– Вещдоки хранятся при уголовном деле до окончания суда, то есть до вступления приговора в законную силу. Но я думаю, в течение месяца вы его получите, если только… сами останетесь на свободе.
– Вот как!? Меня могут привлечь?! Интересно, за что?
– Скажите, фамилия Воронин вам что-нибудь говорит?
– Первый раз слышу.
– А этот человек вам знаком?
Ему предъявили фотографию Виктора Сергеевича с почерневшим лицом. На фото он будто спал.
«Разрешите? – Галкин взял карточку в руки. – Странное дело. Мне кажется, это лицо я вчера видел».
– Где?
– На фотороботе.
– Вы видели фоторобот!?
– Виталий показывал.
– Он не должен был этого делать!
– Извините, претензия не ко мне. Это труп?
«Да. Скажите, а вам его не жаль? И еще – вот этого?», – капитан показал фотографию тела водителя – Володи.
– Этого жаль.
– Почему?
– У него добрее лицо.
– Не пойму вас: то ли вы циник, то ли идиот?
– Чем вы не довольны? Вы спрашиваете, я отвечаю.
– Имейте в виду, мы все выясним!
– Ради бога!
– Расскажите, как вы узнали, что обворованы?
– Разве Виталий… Простите! Чернов вам не рассказывал?
– Хотелось бы услышать от вас.
– Я узнал об этом в аэропорту Шереметьево-2 от Виталия Андреевича, когда мы прилетели в Москву. А он узнал об этом по телефону, возможно, даже от вас.
– А потом?
– А потом приехали к вам с сотрудниками, которые составили фоторобот.
– Я не об этом хотел вас спросить.
– А о чем?
– Ладно, у нас еще будет время побеседовать. Кстати, вы завтра встречаетесь со своими сотрудниками?
– Обязательно.
– Я должен вам сообщить, что сегодня мы привлекали их на опознание.
– Они опознали?
– Да.
– Значит, теперь нам никто не грозит?
– Два человека убиты! А вы радуетесь!
– Два бандита! Что это – несчастный случай или разборка?
– Чернов утверждает, что именно вы могли бы на это ответить.
– Рад бы, но к сожалению, помочь не могу.
– Знаете, я скажу, что меня настораживает: вы подозрительно уверенно держитесь. Вы как будто бравируете.
– Я спокоен, потому что сегодня, наконец-то, хорошо выспался.
– Вы плохо спите?
– Мы только вчера прилетели. Знаете, в этих поездках часто бывает не до сна: не хочется ничего пропустить.
Сейчас мы уйдем, но предупреждаю вас, радоваться пока рано. И, пожалуйста, не выезжайте из города, до окончания следствия.
– Но ведь я не подследственный!
– Вы важный свидетель. В крайнем случае, сообщите, куда поедите, и как с вами связаться.
– Согласен.
– И вот еще что, Чернову лучше не звоните.
– Да мне теперь как-то и не удобно.
– Вот и не надо.
– А если он сам позвонит?
– Говорите, что считаете нужным.
– Спасибо. Я так и сделаю.
5.
На следующее утро, когда уже рассвело, Галкин глянул в окно на слякотный мартовский двор, припорошенный снегом, и заметил «лишнее» авто – темно-синюю «Ниву», прятавшуюся за невысокой кирпичной оградой, отделявшей от остального двора контейнер с мусором. «Лишней» она была по сравнению с зафиксированной накануне панорамой.
«Надо взглянуть», – подумал Петр, оделся, вышел и, пробежавшись по лестнице, принес домой палки, доски, полиэтиленовые бутылки и прочий крупногабаритный мусор, забытый на площадках и способный засорить мусоропровод. С полным мусорным ведром он выскочил во двор, домчался до контейнера, избавившись от мусора, обогнул кирпичную стену и вернулся домой, зафиксировав в памяти «лишнюю» машину и ее регистрационный номер. Галкин почему-то не сомневался, что это и есть пресловутая «наружка», выставленная по принципу «лучше поздно, чем никогда». Вернувшись домой, он убедился в этом, наблюдая через окно, как две черные фигуры, выбравшись из «Нивы», полезли в помойку изучать, что он скинул в контейнер.
Потом Галкин вспомнил, накануне обещал бухгалтерше подъехать, забрать платежки и подкинуть ее в налоговую инспекцию. Он быстро позавтракал, оделся, спустился вниз и двинулся на платную стоянку. Через несколько минут Петр уже заводил машину и звонил женщине, что выезжает. На улице он остановился, вышел, поставил «дворники», достал тряпочку и стал протирать окна и капот, пока к стоянке не вырулила знакомая «Нива», которую он теперь называл «машиной сопровождения», и только тогда сел за руль и поехал по своим делам.
В дороге из головы не выходил вопрос следователя: «Признайтесь, вы готовились к обыску?». Он ведь и вправду готовился. Хотя «шмон» у себя устроил позавчера, а неприятный звонок от Виталия поступил лишь на следующий день. Мучил вопрос: можно ли звонок считать предупреждением (пусть запоздавшим) или это все-таки – провокация?
Татьяна Петровна встретила его с испуганным лицом. Она дала тапки, пригласила в комнату и зашептала: «Петр Иванович, что вчера было?!»
– Догадываюсь, вы посетили морг.
– Откуда вы знаете?
– От следователя.
– Там были эти, которые нас собирались «доить». Кто-то их порешил! Обоих! Они спрашивали? Не знаю ли я, чьих рук это дело?
– Покойники?
– Да что вы такое, Петр Иванович говорите!? Милиция! А один – тот, что с седой головой, все допытывался насчет вас.
– Чего он хотел?
– Интересовался, знали вы их раньше или нет.
– И что вы сказали?
– Откуда мне знать ваших знакомых!
