понизив голос, протянул Бес, внимательно глядя в безмятежное лицо сидящей напротив него Коваль. – Ну, на хрен тебе головняк этот? В смысле – свадьба эта, Хохол в роли мужа? Ты ведь красивая умная баба, при деньгах, при бизнесе там, за бугром. Неужели не найдешь достойного мужика, а? Хоть здесь, а хоть бы и там? Ведь любого пальцем помани – и он твой, на коленях следом ползти будет.
– Ты не вмешивался бы туда, где тебе не место, а, родственник? – отрезала Марина, наливая себе новую чашку кофе.
Бес прищурился, вынул сигарету из пачки, помял в пальцах и отбросил. Лицо его было недовольным, а жесты нервными. Марина заметила это:
– А ты чего это так распереживался, родственник?
– Да противно мне, уж извини! После Егора – вот это? – Он неопределенно кивнул, имея в виду ушедшего наверх Хохла. – Странно как-то.
– Вот я и говорю – не лезь.
– И на самом деле – пошли вы оба к такой-то матери! – вспылил наконец Бес и встал из-за стола. – Испортили на хрен все настроение с понедельника!
– О, черт… Теперь городу хана – мэр в гневе! – насмешливо протянула Коваль, допивая кофе.
Гришка хотел было высказаться, но вспомнил, что чем-чем, а словом Наковальню не убьешь и рот ей не закроешь, а потому вышел из кухни молча. Марина слышала, как в прихожей он разговаривает с Женькой, как хлопает входная дверь, а потом во дворе начинается возня – мэр отбывает на службу в сопровождении двух машин охраны.
Коваль вздохнула и закурила, раздумывая, выпить еще чашечку кофе или не стоит. На плечи неслышно опустились руки, и Марина запрокинула голову, улыбаясь стоящему сзади Хохлу:
– Ну что, женишок? Как настроение? Предсвадебное? Не передумал еще? Товар-то порченый.
– Тьфу, дурная! – покачал головой Женька. – Ну, что ты собираешь всякую чушь? Кстати, твоего поклонника сейчас за кольцами отрядил, – заявил он, садясь за стол и подтягивая к себе плетенку с тостами и вазочку с джемом.
– Наглец! – возмутилась Марина, решив все-таки кофе не пить, а удовольствоваться зеленым чаем. – Мог бы и сам!
– Не-а, не мог, – намазывая тост джемом, сообщил Хохол. – Мне Бес запретил в город соваться – вдруг что-то не так в Москве пошло?
– Так ведь его приятель отзвонился, я сама с ним разговаривала – сказал, все чисто, похоронили труп на тюремном кладбище.
– Ну, это-то так, но мало ли… Чайку сделай, – неожиданно велел он хозяйским тоном, и Коваль опешила:
– Чего?!
– Чаю, говорю, сделай будущему мужу!
– Так, вот это похерь сразу, – решительно заявила Марина, картинно откидываясь на спинку стула и забрасывая ногу на ногу. – Никаких чаев, кофе и прочей фигни – я к этому не приучена и привыкать не собираюсь. Иногда, под настроение – но не чаще. Пора бы и знать, не первый год со мной живешь.
– Не сердись, я шучу, – он примирительно погладил ее по колену, обтянутому джинсами. – Слушай… а в чем ты в ЗАГС собираешься?
– То есть? – не поняла Марина, и Хохол, чуть смутившись, пояснил:
– Ну, что ты наденешь?
И она поняла… Поняла, что он очень хочет увидеть ее в белом свадебном платье, так, как и положено на регистрации, а не в вечных джинсах и водолазке с глухим горлом. Это открытие потрясло Марину – она не планировала больше надевать белого платья хотя бы потому, что уже однажды было у нее это все – и свадьба, и платье… Но, взглянув в глаза Хохла, она почувствовала, что не может, не имеет права омрачать ему день, которого он ждал столько лет. А значит, придется выдергивать из постели Ветку и в срочном порядке ехать в город.
– Жень… ты прости – оно не будет белое… я не могу, я ведь все-таки вдова, это неприлично… Но светлое – ладно? Кремовое – так еще лучше, правда? – заговорила она, взяв его за руку. – Хорошо, Жень?
– Да, котенок, хорошо.
Хохол поцеловал ее руку, подумав про себя, что даже не надеялся на ее согласие, и вдруг Марина говорит «да».
«Да и пусть хоть кремовое – но чтобы было, чтобы как положено…»
Он много раз представлял себе их свадьбу – и дома, и там, в московском СИЗО. Представлял Марину в длинном строгом платье, с высокой прической, постоянно забывая о том, что сейчас она коротко стрижется. Представлял, как берет ее тонкую руку в свои и надевает на палец кольцо – не то, что подарил ей на день рождения несколько лет назад вместе с новым «Хаммером», а купленное специально для этого дня. И как говорит ей «Согласен» и слышит от нее в ответ то же. Эта картина так часто представала перед глазами, что Хохлу начинало порой казаться, что все это уже произошло, было. И вот наступил этот день…
Он снова с благодарностью поцеловал ее руку.
– Ну, тогда на тебе дети, а я пошла Ветку поднимать – не могу же одна в город. – Марина встала из-за стола и поднялась на третий этаж, в спальню подруги, где та все еще лежала в постели.
Забравшись на кровать, Коваль принялась тормошить Ветку:
– Вставай, соня! Я выхожу замуж, ты мне нужна!
– Что? Что случилось? – бормотала помятая со сна Ведьма, тараща голубые глаза на порозовевшую от волнения подругу. – Ты спятила – восемь утра!
– Вставай, говорю! – приказала Марина, стаскивая с нее одеяло. – Приводи себя в порядок, повезешь меня в магазин – мне нужно свадебное платье.
– Гроб с музыкой не подойдет? – зло поинтересовалась еще не совсем проснувшаяся Виола, и тут только до нее дошел смысл Марининых слов. – Что?! – взвизгнула она так, что Марина зажала уши и поморщилась. – Платье?! Так ты что же… согласилась?! О, я должна поздравить Хохла первой! – И она сорвалась с постели, схватила прозрачный халат и, на ходу накидывая его, побежала вниз по лестнице.
– Дура малахольная, – улыбнулась Марина, вытягиваясь на постели и закидывая руки за голову.
Ветка вернулась минут через десять, возбужденная, раскрасневшаяся. Она с разбегу упала на постель рядом с Мариной и обняла ее:
– Господи! Ну неужели?
– Я тебя, Ветка, не пойму – ты то наговариваешь на Хохла, стараясь меня с ним рассорить, то любишь его до одури, пытаясь нас сблизить.
– Ой, прекрати! – отмахнулась Ведьма. – Давай лучше придумаем, какое платье искать!
– Ты собирайся давай, придумщица! – засмеялась Марина, поднимаясь с кровати. – Я все уже решила.
– Тогда я быстро…
Пока Ветка принимала душ и занималась макияжем, Марина прошла в комнату сына, присела рядом с ним на кровать. Мальчик крепко спал, улыбаясь чему-то во сне.
«Ну, вот, Егорище… мама выходит замуж… а ты спишь и ничего не знаешь». Она поцеловала сына в щеку, он что-то пробормотал, но не проснулся, перевернулся на бочок и, подложив под голову кулак, продолжил спать.
Коваль на цыпочках вышла из комнаты, закрыла за собой дверь и перевела дыхание.
– Господи, волнуюсь, как юная новобрачная! – пробормотала она, направляясь к себе в комнату.
Хохла тоже потряхивало, это Марина отметила с порога – Женька курил на балконе, и его рука, держащая сигарету, заметно дрожала, а в глазах застыло какое-то незнакомое Марине прежде выражение. Она вышла на балкон, обняла Хохла за талию сзади и спросила:
– Волнуешься?
– Ты удивишься – в жизни такого не было, – признался он вполголоса. – Никогда, ни разу… Даже странно как-то.
– Так, может, отменим?
