Шерстинки блестящие из хребта Отборного соболя-одинца, Блестели, сквозя, Ресницы ее. Словно выложенные в ряд Огнистые волоски Черного морского бобра, Выгнулись Длинные брови ее. Как брусники осенней сок, Губы у ней красны. Ёкнет сердце в любом, Кто увидит ее, Затоскует, Займется огнем. Такая — Невиданная дотоль, Сверкающая, как день, Непомерною красотой, Отменно прекрасная Дева-краса Покоилась в боковухе своей, Сияя, блестя в тени. Подобная стреле боевой, С виду резвая и во сне, Богатырского склада, Во всем Соразмерна, Станом тонка, В поясу она В три обхвата была. Были примерно Обхватов в пять Выпуклые бедра ее. Будто выточены целиком Из лиственничных стволов Могучие руки ее... Вот такая Сверкающая красотой — Телом огромна, Видом грозна, Беспечно дверь распахнув, Красавица в боковухе спала, Раскатистым храпом Во сне храпя. «Если, пока она спит, Лягу с нею по-воровски, Силой попробую Сладить с ней, Разгневается она, Не даст потом согласия мне; Поднимет переполох, По-доброму не поедет со мной, В мой дом женой не войдет... Долго пробыл в пути, Давно я не спал; Лягу пока, посплю, Пока не проснется она!» На большом ороне Нюргун Боотур Навзничь раскинулся и захрапел, Будто кузнечный мех зашумел Над горном великого кузнеца... От могучего храпа его Ходуном заходило жилье Воинственной Кыыс Нюргун; Вспучиваться пошел потолок, Грузно приподыматься стал; Толстый каменный пол Тяжело прогибаться стал... Долго ль спал, Того он не знал; Проснулся и видит — Хозяйка сама Стоит перед очагом, Глядит на него и ждет, Когда-де проснется он — Дорогое дитя айыы С поводьями за спиной, Исполин великий средней земли, Защитник племен уранхай-саха. Стоит хозяйка и ждет, Как перед боем, надев Шестислойную кованую броню, Плотно поверх нее натянув Серебряный трехслойный доспех; Кушаком боевым Опоясан стан, На бедрах кольчуга блестит. Вверх острием держа Грозное боевое копье,
