кабинет, куда они были направлены вежливым, симпатичным, молодым, гладко выбритым чиновником (не исключено, вышеупомянутым адоном Таковским-Сяковским), находился на самом последнем этаже. Но к нему уже вёл не лифт и не обычная лестница, а винтовая, которая при приближении к ней почтенных представителей религиозного посёлка Меирия начала раскачиваться в ритме тустепа. На глазах изумлённой делегации эти неторопливые колебания начали плавно переходить в старинный фокстрот, а там и в стремительное буги-вуги, а затем в столь же ностальгически-щемящий старый чарльстон. Естественно, на эту лестницу, ведущую к обшарпаной двери из грубых некрашенных деревяных досок, на которой висел огромный амбарный замок, пожилые люди не стали взбираться и, в конце концов, постояв, покачивая головами, ушли ни с чем. Члены делегации дружно повернулись и пошли в сторону лифта. В тот же момент деревянная дверь отворилась, замок отъехал в сторону, а им вслед с насмешкой уставились в 4 глаза два совсем юных чиновника, облачённых в какие-то странные одеяния густо-болотных оттенков; их причёски напоминали золотое руно породистых барашков, и впечатление дополнял густо наложенный на лица грим. В этих двоих можно было бы узнать… близнецов Блох, чем-то напоминающих уважаемого старого Гедалью. Но почтенная делегация их не видела: лифт очень своевременно гостеприимно распахнул им свои двери, и они, не оглядываясь, скрылись в кабинке, которая неспешно потрусила вниз с дребезжаньем и скрежетом.
Так и остались гроздья воронок висеть на каждом углу улиц посёлка, и кое-кто из молодёжи уже подумывал, а не выйти ли тёмной ночью, не взобраться ли на столбы, не снять ли эти жуткие и опасные украшения. Близнецы Дорон даже собирались подговорить своих друзей-студийцев осуществить эту идею, но, поразмыслив, поняли, что им, мальчишкам, этого не осилить в принципе, да к тому же им ночи не хватит на все гроздья и на все столбы, которые во множестве были разбросаны по всему посёлку согласно чьему-то неведомому приказу свыше.
Старшая сестра самым строгим тоном приказала им «выкинуть эту опасную идею из дурных голов, иначе…» — и глаза Ренаны угрожающе засверкали, что делало её лицо похожим на лик разъярённой львицы. Близнецы решили поговорить на эту тему с Ирми и Максимом, которые понимали их гораздо лучше, чем старшие брат и сестра.
Оба друга обещали подумать, а Максим прибавил, что у него есть кое-какие мыслишки, правда, не до конца сформировавшиеся.
СЕГОДНЯ. Третий виток
1. Знойная ламбада
Внутри Забора, охватившего зону таинственных действий окривевшим кольцом, процесс плавно переходил в завершающую стадию. Время заборных аттракций, привлекавших массы народа, постепенно сокращалось, пока не сошло окончательно на нет.
В один прекрасный день по всему окривевшему кольцу, охватывающему Забор, заклубился густой серебристый туман. Казалось, его можно было не только видеть, но и пощупать. Тогда же из «Silonocool- News» и прочих СМИ заклубился мощный словесный туман, щедро источаемый репортажами Офелии, пестревшими затейливыми терминами (плодами неустанного творчества лучших умов терминологического сектора СТАФИ). Любимица эранийских элитариев, и особенно молодёжи, вдруг совершенно перестала упоминать о Заборе. Зато она ни разу не забыла напомнить простым эранийцам про «агрессивный звуковой наркотик шофар, вредному звучанию которого необходимо в решительной и категорической форме положить конец»… Для закрепления в памяти эранийцев этой основополагающей идеи использовали прогрессивный способ подачи изображений. Из густого тумана внезапно выпрыгивали калейдоскопически вращающиеся, сумбурно мельтешащие карикатурные изображения главарей антистримеров: чаще всего это были Гилад и Ронен. Их изображали со злобно надутыми щеками, в момент неуклюжей попытки выдуть звуки из шофаров, словно бы растущих прямо из неправдоподобно толстогубых ртов. Зловещие паузы то и дело внезапно прерывались каркающими звуками, ничего общего со звучанием реального шофара не имеющими. Далее проносились карикатурные изображения Бенци Дорона и его сыновей-близнецов, за ними бледные извивающиеся тени, условно изображающие их друзей-студийцев «Тацлилим». И так бесконечное количество раз.
Так публику отвлекали от происходящего внутри густого серебристого тумана, за одну ночь неизвестно откуда налетевшего и плотно окутавшего Забор и примыкающее пространство.
Лишь фанфарматорам Пительмана и отборным дубонам Кошеля Шибушича, стоявшим на круглосуточной вахте вокруг Забора, было доступно потрясающее ночное зрелище.
Дежурный фанфарматор в присутствии Пительмана запустил известную программу Моти Блоха с помощью новой композиции силонофона на фоне рассыпчатого тремоло ботлофона. Забор откликнулся лёгкой дрожью. Фанфарматор повторил запуск несколько раз, пока данные замеров не показали, что амплитуда флуктуаций Забора начала ступенчато возрастать. В первую ночь это явление продолжалось до самого рассвета. Поэтому наутро зеваки, по привычке устремившиеся к Забору, не увидели ничего, кроме густого тумана, зловеще клубившегося там, где они привыкли наслаждаться забавными аттракциями.
В следующую ночь (на пост заступил другой дежурный фанфарматор) окутанная густым туманом и дрожащая нервными синкопами поверхность Забора по всему периметру вдруг причудливо изогнулась, одновременно расщепляясь на множество поверхностей, которые тут же начали сворачиваться в жгуты. И эта ступень успешно завершилась на рассвете. Третья, последняя, ночь завершала первый этап Великой Реконструкции.
На пост заступили оба фанфарматора, к ним с вечера присоединились шефы, Пительман и Арпадофель. К этому времени поверхность Забора благополучно расщепилась, и многочисленные образовавшиеся поверхности свернулись в тугие жгуты, которые медленно, в анти-ритме силонокулл- пассажа, скручивались спиралями с переменной крутизной в различных плоскостях, то пересекаясь и пронизывая друг друга, то следуя параллельно друг другу…
И вот на рассвете вместо Забора, имевшего форму окривевшего кольца, охватившего большую площадь территории Парка, сверкала всеми цветами радуги гигантская ракушка, устье которой одновременно являло собой гигантский экран компьютера, плавно переходящий из прямоугольника в чуть скособоченный эллипс (в первом приближении — то же окривевшее кольцо). Перед устьем, как бы ступенькой ниже, находилось гигантское нечто, отдалённо напоминающее свирепо-ухмыляющуюся жирную крысу с раскрытой пастью, усеянной бессчётным количеством сверкающих зубов — этакий гибрид пасти с клавиатурой компьютера (только зубов-клавиш гораздо больше, чем зубов в пасти и клавиш на обычном компьютере).
Получившаяся грандиозная конструкция органично сочеталась с Фонтаном Как-У-Всехного Согласия, струя которого обладала резким ароматом странного букета и била из Фонтана то с возрастающей, то с убывающей силой. Слегка увлажнив кромку экрана (он же — устье гигантской ракушки) жидкость начинала сочиться оттуда, как из губки, с аритмично-пульсирующим мерцанием. Было видно, как струя, бьющая из Фонтана, ваяет ракушку «Цедефошрии». В свою очередь ракушка питает бьющую из Фонтана струю, которая широкой и бурной рекой вливается в экран и скрывается где-то в извилинах сверкающих витков. И так до условной бесконечности. Открытие этого зрелища для всеобщего созерцания ознаменовало зарю струи подобающей цветовой гаммы. Но эранийцы об этом не задумывались, они только зачарованно глазели…
Отдел фанфаризации Пительмана, он же творческое ядро СТАФИ, в первые же дни существования Забора переехал из «Лулиании» (доживающей последние денёчки) в Зону Экспериментального Колпакования и теперь вплотную приступил к следующему этапу.
Собственно, подготовка к этому этапу началась с установки на улицах Меирии упоминаемых
