неё Лиора, такая исхудавшая, несчастная… Раньше мы все жили… в какой-то гостинице, или это было что- то вроде… А сюда нас привезли врачи, которые лечили дедушку, и их друзья. Врачи между собой говорили, что его дни сочтены, но так, чтобы мы не слышали… Но я как-то поняла… Зачем нас тогда увезли из дома, я не знаю… Не дали дедушке умереть в своей постели, в нашем доме…» И Ширли вспомнила. Она подумала: «Наверно, бабушка ничего не знает, или ей не говорили?..» Она широко раскрыла глаза и, судорожно вздыхая, залепетала: «Меирии больше нет, и вашего дома тоже… Мы видели, как она превращалась в… муравейник… Разве Цвика с Нахуми не рассказали? Мы искали выход, ходили по таким жутким местам… А потом… все мои друзья и… мой жених потерялся…» — «Ты что, внученька! Какой жених? Ты же ещё маленькая! Дедушка умер… и твоего папу мы не можем найти… Мама всё время плачет, не знает, куда папу забрали, где твои братики… Какой жених?! Не стоит сейчас, когда дедушка умер, говорить об этом…» — «А где мама? Где Цвика с Нахуми?» — «Мальчики в соседней комнате.
А Арье и Амихай поехали с твоей мамой куда-то… Наверно, к вам домой в Эранию-Далет…» — «Зачем?» — «Ну, как же! Может, папа уже там, ждёт её» Ширли поняла, что старушка мало что знает и понимает, кроме того, что её муж, с которым она прожила столько лет в горе и в радости, оставил её и ушёл в мир иной.
Тихо ступая, вошла Мория. Она ласково обняла мать, поцеловала её и тихо проговорила: «Мамочка, иди отдохни… Ширли проснулась, и ты можешь идти. Я хочу с нею поговорить…» Старушка поцеловала внучку и вышла.
Мория присела подле Ширли, положила ей руку на плечо и медленно заговорила: «Девочка моя… Как ты, родная?..» Ширли молча уставилась на неё: «Я… ничего…» Мория взяла её руки в свои и, поглаживая их, заговорила: «Твой папа…» — «Что?!» — дрожащим голосом пролепетала девушка. — «Он был в больнице, шёл на поправку…
Твои братишки, сами не ведая, что делают… помогли украсть его из кардиологии… и перевести в Шестое отделение, там его держали без лекарств — вообще, в кошмарных условиях… А ещё… Никто не знает, что там произошло, как он встретил там Бенци Дорона… Бенци и раньше обвиняли в страшных преступлениях…» — «Я знаю… — нетерпеливо прервала её Ширли. — Это гнусное враньё ты могла бы мне не пересказывать!» Мория с мягкой укоризной покачала головой и продолжала: «Короче, в тот день они были вместе. Зачем-то решили им… в основном, наверно, Бенци… показать…» — Мория снова тяжело вздохнула, отвернулась и смахнула слезу. Ширли, не отрываясь, смотрела на неё, и сердце её падало, падало, и внутри всё трепетало от страха перед тем, что, она чувствовала, ей собиралась поведать Мория.
Мория замолчала, потом, собравшись с духом, продолжила: «Мы бабушке ничего не говорим. После папиной смерти только этого ей не хватало…» — «Чего — этого?» — сдавленным голосом пролепетала испуганная Ширли. — «Им показали сцену, как твои братья допрашивали старшего сына Бенци…» — «Они допрашивали Ноама?» — побелевшими губами прошептала Ширли, слегка качнувшись. — «Да… и сильно били…
Знаешь же, как они умеют бить! Потом… поместили его в камере с мирмейскими наркоманами, зачем-то засняли всё это на видео и показали твоему папе и папе Ноама. Сейчас они утверждают, что Бенци, увидев, как наши Галь и Гай издевались над его сыном, что-то сделал твоему папе, и он… Нет у тебя больше папы…
Ведётся следствие…» Ширли разрыдалась. Мория прижала плачущую девушку к себе и, поглаживая, приговаривала: «Успокойся, милая, успокойся…» — «Я даже не попрощалась с ним… сбежала, а они… в тот же вечер… были у Арье! Я так и не увиделась с ним! Я же сбежала к Ноаму…» — и она затряслась в безудержных рыданиях. Мория не выдержала и заплакала: «Но, родная, и Ноам…» — «Что!!! Что с Ноамом?!» — громким голосом вскричала Ширли.
Из соседней комнаты прибежали Цвика и Нахуми. Увидев, что Мория и Ширли плачут, обнявшись, они застыли в дверях. Мория сквозь слёзы едва выговаривала: «Ноам тоже… Его замучили… мирмеи- наркоманы в камере… Он…» — «Они его… убили?..» — спросила Ширли. Мория, не в силах выговорить больше ни слова, молча кивнула.
Ширли свалилась на матрас, скатилась на пол… «Я буду сидеть по ним обоим шива… две недели… — мёртвым голосом произнесла девушка. — Дай мне ножницы… Или сама надрежь кофточку…» «Ноама похоронили несколько дней назад… — после паузы сказала Мория. — Ирми его нашёл в каком-то грязном подвале, когда они раскрутили лабиринты… А твоего папу мы до сих пор не можем похоронить! Нам даже не отдают тело… — лепетала Мория. — Пительман просил передать твоей маме, что она получит тело и возможность похоронить своего мужа только после того, как ответит положительно на то, о чём он её давно просил…» — «Да он что, мирмей? Подонок!» — взорвался Цвика. — «А что мы можем сделать!.. Мы же ничего не знали несколько дней. После шива по папе… вашему дедушке… Рути попросила Арье и Амихая поехать с нею в Эранию-Далет… Когда они уехали, нам соседи принесли номер «Silonocool-news», где всё это было написано… Мне-то Арье рассказал…» — и Мория снова всхлипнула. — «Да, так оно и было… Мы были у Доронов… — дрогнувшим голосом проговорил Цвика, неловко переминаясь у двери. — Те-то… что его мучили, удрали… или эти подонки… помогли… Они способны!» — «Но мы всё равно не верим, что Бенци твоего папу убил… — ласково проговорил Цвика. — Его даже похоронить Ноама не отпустили…» — «Я тоже не верю… Он не мог! — с силой произнесла Ширли. — Да при чём тут папа! Не он же!..» — «Я ещё не говорила с Рути — она ещё не вернулась. Бабушке мы тоже ничего не говорим, пытаемся придумать что-нибудь, чтобы она не поняла, не узнала…» «Ладно, Мория, мальчики, я хочу побыть одна… Потом поговорим. Я не верю, что папа моего Ноама убил моего папу… А где, кстати, братья?» — «Никто не знает, девочка… Какие-то слухи насчёт Галя, который вроде сразу после всей этой истории… ну… ты понимаешь… смылся… говорят, в Европу…» — тихо сказала Мория, Цвика прибавил: «А о Гае вообще ни слуху, ни духу! Только известно, что его тоже там били, за то, что он отказался бить Ноама… Набрали дебилов и ублюдков в бригаду дубонов!.. Вроде Кошеля Шибушича!» — выкрикнул со злостью парнишка. Нахуми ошеломлённо молчал, с жалостью поглядывая на Ширли.
«Пошли, мальчики, Ширли хочет остаться одна. Только смотри, родная моя, держись…
Мы все тебя любим, и ты нам очень нужна!» — «И твоим друзьям — тоже…» — прошелестел Цвика. Он знал, что Реувен тоже очень любит Ширли, и понимал, как парень сейчас страдает, ощущая за это вину перед покойным братом.
Ренана и близнецы молча, не глядя друг на друга, сидели в салоне на диванных подушках, разбросанных по полу. В другом углу дедушки и бабушки сидели вокруг Нехамы, которая в полу-бесчувствии сидела прямо на полу, привалившись к стене и уставившись в одну точку. Бабушка Шошана держала на коленях маленького Баруха, гладила его и тихо плакала. У сидящей рядом с дочерью старой Ривки слёз не было, её лицо словно окаменело. Шилат, прижавшись к старушке, дрожала и всхлипывала.
Рав Давид сидел у входа на веранду в окружении братьев и племянников Бенци и проводил урок. Его голос дрожал, но он старался держаться изо всех сил.
То и дело раздавались истерические всхлипывания — это был Реувен. С того момента, как Ирми Неэман вынес тело Ноама из лабиринта, а Хели произнесла страшные слова, он никак не мог успокоиться. Он то подолгу молчал, то еле слышно причитал, обвиняя себя в смерти старшего брата, то снова рыдал. Как и мама, он не мог заставить себя взять ни единого кусочка в рот, даже глоток воды вызывал у него мучительные позывы к рвоте. Хели отходила от Нехамы и подходила к Рувику; он на какое-то время успокаивался…
Семью Дорон постоянно посещали друзья и соседи. Мистер и миссис Неэман провели у Доронов более суток, после чего уговорили бабушку Шошану отдать им на время шива Баруха. Хотели забрать к себе и Шилат, но девочка наотрез отказалась оставить маму. Разумеется, они сочли неуместным говорить в такое время в этом доме о намерении их сына жениться на дочери Нехамы.
Сразу же после похорон Ренана твёрдо заявила Ирми: «Нам с тобой придётся отложить наши планы на год…» Ирми мрачно согласился, только добавил: «И ещё необходимо разыскать вашего папу…» — а про себя подумал: — «Где они его держат?
Мерзавцы… Как они посмели не отпустить его!.. Как посмели обвинить его в убийстве Моти!..» Он
