на АЛЕКСАНДРА. В руке СПАРТАКА блеснул нож.
СПАРТАК. Готов! /Выпрямляется и медленно движется по сцене, разглядывая окровавленное лезвие. Следом — плетутся АССИСТЕНТЫ./ Рука шла сама: в ней — особая память… /Негромко смеется. Кивает в сторону АЛЕКСАНДРА./ Он даже не пикнул… — лишь хрустнул… как таракан. Бог свидетель: я не намерен был пачкаться! /На ходу вытирает нож о полу накидки и, вложив в ножны, резко поворачивается к АССИСТЕНТАМ./ Видели, как я тут ползал на брюхе, моля пощадить? /Хохочет./ Сногсшибательный трюк! Что вы можете смыслить в высокой игре! Вообще, что вы можете? Разве что… прикарманить вещицу, которая «плохо лежит»! Признавайтесь, канальи… кто взял? /Протягивает руку ладонью вверх./ А ну! Зажигалку — сюда! /Шевелит пальцами./ Я жду! Мою зажигалочку! Живо!
АССИСТЕНТЫ /»кудахчут», как растревоженные наседки/. Ты брал? Я не брал! А кто брал? Кто? Кто? Кто?
СПАРТАК. Так я вам и поверил!
АССИСТЕНТЫ /с шипением, хлопаньем, писком один за другим проносятся мимо СПАРТАКА/. А-а-а- и-и-и!
СПАРТАК /замахиваясь/. Кыш! Кыш! Кыш! Отродье!
АССИСТЕНТЫ, прикрывшись накидками, замирают в позе «висящих летучих мышей». Вновь на сцене — светящееся пространство около «двери в детскую». Еще более сжатое полумраком «шахты», оно на глазах продолжает тускнеть и сжиматься.
ГОЛОС ЛИЗЫ. Папа! Папа! Ну, папа же! Где ты?
АЛЕКСАНДР /тихо/. Я здесь… /С огромным усилием приподнимается, одною рукой опираясь о стену, другую — прижимая к груди./ Здесь… малышка…
АССИСТЕНТЫ в смятении прячутся за спиной СПАРТАКА.
ГОЛОС ЛИЗЫ. Как ты там, папочка?
АЛЕКСАНДР. Лучше… уже не бывает.
СПАРТАК /схватившись за рукоятку ножа/. Ишь ты! Живучий! Или вошло не туда…
АЛЕКСАНДР /со стоном/. «Туда»… Не волнуйтесь.
СПАРТАК. Больно?
АЛЕКСАНДР. Нет сил!
СПАРТАК. И не надо.
АЛЕКСАНДР. Я… должен еще…
СПАРТАК. Я тебе отпускаю долги. Что сказать твоей Анне?
АЛЕКСАНДР. Она мне… открыла глаза…
СПАРТАК. Ну так что ей сказать, перед тем как…
АЛЕКСАНДР. Мы все… с ней решили…
ГОЛОС ЛИЗЫ. Папа! Папа! Сыграй же! Ведь ты обещал!
АЛЕКСАНДР. Обещал… моя девочка…
СПАРТАК. Что у тебя на уме?
АЛЕКСАНДР. Я пожалуй… сыграю… /Цепляясь за стену, медленно оседает. Световое пятно вокруг двери в детскую гаснет./ СПАРТАК /с усмешкой/. Не наигрался? Впрочем… /Смеется собственным мыслям./ мы тоже «играем»… /Почти добродушно/. Шут с ними — коацерватами! Они уж осточертели! Есть кое-что посвежее: осколок иных высших сфер — роскошный метеорит, от которого наша Земля зачала эту жизнь! /Хохочет./ Сомневаешься? Ладно… Метеорит подождет. Сегодня в почете «духовные ценности»… Человечество, обречено пресмыкаться! Ему никогда не встать на ноги! Я позабочусь об этом! Учти, твой покорный слуга у Вершителей Судеб давно на особом счету! Мне доверена ими Священная миссия: раздобыть для «заблудших овечек» (всех наших олухов и недоносков)… «скрижали» на каменных плитах с «автографом Господа»! Соображаешь? /Снова хохочет./ И я это сделаю! У меня — ураганный напор! Я рассею сомнения «въедливых крыс»… просто выловив всех до единой! Дошло? А тогда… О, тогда! /Принимает торжественную позу./ Я скажу: и Заветные Книги, и звезды, и вещие сны — все, все, все в один голос пророчит мне скорый! победный! громоподобный! Да нет, — ослепительный! Невероятный ТРИУМФ! Слышишь, ты, недорезанный!
АЛЕКСАНДР /повторяет/. «Гро-мо-по-доб-ный»?
СПАРТАК. Ты правильно понял!
АЛЕКСАНДР. «Ос-ле-пи-тель-ный»?
СПАРТАК /истерически/. Да! Черт тебя побери!
АЛЕКСАНДР. Я… согласен.
СПАРТАК. А кто тебя спрашивает?!
АЛЕКСАНДР поднимает руку В лучах фонарей «вспыхивает» грань зажигалки. АССИСТЕНТЫ с воплями кидаются наземь.
СПАРТАК. Проклятье! Она у тебя!? Стой! Я вижу, ты подыхаешь без курева… На, забирай! /Протягивает открытый портсигар. АЛЕКСАНДР одной рукой опирается в стену, другой — тянется к сигаретам. Но в последний момент, когда кажется, что Спартак вот-вот перехватит запястье лишенного сил человека, инспектор, отдергивает руку./ В чем дело? Ты больше не хочешь курить?
АЛЕКСАНДР. Я лучше… сыграю на флейте…
СПАРТАК. Да подожди! /Торопится сказать./ Ты послушай! Стоит ли нервничать из-за того, что вокруг все — фальшиво? Даже — ЛЮБОВЬ! Даже — БОГ! Ведь в основе всего лежит ФИКЦИЯ! Назови мне хоть что-нибудь неподдельное! Ну?
АЛЕКСАНДР. Ваш… страх.
СПАРТАК /севшим голосом/. Пусть… Не ты ли здесь говорил: «Жизнь — стечение невероятностей… Кому дано право ее обрывать!» АЛЕКСАНДР. Успокойтесь… Я все… беру на себя.
СПАРТАК /исступленно кричит/. Нет! Нет! Нет! /Выхватив нож, бросается к АЛЕКСАНДРУ./
Стена ослепительного света на миг застилает сцену. Грохот. Пронизанная затухающим гулом кромешная ночь. Гул стихает, доносится удар колокола. Кружатся, пляшут багровые сполохи… А когда они затухают, на сцене — снова гостиная в доме палеонтолога. Из неплотно прикрытой стеклянной двери льется мелодия Кристофа Глюка. После удара колокола, все происходит почти в той же последовательности, что — в первом действии: Анна, сидевшая в кресле, встает и медленно удаляется в детскую; из прихожей появляется человек атлетического сложения в облегающей кожанке. Прислушиваясь, он морщится, словно от боли, зажимает ладонями уши. Доносится шум: из передней врывается облако и… поглощает вошедшего. Будто ветра порыв сдул туман… Утро. Снова все в комнате напоено изумительным светом, точно это не просто гостиная, а некая «пристань небесная». Флейта «поет» в полный голос.
ЗАНАВЕС
