читал статью Офелии в «Silonocool-news», но не показал её никому из Доронов, только рассказал вкратце её содержание Ренане и Шмуэлю.
Ренана судорожно всхлипнула, но с трудом справилась с собой, оглянувшись на братьев. Реувен сидел на полу, обхватив голову руками, плечи его вздрагивали.
Шмуэль что-то тихо шептал ему на ухо.
Ирми осторожно оглянулся по сторонам и взял Ренану за руку, потом вдруг спросил:
«А кстати, что с Ширли? Она уже знает про отца?» — «Откуда мы знаем, сидя тут!..
Вы же сами отвезли её к Морие, куда привезли и всех Магидовичей после смерти и похорон Гедальи». — «Да, это было нелегко: Хана ни за что не хотела… Хорошо, что после этого проклятого Турнира хоть не было проблем с дорогами, вроде тех, что они устроили после первого Турнира! У фанфаразматиков сейчас другие проблемы — всё ещё не могут снять ораковение Меирии! Им не до нас, особенно после всего, в чём их всё более открыто обвиняют». Он помолчал, потом снова заговорил: «Друзья Макса рассказали, что приехали родные Моти из Австралии. У его брата Эреза прямо в аэропорту возникли проблемы. Бени говорил — с армией… На самом деле им плевать, но… Её Величество Бюрократия!» — «Так сказать, законность и порядок!
А он уже много лет австралийский гражданин!» — возмущённо проворчала Ренана.
Они надолго замолчали. Вдруг Ирми, не глядя на Ренану, проговорил: «Ещё Макс рассказывал, что они тогда и одного из братьев Ширли… не помню, как его зовут… мучили… Не так, как нашего Ноама, конечно… После этого он просто исчез». — «Бедная Рути! Такое на неё свалилось, как вынести… — тихо всхлипнула Ренана. — Ноама больше нет с нами… А Рувик… не знаю, что с ним будет. Он во всём себя винит…
Сам знаешь: Ноам и Ширли любили друг друга, и Рувик тоже любил Ширли… да и сейчас, наверно, любит… — Ренана прерывисто вздохнула и вдруг разрыдалась: — Ноам, братик… Ты же знаешь, какой хороший у нас был братик! Какая у нас была прекрасная семья! Не знаю, сможем ли мы с тобой создать такую же… И не знаю, простил ли он нас с тобой…» — «Он знал, что мы любим друг друга… Я ему говорил об этом много раз… Я верю, что он нас простил… Мы с тобой любим друг друга… и наших родных, и память о тех, кто не с нами…» — Ирми попытался криво улыбнуться, но не выдержал, судорожно вздохнул и отвернулся, украдкой вытирая мизинцем несколько скатившихся по щеке слезинок.
В палисаднике сидели Максим и его друзья и мрачным шёпотом обсуждали последнюю информацию: «Сейчас… слишком поздно, но… Вроде что-то сдвинулось… Эту кошмарную «Цедефошрию» собираются демонтировать, хотят восстановить Парк… когда появятся деньги… Неизвестно, когда это будет. Ведь фанфаразматики хорошо на всём этом руки погрели! Арпадофель, Мезимотес, тот же Пительман чего стоит!» — «Ещё до Турнира Шугге Тармитсен… ну, этот… который Куку Бакбукини!.. сбежал вместе с Аль- Тарейфой. Испугались расследования чудовищного взбрыньк-эффекта: жуткие разрушения, колоссальный ущерб! Когда оценили, за голову схватились!
Теперь оба создателя силонокулла объявлены здесь персонами нон-грата. Ад-Малек… ну, который Аль-Тарейфа… первый сбежал… И те его родственнички, которые…» — «А Тумбель и Офелия?» — «А эти… вроде как пока «чисты»! Тумбель хочет всё на Бенци свалить, сволочь!.. Читали же статейку Офелии! Суд собираются устроить!
Бенци должен быть заинтересован именно в открытом суде!» — «Мерзавцы! А что, если мы подадим на них за клевету на нашего убитого друга? Ведь Хели может подтвердить… медицинское заключение… — с надеждой спросил Зеэв: — Такое о зверски убитом написать! И о Бенци тоже! Всю семью оклеветала!» — «Попробовать можно, но… пока суд у них в руках, нет уверенности, что получится что-нибудь путное».
Рути так никогда и не узнала, как умер её муж, долго не знала она также, где её сыновья, и что с ними. Это братья и сестра обещали ей узнать.
Вернувшись спустя пару дней в дом сестры, Рути застала дочь сидящей на полу в надорванной кофточке. Искоса взглянув на дочь, она проворчала: «Ты что это?
Неужели по отцу шива сидишь? Мы же его ещё не похоронили! Тебе разве не сказали, что Пительман не отдаёт нам его тело? А кто виноват в его смерти, ты тоже не знаешь? — Девушка молчала, потрясённо глядя на мать. — Да-да! Отец твоих друзей!
Об этом вся Эрания говорит! А ты в их доме дневала и ночевала! Что же ты к ним не пойдёшь!..» Ширли молча смотрела на мать и вдруг разразилась истерическими рыданиями, бессвязно выкрикивая: «Враньё!.. Гнусная ложь!.. Ты Офелии и Тумбелю веришь!..
Мои братья убили Ноама!.. Вот она, правда!.. А Бенци не убивал папу, не убивал!
Его убили фанфаразматики Тумбеля, может, сам Тумбель! И Ноама они убили!.. Они — преступники!.. Вся их банда!.. Не смей на Доронов!.. Я не хочу слушать!..» Рути застыла на месте, не зная, как реагировать на взрыв горя и ярости дочери.
Появилась Мория, подошла к Рути, увела её в другую комнату, приговаривая: «Оставь девочку в покое… Ей ещё тяжелее, чем нам, как ты не понимаешь! На неё сразу столько утрат свалилось… А ещё она пережила такое потрясение… столько часов в забытье… Пошли, сестричка, пошли…» Постепенно, шаг за шагом, Рути узнавала и о своей трагедии, и о трагедии подруги детства Нехамы. О роли в трагедии семьи Дорон, которую сыграли её сыновья, она, если бы хотела, могла понять из бессвязных, истерических выкриков дочери; братья долго не решались рассказать ей о том, что узнали из Интернет-радио. Как ни спрашивала она у Мории — о чём это ей кричала Ширли про вину мальчиков в смерти Ноама? — та отмалчивалась и переводила разговор на другую тему. Тем более про Гая ничего не смогли узнать: он исчез бесследно и в неизвестном направлении…
Долго никто не знал, где он…
Вызванные Арье и Морией, из Австралии прибыли родные Моти Блоха — родители, брат Эрез и сестра Яэль. Они не захотели стеснять семью Бен-Шило, где в эти дни собрались все Магидовичи, и поселились в шалемской гостинице, проводя целые дни с осиротевшими Рути и Ширли и возвращаясь в гостиницу только на ночь. Яэль с Ширли почти не разлучалась: она пыталась уговорить девушку перебраться в Австралию: «Ты же хочешь изучить в совершенстве компьютерную графику и анимации!
У нас великолепный колледж!» — «Нет, Яэли… Тут родные могилы… Мой Ноам тут похоронен… — глаза девушки снова наполнились слезами. — А папу нам не дают похоронить. Пока этот подонок — рош- ирия Эрании…» — «Daddy попытается что-то сделать! Это мерзость, аморально, противозаконно!!!.. — Ширли не припомнит свою любимую тётку в такой ярости — лицо Яэль покрылось красными пятнами, голос дрожал: — Что они ещё хотят обследовать! Зачем так долго держать мёртвое тело — и так ясно, что у Моти был инфаркт!.. И повод для приступа был более чем серьёзный… Какая ещё подушка! — из глаз Яэль брызнули слёзы. — И всё же… как ты думаешь, тот мужчина… — я понимаю, что они твои друзья, но… — он действительно… э-э-э… мог его убить?» — «Ты что! Я хорошо знаю всю их семью: они мои лучшие друзья… — Ширли помолчала, потом, отвернувшись, зло буркнула: — Вот мои братья да, виноваты в смерти Ноама! Они его давно ненавидели… Но Бенци?!
Яэли! Если бы ты хоть раз увидела Бенци, ты бы поняла, какой это мягкий и добродушный человек, он не способен даже просто ударить, не то что!.. Тумбель, сволочь, его ненавидел, а теперь хочет его сделать козлом отпущения, чтобы покрыть своё преступление!.. Он на всё способен!»
Неожиданно возникли серьёзные проблемы у Эреза, который был увезён в Австралию подростком, а потом ни разу не приезжал, чтобы пройти в Арцене военную службу. И вот сейчас его, приехавшего на похороны родного брата, хотели засадить в тюрьму за дезертирство. Михаэлю Блоху пришлось основательно побегать по инстанциям, чтобы решить возникшую проблему. Так он познакомился с чиновниками эранийского ЧеФаКа и с самим адоном Мезимотесом. До рош-ирия Эрании адона Пительмана его не допустили. Зато благообразный, с доброй улыбкой, Миней Мезимотес, принявший отца покойного Блоха по высшему разряду, произвёл на старого бизнесмена самое благоприятное впечатление. А когда он со слезами в голосе выразил ему свои соболезнования по поводу безвременной кончины старшего сына, Михаэль Блох и вовсе растаял.
