пятидесяти от Башни – уютненький эшафотик (Scaffold Site). Вокруг – красота: зеленая травка, цветущие кроны, птички поют, а рядом – часовня Святых Петра и Венкула. На казнях присутствовали только близкие и официальные лица. Чести быть обезглавленным в Тауэре удостоились всего семь человек – этакий «междусобойчик с топориком». Имена их тут же – на мраморной досточке. Прах – рядом в часовенке. Из них двое – мужеского полу, остальные пять – женщины, из коих две – супруги Генриха Восьмого, соответственно – вторая и пятая. В общем, обычное дело – интриги, козни и казни. Но главные экзекуции совершались прилюдно там – на Холме, у входа в подземку.
3.
Если часовня занимает северо-западный угол «лужайки», то в северной его части стоит длинное трехэтажное сооружение «Казармы Ватерлоо» (Waterloo Barracks), построенное после победы над Наполеоном, когда победитель, Герцог Веллингтон, произведен был в почетные коменданты Тауэра. Здесь размещалась почти тысяча солдат.
Герой Ватерлоо хотел запретить посещение крепости публикой, считая, что это мешает охране. Перед зданием даже поставили памятник Герцогу, но позднее ему нашли более подходящее место, а казарму превратили в Сокровищницу Короны (Crown Jewels). Впрочем, кое-какой гарнизон здесь оставили для охраны сокровищ. На страже стояли гвардейцы в медвежьих шапках с белыми ремнями и посиневшими от свежего ветра носами. Туристы фотографировали их на фоне исторических пушек.
Я не мог пройти мимо «Сокровищницы». Не думаю, что здесь выставлены все королевские драгоценности. Туристам показывали только самые яркие символы власти: короны, скипетры, державы, знаменитые, выдающиеся по размерам и качеству, украшения.
В залах царил полумрак. Свечение шло от витрин с «сокровищами». Они размещались у стен в виде горок. Короны же возлежали на стенде вдоль оси зала одна за другой – от древнейшей к позднейшей. Монархи заказывали головные уборы по достатку и вкусу, но следуя определенной традиции и ощущению меры.
Если у шапки Мономаха, в соответствии с климатом, больше меха, чем золота и драгоценностей, то в английской короне лишь снизу – меховая опушка, шириною в два пальца. Над ней – золотой поясок (тоже в два пальца) с драгоценными камушками: цвета чистой слезы бриллианты, изумруды темно зеленого цвета, небесного цвета сапфиры, капельки крови – рубины. Выше, по ободу – позолоченные и усыпанные драгоценностями лепестки и мальтийский крест. Далее – верх багровой бархатной шапочки, над которой прогнулись крест-накрест две усыпанные драгоценностями золотые дуги – ото лба к затылку и от виска к виску (каждая шириною в два пальца). Над теменью «горит» золочёная сфера (величиною с яйцо), опоясанная драгоценностями и увенчанная сверкающим мальтийским крестом – уменьшенный образ королевской «державы» – «орб» (оrb). В «хоровод» граненых камней тут «вплетаются» чудо-жемчужины.
Все вместе это играет, блистает, буравит зрачки, вызывает головокружение, желание прикоснуться, впитать в себя чистый цвет, раствориться в нем, умереть и воскреснуть, испытать все возможные грани восторга, как в чем-то обворожительном, какой, представляется мне, в молодые годы была обладательница последней короны.
Слева и справа от стенда ползли самодвижущиеся дорожки для посетителей. Одна из них и вынесла меня из Казарм Ватерлоо на свежий воздух.
С запада «лужайку» ограничивают двух-трех этажные здания с офисами и муниципальными выставками.
На схеме электронного гида, движение в цитадели напоминает, закручивающуюся по часовой стрелке спираль. По мере приближения к цели, растет напряжение, какая-то сила сжимает виски.
Рассказывая о Тауэре, я будто семеню по его дорожкам, стенам и башенкам маленькими шажками. Заторможенность эта и обстоятельность, от которой самому тошно, обусловлены ожиданием взрывного финала. Мы как бы набираем воздух, чтобы потом, вдруг, не задохнуться.
Поначалу, действительно, все было и спокойно и благостно – мы с вами обыкновенные любознательные экскурсанты. Но только до времени, а потом начнется такое, что не приведи Господь.
У южной стены, к западу от «Кровавой башни» гнездятся вороны (ударение на первое «о»). У покрытой вьющимися ветвями ограды из мелкого камня пристроены деревянные домики-гнезда с двускатными крышами (каждый чуть больше улья). Тут же стоит длинный стол-кормушка. По изумрудной траве гуляют черные птицы.
Возле домиков крутится «мясоед». У него – придворная должность «Хозяина воронов» (The Ravenmaster).
Крылатые падальщики явились сюда, когда Тауэрский Холм стал местом казней. Тела не успевали увозить и закапывать – для воронов начались сытые времена.
Птицы селились поблизости: им нравилось тихое место недалеко от реки, куда привозили и до времени хранили живьем предназначенную для них пищу. Только в семнадцатом веке при Чарльзе Втором их сделали символом Тауэра, соорудили гнезда, приставили «мастера» – дядьку (слугу), который кормил их и холил. Посторонним кормить запрещалось: птицы не отличают пищу от пальцев, которыми ее предлагают.
Ворон стал частью традиции Доброй Старой Англии. Любо смотреть на седовласого «мастера», держащего в вытянутой одетой в перчатку руке пернатого хищника. В осанке – что-то от князя степей на соколиной охоте. И конечно улыбка. «Мясоеды» всегда приветливо улыбаются. Это тоже – символ, без которого можно свихнуться среди мрачных камней, где витают тени всех тех, кто когда-то достался стервятникам.
4.
Обогнув забытый в траве ствол огромной старинной пушки, я достиг сердца «спирали» – Белую Башню (White Tower).
Ее построил известный строитель церквей и замков епископ Рочестерский – Гандалф (Gundulf), еще при нормандце Вильгельме Завоевателе (где-то в 1078 году).
Замок представляет собой прямоугольный параллелепипед – тридцать шесть метров на тридцать три метра (в плане) и высотой двадцать восемь метров. В Белую Башню легко вместились бы все восемнадцать башен Тауэра в купе с тюремными казематами. Сверху, на каждом из четырех углов, установлена двухэтажная дозорная башня, увенчанная шлемовидной крышей с крестом и флюгером. Самая большая из них (северо-восточная) при короле Чарльзе Втором, служила для наблюдения за ночными светилами.
Знаменитый астроном Джон Фламстед работал здесь вплоть до переезда в выстроенную для него настоящую обсерваторию в Гринвиче.
Замок имеет подвал, нижний этаж (Ground Floor), первый и второй этажи, каждый площадью около 900 метров квадратных и высотою не менее шести метров. Свое название Белая Башня получила при короле Генри Третьем (1216—1272 г. г.) распорядившимся побелить наружные стены.
Главный вход в здание (с юга) находится на высоте пяти метров от почвы. К нему ведет легкая деревянная лестница, которую, в случае опасности, легко сжечь, как сжигают мосты перед носом у неприятеля. Служебный вход (с севера) сделали позже, когда Башня утратила значение резиденции, крепости и тюрьмы.
Обитателям немерянных пространств нет нужды громоздить этаж на этаж. Они живут и в землянках и в норах: экая разница, лишь бы – крыша над головой.
В тесной Европе этаж, непосредственно следующий за подвальным, называется «земляным» (по- английски – Ground Floor). Это как бы еще не этаж, – часть двора. «Надо быть нищим или бродягой, чтобы спать „на земле“. В конце концов, – это вредно!»
В сельской местности на земляном этаже держат скот. В городах – размещают офисы и магазины. А счет этажей начинают с первого – жилого. Изредка «земляной» этаж именуют в Англии «нижним». Позвольте и мне, для удобства, так называть.
По деревянной лестнице я поднялся к парадной двери и, миновав ее, очутился на нижнем этаже замка.
