посредстве достижений фанфармационной техники растолковали, что драку в популярном кафе в центре Меирии устроили фанатичные фиолетовые девицы, подстрекаемые «русским» антистримером, затесавшимся в их компанию. Этот тип под своей щуплой комплекцией скрывает мощный разрушительный антистримерский потенциал — достаточно внимательно заглянуть в его маленькие, хитро прищуренные глазки. Скрытые манипуляции этого типа (не исключено, с помощью скрытого излучателя обертонов вредных звучаний) оказали на посетителей кафе слишком сильное воздействие — вплоть до галлюцинаций.
Пристроившийся за столиком сбоку бесцветный субъект в штатском словно бы мимоходом бесцветным голосом задал вопрос: не слышали ли они перед началом драки в кафе звуков шофара? Это вызвало среди свидетелей замешательство, выраженное в нестройном галдеже: «Нет… Вроде, ничего подобного не было… И в автомате таких композиций не было…» — «Вот-вот! Вроде бы! Значит, это были обертоны…» — коротко бросил бесцветный субъект, а сидевший за столом офицер пояснил ласковым, проникновенным тоном: «Потому-то вам и привиделось, что две хрупкие девушки из хорошей семьи затеяли драку. На самом деле они — невинно пострадавшие в ней, потому что защитили оказавшуюся в кафе «русскую» журналистку, воспитанницу «Самовара». Ведь драка, как таковая, началась с оскорбления, нанесённого журналистке, находящейся при исполнении, двумя фанатично настроенными фиолетовыми девицами. Жаль, что им, непонятно, каким образом, удалось скрыться от законного возмездия».
После того, как отпустили свидетелей, основательно сбитых с толку и уже не понимающих, что они видели на самом деле, а что им могло привидеться, начали допрос Ирми и Ноама. Они безуспешно пытались рассказать, что именно Далила начала с приставания к Ирми, каким-то образом ей удалось привлечь к этому сестриц Ликуктус. Но их никто не стал слушать, их слова натыкались на ледяное молчание, только под конец им обоим пригрозили: «Смотрите, как бы не пришлось отвечать за злостную клевету на невинных девушек из приличной семьи, за инсинуации в адрес репатриантки и попытки таким образом уйти от ответа за собственные преступления — а это серьёзное обвинение!» Обоим сбитым с толка парням ничего не оставалось, как прекратить попытки что-то доказать, и они замолчали. И тут начался странный и показавшийся им бессмысленным допрос: «Куда вы спрятали шофар? Кому вы его отдали? Тому «русскому»?' Ребята никак не могли понять, какое отношение имеет шофар к драке девчонок в кафе, в конце концов, этот, многократно повторенный, вопрос их окончательно запутал. Зато поняли, что Максим арестован, но где он и что с ним, они не знали.
Их продержали в камере больше двух суток, после чего неожиданно выпустили под залог. Перед оформлением необходимых документов им в самой суровой и грозной форме было сказано: «Мы вам настоятельно советуем (если вы не хотите себе крупных неприятностей!) прекратить распускать клеветнические слухи о якобы участии в драке двух скромных девушек из хорошей семьи. Вам всё ясно? Мы знаем, кто начал драку, кто напал на полицейского… Скажите спасибо, что вас на сей раз прощают!» На несколько раз повторенное: «Вам ясно?!» — они так ничего и не ответили.
Значительно позже Бенци Дорон им рассказал: из-за активного участия в драке сестриц Ликуктус было решено «считать это дело не представляющим общественного интереса». Посему сочли за лучшее замять дело и только раскрутить часть этой истории в прессе, придав ей романтическую окраску, и этим ограничиться. Что и было проделано Офелией и тружениками агентства «OFEL–INFO» в лучшем виде.
Прошла неделя, и неожиданно спохватился Тимми. Он прибежал в полицию и поднял крик: «Почему отпустили антистримеров? Кто вам разрешил? Кто отдал такое распоряжение?!!» — «Так ведь было указание считать это «дело не представляющим общественного интереса»! За них и приличный залог внесли…» — «Дело «не представляет общественного — общественного, тембели вы несчастные! — интереса»!
Сами эти фиолетовые для нас представляют совершенно определённый интерес!
Неужели неясно?» — «Успокойся, Тимми! Ты же сам знаешь, что сейчас, в свете наших планов, не время возбуждать страсти в среде меиричей. Тинэйджеры-хулиганы тут устроили настоящую демонстрацию! Нам оно нужно? Никуда они от нас не уйдут…
Повод их непременно найдёт — в другой раз… Считай, что они у нас почти что в руках», — подошёл к нему сзади и обнял за плечи его приятель полковник полиции.
Тимми с трудом успокоился, и полковник увёл его к себе в кабинет.
Далила вышла с противоположного входа в полицейский участок и попала прямо в объятья Офелии. «Ну, как ты? Выглядишь о-кей!» — «Кормили неважно», — оглядываясь по сторонам, проговорила Далила. — «Поехали ко мне, я тебя накормлю а ты всё мне расскажешь… Нам с тобой надо хорошенько поработать над материалом, чтобы снова не фашлануться… Ты ж понимаешь, как твой правильно построенный рассказ может повлиять на твою судьбу! — деловито и озабоченно проговорила Офелия, сделав ударение на словах «правильно построенный». — Заодно решим, что дальше с тобой делать… Дело-то обернулось не так просто, как нам бы хотелось.
Твой русский акцент сыграл свою роль, ты уж извини… Нам очень важно, просто необходимо, было отмазать сестричек… Только не спрашивай, почему! Вообще об их участии решено ни слова не говорить… Зря ты к ним обратилась…» — «Но они же знали эту девицу…» — «Ну, и что!.. Ты, детка, не всё знаешь… Осторожней надо быть!» Приветливо помахивая рукой пришедшим её встречать «самоваричам», Далила с гордым видом уселась в машину толстого лысого увальня Тима (сразу видно — крупный босс!), который отвёз её в уютную маленькую квартиру Офелии, а сам ушёл по своим делам, о чём-то пошептавшись с подругой.
Спустя полтора часа в салоне напротив Офелии появилась ярко, умело накрашеная Далила, она устроилась в глубоком мягком кресле и принялась с изысканной жадностью поглощать поданный ей завтрак. Офелия сочувственно поглядела на Далилу и заговорила: «Дорогая Далила, ты ещё недостаточно знакома моим зрителям. А мне хотелось бы представить тебя. Расскажи немного о себе»? — и она положила на низенький столик свой универсальный репортёрский цакцакон.
«Я буду говорить по-английски? Так я буду чувствовать себя свободней…» — «Ну…
Не совсем хорошо, но… Ладно… Зрители тебя поймут… Я переведу…» — «Почти два года назад, — заговорила Далила таким тоном, будто давала интервью, — по программе… — а впрочем, не столь уж важно, по какой… — мы прибыли в Арцену.
Нам порекомендовали поселиться в Эрании на берегу тёплого моря… Ведь в России мало кто из нашей группы жил рядом с тёплым морем. Я приехала из российской столицы Москвы, где окончила Московский университет. Словом, нас, группу молодых людей, отобрали для участия в программе, которую я условно назову… э-э-э… «Самовар»…' Офелия понимающе кивнула, Далила, словно не заметив этого, продолжала: «Так, кстати, называется открытый как раз к прибытию нашей группы прекрасный клуб, где мы и жили, и учились, и проводили свободное время. А когда пришло время, получили документ о прохождении гиюра — и вот… Ты, дорогая Офелия, наверно, помнишь, как помогла мне найти работу на 16 -м канале, где я веду музыкальную программу. За что я и мои друзья тебе очень благодарны! Ныне я не только веду упомянутую программу, но и встречаюсь с народом, беру интервью, попутно изучая различные стороны жизни Арцены. Это желание поближе узнать, чем живёт религиозный сектор Арцены, привело к печальному эпизоду…» Офелия снова понимающе кивнула: «Расскажи мне, милая, об этом печальном эпизоде. Очень не хотелось бы бередить нанесённые тебе моральные раны, но ты же сильная, справишься — во имя истины!» — и снова Офелия изобразила глубочайшее понимание.
Она приготовила себе и Далиле кофе, включила цакцакон и приготовилась внимательно слушать. Далила, получив столь благодарную слушательницу, принялась рассказывать.
Офелия ласково спросила: «С чего всё началось?» — «Да в общем-то ни с чего… я даже толком не поняла, чего они от меня хотят! — Далила вскинула голову, горделиво и кокетливо повела плечами. — Мы с моим другом Вулием Зейфером вечером в субботу зашли в кафе «Шоко-Мамтоко», необычайно популярное в молодёжной среде Меирии. Надо сказать, что когда мы там поселились, в это кафе невозможно было зайти. Постоянный жуткий грохот, по голове непрерывно били звуки наркотического шофара». Офелия загадочно пожала плечами, и на лице её мелькнула странная ухмылка. Она подумала: «Похоже, она понятия не имеет, что такое шофар. Поэтому «для убедительности и образности» сморозила эту чушь… Ну, да ладно! Пипл
