будет, но в душе я буду знать, что ношу твою фамилию. И прекрати разыгрывать страдальца. Поехали, время идет.
Она на цыпочках спустилась вниз, на всякий случай прихватила трость и вышла во двор. Даже волки на цепях у будок еще спали, что говорить об охране… Хотя вот за последнее Бес будет шибко гневаться, это Марина точно знала – сама всегда гоняла своих парней за сон на воротах. Она поднялась по лесенке наверх, в сторожку, и постучала рукоятью трости в дверь. Через пару минут появился заспанный мужик, протер глаза и уставился на утреннюю посетительницу:
– Хотели что-то, мисс Мэриэнн?
– Да. Ключи от Веткиной «бэхи».
– А… это… Бес не заругает? – нерешительно протянул охранник, и Марина усмехнулась:
– А за то, что дрыхнешь на воротах в свою смену, – как думаешь, премию выпишет?
– Понял… – Мужик снял с небольшой дощечки ключ и направился вслед за Мариной к гаражу, вывел из него темно-синюю «БМВ» и отдал ключи Хохлу.
– Если Бес спросит, скажешь, я взяла. Но он не спросит – я вернусь раньше, чем он отъедет, – заверила Коваль, садясь на непривычное пассажирское сиденье. – Хохол, поехали, не стой столбом.
«Бэшка» рванула со двора с приличной скоростью, Женька уверенно вырулил на трассу и направился к городскому кладбищу. В такую рань машин совсем не было, и потому он позволил себе разогнать машину до ста шестидесяти.
– Ого! – понимающе кивнула на спидометр Марина. – Так торопишься получить благословение от моего покойного мужа? Гляди, если не справишься – увидимся с ним лично.
– Прекрати! – поморщился Женька. – На пустой дороге что может случиться?
До ворот кладбища они доехали молча, так же молча дошли до двух могил. Коваль собрала в кулак всю волю и вошла в оградку, смахнула рукой пыль с таблички на памятнике Малышу, опустилась на колени и замерла. Хохол курил за оградкой, не смея нарушить Марининого состояния. Ему всегда было тяжело здесь, он чувствовал себя так, словно виновен в том, что Малыш лежит под мраморной плитой, а он, Женька, живет с его женой. Да и могила самой Коваль тоже нервировала – было странно и страшно видеть ее и на черном мраморе, и стоящей вот так на коленях у могилы мужа.
– Егор… думаю, ты меня поймешь, ведь ты всегда понимал и прощал меня… – бормотала меж тем Коваль, глядя невидящими глазами на табличку с датами рождения и смерти Малыша. – Я выхожу замуж, Малыш… прости, ладно? Ты только не думай, что я тебя забуду, выброшу из сердца – нет… Ты всегда со мной, я никогда не забываю о тебе, ни на секунду… Но ведь есть еще и другие люди, Егор, правда? И если я могу сделать Женьку счастливым – почему не сделать, ведь так? Разве он не заслужил этого? Он меня на ноги поставил, ребенка воспитывал, как мог – один, в чужой стране, Егор… – На памятник села птица – маленькая трясогузка, и Коваль вздрогнула. – Господи…
– Марин… хватит… – попросил Хохол, не в силах больше слушать то, что она говорила. – Пойдем, я тебя прошу… ты ведь так с ума сойдешь, котенок…
– Да… ты прав, наверное. – Она поднялась с земли, отряхнула колени. – Идем, хватит.
Отъехав от кладбища на приличное расстояние, Хохол заглушил двигатель, припарковав машину на обочине, и повернулся к Марине, комкавшей в руках черный шарф, стянутый с головы:
– Ну, что? Куда теперь? На улице седьмой час, все закрыто.
– Поедем на набережную, туда, где с Вороном как-то отношения выясняли, помнишь? В беседку.
Хохол пожал плечами и повернул ключ в замке зажигания.
Беседка была на прежнем месте, и это почему-то обрадовало Марину. Она села на лавку и достала сигареты. Женька пристроился рядом, но так, чтобы видеть все окрестности.
– Ожидаешь нападения, родной? – поинтересовалась Коваль, стряхивая пепел под ноги. – Успокойся, я никому теперь не нужна в этом городе. Только если тебе.
– Мне ты в любом городе нужна, – буркнул он. – Знаешь, надо съездить в деревню, бабкину могилу навестить.
– Даша сказала? – Марина взяла его руку и сжала. – Конечно, съездим, хоть завтра. Сегодня все-таки свадьба…
– Ты серьезно, что ли? – отозвался Хохол, забирая у нее сигарету и высаживая то, что осталось, в одну затяжку.
– А ты думал, шучу? Или просто не хочешь на мне жениться? – прищурилась она. – Обесчестил вдову, понимаешь ли, а теперь в кусты?
– Бестолковая, – покачал головой Женька. – Я просто не хочу, чтобы ты делала это только для того, чтобы успокоить меня. Мол, вот, теперь официально никуда не денусь?
Коваль захохотала, откинув назад голову:
– Ой, не могу! И ты всерьез веришь, что вот этот фиолетовый штампик сможет дать тебе какие-то гарантии? Ну, ты даешь, Хохол! Да мне сто штампов не помеха, если я чего-то захочу, ты ведь это знаешь! Дело-то в другом…
– Я тебя убью, – серьезно пообещал Женька, притягивая ее к себе. – Слышишь?
– И даже не сомневаюсь! – заверила она со смехом. – Ты, разумеется, соберешься меня убить, однако потом вспомнишь, как тебе без меня хреново, и передумаешь.
– Я тебя люблю, Маринка…
Они решили все-таки вернуться домой и там, на месте, попросить Беса о помощи. Успели вовремя – Гришка как раз собирался завтракать, уже сидел за столом, а вокруг хлопотала горничная Настя. Марина с Хохлом вошли и сели напротив хозяина, и Бес удивился:
– Что в такую рань подскочили?
– На кладбище ездили, – невозмутимо ответила Коваль. – И еще – у меня к тебе просьба.
– Здравствуй, язва! – пожалел себя Гришка с притворно-скорбной миной. – Чего тебе опять, зараза?
Марина фыркнула и четко изложила ему суть просьбы. На Беса было больно смотреть, настолько его шокировала и просьба, и ее причина. Он потер пальцами переносицу, недовольно крякнул, уронил на пол чайную ложку. Потом, тихо выругавшись, поинтересовался:
– Тебе заняться нечем? Или проблем не хватает? До дома не дотерпишь?
– Не дотерплю. А дом мой – здесь. И замуж я хочу выйти здесь, понятно? Так поможешь? – нетерпеливо спросила Марина, постукивая по столу ногтями.
– А можно подумать, если я скажу «нет», так ты отстанешь! Разумеется, помогу, – с досадой высказался Гришка. Меньше всего ему хотелось ввязываться в эту авантюру, но он прекрасно знал, что просто так от Марины ему не отделаться. – Надеюсь, тебе местного колориту не надо? Всяких там речей от тетки в буклях?
– Боже сохрани! – захохотала она. – Нет, пусть просто распишут – и все. Мы потом венчаться поедем.
– Сдурела, – покачал головой Гришка. – Да вам на пару грехов не замолить за всю жизнь, а они – венчаться!
– А про себя что расскажешь? – поинтересовалась в ответ Коваль, нехорошо прищурившись. – Или напомнить, если вдруг память подведет?
Бес хлопнул по столу ладонью, чашки обиженно звякнули, а из молочника на скатерть выплеснулось молоко.
– Но, но! Не забывайся! – чуть повысил он голос, но тут вмешался Хохол:
– Не забывайся сам! Не на сходке, так что не рычи, никто не боится.
– Ты еще! – вздулся Гришка, глянув на посмевшего открыть рот Женьку с досадой и злостью. – Куда прешь?
– Не повышай голос на мою женщину, – предупреждающе прищурился Хохол, и Бес отмахнулся:
– Надоели вы мне оба – по горло! Как бы не родня – минуты не потерпел бы. Ладно, весь завтрак испортили, черти, – проговорил он уже другим тоном. – В час дня – устроит вас? На свадьбу-то пригласите? – ехидно ввернул, глядя на Марину, и та кивнула:
– Ну, куда без тебя? Сам говоришь – родственник.
– Все, добазарились. Паспорта неси, – кивнул Гришка Хохлу, и тот пошел наверх. – Слушай, Маринка… –
