«Смотри-ка! И эти в стиле арпадофелевой унитазификации эстетики! Помнишь?» — громко прошептал Максиму Ирми.
Да, это были кресла в форме унитаза. Первый их образчик в своё время был притчей во языцех не только в «Лулиании», но и в Эрании. И вот теперь эти кресла украшают сцену «Цедефошрии» на Турнире, и никто в этом не видит ничего особенного? Видно, народ попривык…
Посреди сцены стоял длинный стол, за которым в точно таких же креслах, но более яркого и сверкающего оттенка зыбучей трясины, расположилась Счётная комиссия Жюри. В центре под ярким светом софитов стояла геверет Офелия Тишкер. Насмешливо-торжествующая улыбка на её лице сияла нестерпимо ярко, и ни у кого уже не было сомнений в результатах Турнира. Сбоку в унитазо-кресле восседала и сверкала густыми соломенными бровями и усами и пронзительными глазками известная в Эрании колоритная личность. Надо лбом колоритной личности в затейливой рамке буйно спутанных соломенных косм под блуждающим светом прожекторов ослепительно сверкала кругленькая, как циркулем прочерченная, плешь. На столе перед колоритной личностью покоились покрытые светло-рыжим пушком огромные ручищи. Да, это был он, знаменитый скульптор Дов Бар-Зеэвув, и это была его голова и его руки, создавшие нетленку арценской культуры эпохи силонокулла. Это он на протяжении всего концерта время от времени глубоким носовым голосом посылал реплики из своего затенённого уголка.
Офелия оглядела сидящих на сцене, потом её мерцающие бесовским блеском, с насмешливым прищуром глаза словно бы описали плавную кривую, охватывая пространство «Цедефошрии», где со всех секторов на неё взирало множество взволнованных лиц. «Итак, хаверим! — звучным глубоким голосом произнесла эранийская звезда ПИАРа. — Первое место, 46 % всех поданных голосов, завоевал дуэт «Звёздные силоноиды» — Ад-Малек и Куку Бакбукини! Поприветствуем победителей!!!» — и она обернулась вглубь сцены, широким жестом приглашая победителей на сцену. Когда они вышли, сверкая огромными, на пол-лица, молочно-белыми очками, и важно раскланиваясь направо и налево, сектора Далет и Алеф взорвались аплодисментами, остальные зрители сидели, словно оглушённые. Впрочем, фанфарматоры отлично умели умножать и возводить в любую степень выражение элитарного восторга методами многоступенчатого клонирования.
Вдруг с разных сторон начала подниматься волна возбуждённого гула, из которого прорывались недоуменные возгласы: «Что значит! Как такое могло случиться? На войтероматах не нажимались нужные нам кнопки! — Войтероматы не работали! — Без дурацких войтероматов большинство признало лучшей последнюю группу! А не этих!..
— Рыженький парнишка великолепно играл, и никто не смог ему помешать! И пели они все бесподобно! — Со всех сторон кричали, почти со всех секторов!.. Больше половины в нашем секторе за них, а не за силуфокульт!..» — гремело по всей «Цедефошрии».
Неожиданно поднявшийся гул рывком прекратился, как камнем погружаясь на дно невидимой звукопожирающей трясины.
Тишкер, как ни в чём не бывало, продолжала провозглашать с сияющей улыбкой кинодивы: «Второе место — 27 % голосов — певец Виви Гуффи!» Ещё один лауреат Турнира упругим мячиком вылетел на сцену. После выступления он не успел привести себя в порядок: прозрачная нежно-голубого цвета распашонка была застёгнута наискосок («Уж лучше бы завязал узлом на пузе!» — послышались иронические возгласы, по ошибке усиленные мощными приборами), пляжные шортики то и дело сползали с кругленького животика, и приходилось их поддёргивать. Но это не смутило председателя Счётной комиссии: «Третье место — 13 % голосов — рок-группа далетарного рэппа «Шавшевет»!' На сцену выбежали необычайно подвижные, словно собранные из набора гибких шлангов, юнцы, застыли живописной кучкой, поклонились почтенной публике и скромненько встали в стороне. «Четвёртое место — 9 % голосов — квартет одной гребёнки «Петек Лаван»!' Влача подмышками гигантскую гребёнку, в затылочек друг другу, чеканя шаг, вышла уже знакомая нам четвёрка. На их бараньих ликах сияли одинаковые степенные улыбки, и на груди полыхали переливающиеся бордовым и розовым галстуки. Как по команде, синхронно нагнув головы, все четверо встали позади участников юношеской группы «Шавшевет».
Когда объявленные победители выстроились на сцене, Тишкер, изобразив на лице глубокое сожаление, заключила: «Остальные расплодившиеся у нас во множестве коллективы, когда-то традиционной, а ныне скатившейся до непозволительно примитивного уровня, как бы музыки поделили оставшиеся 5 % и выбыли из соревнования — и, соответственно, из нашего рассмотрения. Таким образом, народ сказал своё слово! С помощью войтероматов, а не путём неорганизованных воплей, между прочим! — подчеркнула она язвительно, светски ухмыльнувшись. — Примем же волю народа, как свою собственную!» Сияющая Офелия уселась на своё место в центре стола.
Снова послышался шум с разных сторон: «Как же — «народ сказал своё слово»! Держи карман шире! — Покажите нам, кто войтероматы настраивал и кнопки заклинил!» Возмущённые возгласы перекрыл поток вопросов: «Можно узнать число реальных участников голосования? А скольких дубоны удалили из «Цедефошрии» во время налёта! Знает ли Жюри о неисправности войтероматов, что кнопки не нажимались?
Ведь к ним никто до того не прикасался?» — «Да-да! Хотим знать число реально проголосовавших относительно общего числа зрителей!» — вразнобой зашумела публика. Фанфарматор растерялся и, вместо того, чтобы гасить нежелательные сигналы, зачем-то врубил до отказа усиление.
Вскочил с места Дов Бар-Зеэвув и оглушительно и грозно прогнусавил: «Что за несознательные, неорганизованные выкрики во время торжественной церемонии! Тиха!
Это всё вопросы по информации, категорически запрещённой к разглашению? Вы что?!
Это сверхсекретные данные! Никто вам на эти вопросы не ответит, поэтому прекратить инсинуации! Много народу участвовало, и большинство выбрало силонокулл! Устраивает вас? Это вам не конкурс на лучшую аптеку, это вам не выбор самого точного калькулятора, способного только на примитивные действия арифметики! Это — тончайшие вопросы культуры и искусства, нежная духовная ткань!
Они оцениваются тончайшими и сложнейшими методами, где таинственные движения человеческой души и психики подчиняются иным критериям, а не примитивным, доступным простым массам, всё ещё далёким от возвышенного восприятия!» Ропот не стихал, но становился всё более невнятным. Диссонансом в него вклинился уныло-умоляющий и неожиданно усиленный на всю «Цедефошрию» тенорок: «А может, не стоило бы спорить? Руководство лучше нас знает, кто победитель. Вам же доступно растолковали, что в системе автоматизированной обработки результатов проделаны сложнейшие математические операции!!! Чего вы хотите? Неужели мы, современные люди, хотим вернуться к старым, отсталым системам подсчёта голосов с поднятием рук и объявлением результатов? Наше дело: не раздражать бы руководство, а принять бы со смирением и достоинством своё поражение. Проигрывать тоже надо бы уметь! Вместо базарных споров, вносящих разлады в наше общество, лучше бы постараться широко раскрыть свои души всему новому и прогрессивному! Вот я уже сделал это усилие! Оно мне нелегко далось! Но я понял, что даже ваши любимые, так сказать, мелодии гораздо лучше зазвучали бы на силонофоне при поддержке ботлофона. Надо бы нам всем принять прогрессивную струю подобающей цветовой гаммы, она же силонокулл!» Это говорил Зяма Ликуктус, тут же возникнув на всех экранах «Цедефошрии», что вызвало насмешливые реплики со всех сторон. Зяму не любили…
Только сейчас Ирми и Максим обратили внимание, что лицо Зямы гладко выбрито, и это производило несколько странное впечатление, вызывая ассоциации с другой частью тела. Максим прошептал на ухо Хели: «Этот уже поменял район обитания, перебрался подальше от Меирии…» — «И куда, если не секрет…» — «В Эранию-Бет, это почти рядом с Алеф-Цафон, чем он очень гордится. Тумбель ему помог купить там квартиру. А его дочечки с приятелями основали группировку зомбиков… которые…» — «Знаю, помню… — тихо проговорила Хели. — Давай, раз уж мы тут, послушаем, что они скажут…»
Поднялся залитый мягким светом прожекторов Мезимотес: «Таким образом, по результатам первого эранийского Большого музыкального Турнира, нашим Высоким Жюри вместе с МСС…» Но его голос почти потонул в поднявшемся со всех сторон шуме, который фанфарматоры вместо того, чтобы погасить, почему-то снова усилили:
«А какое дело МСС до наших внутренних дел? Какое нам дело до того, что диктует Силуфокульт- Жюри?» — «Долой силуфокульт!» Со своего кресла поднялся Арпадофель.
