схавает…» Далила меж тем продолжала: «Звуковую атмосферу этого заведения когда-то насквозь пронизывали пронзительные звуки так называемой хасидской музыки. Но в последнее время там стало гораздо приятней. Оказалось, в этом посёлке выросла и очень достойная молодёжь. Эти ребята не без успеха стараются взять дело музыкальной культуры в свои руки, настойчиво приобщая ровесников если не к силонокуллу, то к продвинутым ансамблям и группам исполнителей. Таким, как «Петек Лаван», «Шук Пишпишим», «Шавшевет»… Это именно они потребовали от хозяина меирийского филиала «Шоко- Мамтоко» прекратить отравлять посетителей агрессивными звуками шофара. Благодаря их настойчивости хозяин кафе сменил репертуар исполняемых его музыкальным аппаратом записей, приблизив его, насколько возможно, к современным стандартам. Это привлекло в кафе более продвинутую и современную молодёжь, к их компании мы в тот вечер и подсели за столик. Должна отметить: очень приятные ребята, вежливые, открытые, доброжелательные, культурные, не отягощённые замшелыми принципами!» — «О! Рассказ о них мы с тобой дадим в одной из наших совместных передач! Отлично сказано!» — воскликнула Офелия, едва успев нажать на паузу. Далила продолжала: «Неожиданно до меня донёсся глумливый и грубый женский смех. Я повернула голову и увидела двух парней, которые какое-то время работали уборщиками у нас в «Самоваре», пока их оттуда не изгнали за неподобающее поведение по отношению к нашим девушкам. Один из них, к сожалению и стыду, мой бывший соотечественник, работая у нас, подстрекал наших ребят против курса, который мы изучали в «Самоваре», за что и был изгнан с позором». — «Это, я понимаю, религиозные парни?» — «Конечно! Религиозные, ещё какие! Со всеми известными атрибутами их показной религиозности: глубокие кипы фиолетового цвета, неопрятные нитки так называемых цицит по бокам…» — «А вы, в смысле — ваши мужчины… так не одеваются, конечно? Ну, после гиюра, я хочу сказать…» — «Конечно, нет! Нам нет надобности в этом маскараде напоказ. Мы живём с Б-гом в душе, а не в одежде!» — гордо заявила Далила. — «Хорошо… — помолчав, обронила Офелия, поощрительно кивая Далиле. Та, чуть поигрывая бровями, поджала губы и продолжила:
«Короче… Эти оба бывших уборщика сидели за соседним столиком в обществе двух несовершеннолетних девиц наглого вида, и ярко выраженная, я бы сказала — кричащая! — религиозность их одеяний не могла скрыть, скорее — подчёркивала характер их отношений с упомянутыми парнями. Там сидел парень, чей уродливо искривлённый нос говорил красноречивее всего о характере его занятий. Потом мне сказали, что он старший сын семейки известных фанатиков-антистримеров. А одна из девиц — его сестрица. Наши глаза случайно встретились, и девицы заржали ещё глумливей, перекидываясь между собой репликами и жестами, которые любой бы счёл оскорбительными. Я потребовала от них извиниться за неподобающее поведение, на что сидящие за этим столиком (девицы чуть ли не на коленях у парней) ответили мне громовым хохотом. Когда я повторила своё требование и, встав, подошла к их столу, упомянутая девица (по закону я не имею права упоминать её имя, она же несовершеннолетняя!) вскочила мне навстречу и неожиданно наотмашь ударила меня по лицу. Она совершенно озверела от ярости! Я никогда не видела на лицах такой чёрной злобы!» — «Вот так вот ни за что, ни про что?» — подняла Офелия брови. — «Ага! А её приятельница, похожая на дикую кошку, чёрные глаза которой излучали не менее дикую злобу, тут же вскочила с колен уродливого братца своей подруги, замахала руками и пронзительно заверещала: Бей эту мерзавку! Пусти ей кровь!
Пусть убирается отсюда подальше! Как мне потом сказали, её зовут… э-э-э… по той же причине не имею права упоминать… Тоже, наверно, известная в Меирии семейка фанатиков… Йемениты, судя по её дикому виду… — небрежно обронила Далила чуть слышно и добавила с надрывом, повысив голос: — Мне до сих пор неясно, почему приехавшая полиция этих хулиганок, подстрекательниц не задержала…
Наверно, кривоносый тип с мордой уголовника помог им скрыться… Или эти два уборщика… Это они подстрекали!.. Их всех задержали, ведь один из них ещё и ударил полицейского! Его имя, по понятным причинам, назвать не могу. Я просила, чтобы этих парней привлекли к суду за совращение несовершеннолетних, но мне сказали, что это к делу не относится. Наверно, поэтому не могут арестовать мою обидчицу, правда, я не поняла, в чём проблема…» — «Милая Далила, это действительно к делу не относится — девственность хулиганки! Мы не можем голословно обвинять… даже если между ними что-то было! Да и зачем нам неприятности с семьёй, с общиной… Особенно сейчас… Не тот момент, так сказать… Она учится в религиозном учебном заведении… Есть, знаешь ли, некоторые тонкости в этом деле… Возмущение в общине… шум, демонстрации, кидание камней, то-сё… зачем нам это… ещё и сейчас!.. Не время… И парней придётся выпустить — под залог… Ну, того, кто напал на полицейского, придётся немного подержать…» — загадочно подчеркнула Офелия. — «Вот и мне сказали, что история на данном этапе не представляет общественного интереса… Как будто это может оправдать физическое насилие или подстрекательство к нему! Я этого не понимаю…»
Офелия то выключала цакцакон, поправляя сказанное Далилой, то внова включала его.
Вдвоём они пришли к договорённости, что лучше вообще всё свести к ничем не оправданным оскорблениям со стороны двух разнузданных, диких фиолетовых девиц в адрес репатриантки, но — ни слова о драке!
«Дело того парня, что напал на полицейского, пойдёт отдельно, постараемся его особо не афишировать: нам только не хватало сейчас проблем с вашей общиной! Ты ж понимаешь, милая Далила… У тебя красивое имя… Словом, тебе крупно повезло, что девица, с которой сейчас имеет дело твой бывший возлюбленный, фиолетовая, да ещё из антистримерской среды… Будь она из элитариев, я бы тебе не позавидовала: ничего бы ты не доказала, и ещё за драку ответила бы по полной программе… Я даже не знаю, хватило ли бы у нас с Тимми сил вызволить тебя… Между прочим, она не из марроканцев — семья её матери из иракских или кого-то вроде того, а отец — и вовсе из южноамериканцев… чёрт-их-знает, чего там у них намешано…
Ну, корни, я имею в виду… Что, впрочем, совершенно неважно, когда речь идёт об антистримерах… А та, кого ты назвала дикой йемениткой — вообще из элитарного семейства в Эрании-Далет. Просто предала свою семью, сбежала к антистримерам…» — «У неё там тоже любовь… — проинформировала Офелию Далила. — Уж поверь моему острому глазу!» — «Ага! Мы эту информацию прибережём до нужного момента! — многозначительно кивнула Офелия, но тут же продолжила с озабоченной миной на лице: — Нехорошо, что ты так засветилась! Это мне Тимми сказал: романтические глупости не должны мешать нашему делу!» — «Так я же хотела, как лучше! Я думала, что мы его поприжмём, хорошенько припугнём — и он наш со всеми потрохами и… с летающими тарелками!» — «А вот за это не волнуйся! Тимми лично займётся проблемой летающих тарелок! Он не зря как раз сейчас начинает потихоньку раскручивать их новое название! Только не спрашивай, какое… Всю эту шоблу прижмут в нужный момент и определённым способом. Положись на Тима и не лезь в это дело!.. Но может, ты на этого «америкашку» очень запала? Тогда почему не удержала?» — «Да нет, знаешь ли, не очень… За кого ты меня принимаешь! — картинно возмутилась Далила, потом задумчиво протянула: — Поначалу — да: красивый «америкашка», перед девицами пофорсить — это же так престижно! А он сам мне не нужен… Что я, не могу найти себе любовника получше, и без этого дурацкого прикида?» — «Конечно, можешь! Ты же у нас красавица! Но вас с Вулием придётся на время разлучить… Тем более в Меирии мы вас оставить не можем: вы крупно засветились со всей этой историей, что недопустимо. Поэтому сиди тихо.
Вулия мы отправим на Юг или на Север. А тебя на какое-то время мы поселим в Эрании. Работать будешь, как и прежде, в эранийской студии при агентстве «OFEL–INFO», вести свою программу — я тебе буду давать вводную. Её время мы тоже изменим… — Офелия подмигнула Далиле. — События грядут нешуточные. Вплоть до окончания Турнира придётся вам затаиться… Зато уж потом!..»
Ни в верность, ни в преданность Тимми Пительман давно не верил — ещё с той поры, когда его звали не Тим, даже не Туми, а Томер. Сын Шайке Пительмана на том был воспитан, на том стоял — и знал, что всё имеет свою весомо выраженную цену. На данном этапе было необходимо, чтобы он, Тим, исправно платил эту цену нужному ему (пока нужен) Зяме. Они с Офелией вели тонкую и сложную игру, и Пительман был весьма заинтересован, чтобы малышки Ликуктус оставались по возможности в стороне от всех скандалов — до поры, до времени. Поэтому по просьбе Зямы, глубоко уязвлённого тем, что девчонке Дорона удалось ускользнуть от наказания, участие его дочерей в драке было тихо и умело спущено на тормозах, и их имена в связи с этой историей нигде не упоминались. Дело в конечном итоге представили таким образом, что именно дочь Дорона по непонятной (скорей всего — романтической) причине затеяла с
