возрождение. Как нынче торжественно пишут: «Его музыка завоевывает сердца миллионов слушателей во всем мире». И Гольдони, и Вивальди – тоже Венеция. Пардон, в отличие от Сан-Марко, они-то и есть Венеция.
Петя вернулся на площадь с запада через колоннаду замыкающего корпуса «Прокураций». Пройдя сквозь ленивые голубиные толпы, сквозь гигантскую тень колокольни, напоминающей в верхней части кремлевскую башню, он уперся в сверкающий «алтарь» западных порталов собора и повернул на юг на пьяцетту, где в парящей над островами дымке-скумато два мистических столпа поднимали над головами фигуры, принадлежащие древним цивилизациям.
За столпами в мерцании солнечного света и серебряного тумана открывалось Бачино-ди-Сан-Марко (самая большая и красивая площадь мира) – бескрайний водный бассейн в который встроены острова, купола, силуэты домов и колоколен. На переднем плане вставало бело-розовое нагромождение зданий и храмов острова Сан Джорджо (святого Георгия). Над островом высоко поднималась башня, почти повторяющая колокольню Сан Марко. Правее на мысе Таможни стоял живописный комплекс таможенных зданий, освященный куполами и колокольней великолепной барочной церкви «Салюте», поставленной в честь избавления города от чумы. На заднем плане выглядывали строения острова Джудекке, а слева, вдали, – запирающего морскую лагуну острова Лидо.
Ноги приближали Галкина к рампе огромной сцены.
И тут, неожиданно, два мавра на крыше часовой башни ударили в колокол, и все загудело: большая и малая площади, столпы и набережные – гудело само Бачино.
Петр замер: прямо перед ним спиной к нему, лицом к воде, держась за руки, стояли Тарас и Светлана.
А когда гудеть перестало, Галкин, войдя в «вибрацию», сделал последний шаг и услышал их речь: «Смотри, как здорово!» – сказала женщина. «Здорово! – согласился Тарас, сделал паузу и закончил фразу: – Перед такой красотой, ради него, ради нас с тобой, ради сына поклянемся… никогда больше не произносить это имя!» «Клянемся! – сказала Светлана. – А теперь поторопимся, чтобы не пропустить поезд».
Петя едва отскочил: так резко они обернулись. Прощаясь, они еще раз окинули взглядом: собор, колокольню, дворец, все «Бачино» и направились к пристани.
Пока Петр издалека наблюдал, как они подходили к причалу, покупали билеты и поднимались по трапу на идущий к вокзалу трамвайчик №1, он заметил человека, который так же, как он, наблюдал за ними со стороны и, узнав, окликнул.
– Здравствуйте, Виталий!
– А, Петр! Здрасте! Здрасте!
«Это они?» – Петя кивнул в сторону трамвайчика.
– Простите, «они» – это кто?
– Я имел в виду, этих двоих… Разве вы не за них тогда заступились?
– А вам откуда известно? Вас же там не было!
– Мне все доложили.
– Так-таки все!?
«А как вам – такая женщина?» – Галкин кивнул в ту же сторону.
Петр не ждал от себя подобных вопросов: он был настроен благодушно и безответственно. Но, скрывая чувства, иногда перебарщивал.
– Петр, вы меня извините, но это пошло звучит. Вы что с ней знакомы?
– А вы?
– Меня подмывает сказать, что вы еще молоды и не знаете женщин, чтобы так о них спрашивать.
Впечатление было такое, что Галкин только что получил от Виталия удар посильнее того, что недавно достался Сильвестри.
Подражая Виталию в шутовстве, Галкин чувствовал, что допустил оплошность, невольно вторгшись в нечто запретное, а, возможно, святое. Дело даже не в подражании: то была неуклюжая попытка проверить себя на ком-то другом. Но такой реакции не ожидал.
И, вдруг, он как будто прозрел. Он больше не чувствовал себя байроновским Чайльд-Гарольдом. Разверзлась пропасть. Отождествление его чувств с чувствами Данте к Биатриче представилось бредом самовлюбленного идиота. Битвы с похитителями Тараса воспринимались теперь, как игры тщеславия и оттачивание подленьких преимуществ. Перебирая подробности жизни, Петр видел, что явился на свет не простым недоумком, а чудовищем, несущим людям угрозу. Теперь он понял смысл подслушанной клятвы самых близких людей: «Перед такой красотой… ради нас с тобой, ради сына поклянемся… никогда больше не произносить это имя»! В том, что речь шла о нем, Петр не сомневался и даже онемел на минуту. Все это отразилось у него на лице.
«Простите, – не в силах вынести его немоту, извинялся Виталий, – я, наверно, погорячился».
Но Петр замотал головой, видя себя со стороны, он сознавал, что не заслуживает снисхождения. Они возвращались из центра в гостиницу. Тревожно глядя на Галкина, Виталий спросил: «Вы – в порядке?» «Я в таком беспорядке, что дальше некуда!» – признался Петр.
– Бога ради, в чем дело?
– В том, что я – полный кретин!
Виталий не стал переубеждать, но смотрел с сочувствием. Они шли по уже знакомым Галкину улицам: «Новая дорога», «Земля Маддалены», «Земля Святого Леонардо». Он знал, что его переводы названий условны. Но теперь он с трудом узнавал сами улицы, точно бывал здесь совсем в другой жизни.
Вспомнив, что и раньше на него находили такого же рода «моменты истины», он мало по малу успокаивался. Теперь его поразила другая мысль: что вышло бы, не посещай его такие «моменты» хоть иногда.
Скоро они вышли на мостик через канал «Каннареджо», по которому Галкин выплыл сегодня в лагуну, и оказались перед Палаццо Лабиа (Palazzo Labia), названным в путеводителе, одним из последних «великих» дворцов Венеции. Его интерьеры украшены фресками самого Тьеполо. По узкому калле мимо дворца они выбрались на пятачок крошечной площади Святого Джеремия (Еремея).
С одной стороны на площадь выходила глухая стена Палаццо, с другой – сама церковь Святого Джеремия. Площадь замыкали магазины и гастрономические заведения. Тут же стояли лотки и палатки, где торговали мелким товаром. До гостиницы оставалось метров пятьдесят, когда у Пети зазвонил телефон, который он только сегодня включил.
9.
Звонил Петров из Москвы. «Да, это я. – сказал Галкин. – Здравствуй! Что там стряслось? Подождать один день не могли? Завтра мы прилетаем.»
«Петр, на нас наехали!» – жаловался Петров.
– В каком смысле? Кто?
– Крышеватели!
– Чего требуют?
– Как чего!? Разумеется бабки! Определили месячный ясак.
– Большой?
– Можно закрывать контору.
– А вы что?
– Сказали, тот, кто отвечает за это, сейчас – за границей, но скоро вернется.
– Правильно. Когда это случилось и где?
– Сегодня утром! Они остановили бухгалтера по дороге из банка, дошли с ней до института, вызвали нас с Энгельсоном, потребовали денег и твой адрес. Адрес пришлось дать. У них весь список. Они угрожали всем. А когда узнали, что ты – один, сказали, что время терпит – они подождут.
– А они свой адрес оставили?
– Нет, конечно!
– Ребята, вы меня подставляете! Спасибо, конечно, что предупредили, но куда я теперь пойду? Мне домой – нельзя.
– Петр, я жду тебя у себя.
