«Берёзка» в Лужниках. Лучше всех устроился Саня Абрамчев: в морге. Но туда брали только по блату.
А он, Боб, стал переводчиком технической литературы.
В это время к власти пришла новая популяция руководителей, дети оттепели. Они, наверное, подумали: «Чего это мы пыжимся тут ради народа без всякой с его, народа, стороны благодарности? Зачем нам самим выдумывать, как потратить нефтедоллары, какой ширпотреб закупить на Западе, зачем нам заниматься переводом инструкций и продажей всего этого барахла? Пусть народ сам себя обслуживает, а нам за нашу доброту платит налоги».
Так и сделали.
Толпы мешочников потащили в страну всё, что угодно: магнитофоны бытовые и куртки кожаные, портсигары и холодильники, утюги и телевизоры… И чем больше они этого всего тащили, тем быстрее закрывались отечественные заводы по производству магнитофонов, курток и утюгов, и тем больше становилось мешочников – потому что чем-то же надо заниматься человеку, которого ни с того, ни с сего кинуло родное государство? – а инструкции ко всему привезённому были отчего-то чёрт знает на каких языках, кроме русского. Сбыт стопорился оттого, что массы потенциальных покупателей изучали импортные языки в советских школах и понять, что там такое написано в этих инструкциях, не могли в принципе.
Одна подружка, в поисках заработка осознавшая эту проблему, приспособила Боба к переводу этих инструкций, а сама потом его корявый перевод печатала на пишущей машинке «Москва» через фиолетовую копирку и продавала мешочникам. А он попервоначалу, был грех, даже английское «The» искал в словаре. Но постепенно навострился, вошёл во вкус, начал читать научно-технические журналы, выучил словарь едва не наизусть – вот только разговорной практики у него не было. Как он эти слова произносил – невозможно описать, нет таких знаков ни в каких транскрибиторах.
Из-за этого, когда он стал летать в Европу, возникли трудности. Лучше всего его понимали в Польше, но там английский был особо не нужен, там и по-русски кое-кто кумекал. Во Франции и в Германии Боба понимало меньше половины тех, кто знал английский. А вот в Англии он выдать свой английский за английский не смог; пришлось объясняться с излишне грамотным народом посредством записочек.
Но ко времени прилёта в Стокгольм он уже освоился в устной речи, и только некоторые шведы, услышав его вопрос: «Где здесь находятся автосвалки», перебегали на другую сторону улицы. В большинстве шведы понимающе кивали и улыбались, а один в ответ даже произнёс целую речь о том, что, как понял Боб, король хоть и король, а нарушать правила дорожного движения ему не позволено, и парламент обязательно примет по этому поводу специальный закон. А где у них автосвалки, так никто и не сказал. Не знали, наверное.
Разменяв себе евро на кроны и неспешно дефилируя по проспекту Густава Вазы, он увидел объявление, что в городе выступает знаменитый маг и чародей Дэвид Копперфилд. И сразу вспомнил, как друг-приятель «просто Алик» советовал ему продать эквиполь Копперфилду.
И задумался Боб о том, о сём. «Рождённый в СССР», он всё-таки чувствовал некую внутреннюю неуверенность, когда задумывался о продаже своего изобретения в обход государства.
Что будет, если я возьму патент на свой эквиполь? – спросил он сам себя. Ко-оонечно, нефтяные компании, которым его внедрение подорвёт весь бизнес, отдадут любые деньги, чтобы эта штука исчезла. Но вместе с ней и я исчезну. Быстро и безболезненно. Хотя вряд ли безболезненно. А вдруг я его уже кому показал, надо же им это знать. И утюг мне на брюхо, утюг. Предложить его автоконцерну, тому же «Вольво»? Эти, может, и ухватятся, но обдерут как липку. Плавали, знаем. Вспомнить хотя бы тех американцев, которым продавал утилизатор пластика… Своему родному правительству отдать? Это точно небо в клеточку. Клеточка будет позолоченная, но очень частая. А, скорее всего, автомобильная катастрофа со мною приключится, и никто никогда не спросит: «Как звали гениального изобретателя эквиполя?» Потому что тсс, большой секрет, новое российское оружие…
Ну, и потом. Захотел я, предположим, остаться изобретателем-одиночкой, взял я, скажем, патент. За его поддержание надо платить. Если новая рецептура хлебного кваса имеет правовую охрану в течение двадцати лет, то принципиально новая конструкция двигателя или летательного аппарата только пять, а что попроще – и вообще два года. Не заплатил – всё, это уже не твоё, это уже чужое. Дальше кто угодно может производить эквиполи и торговать ими, получая прибыль, а ты иди, рыдая, прочь.
Ведь что обидно? Какой-нибудь композиторишка песенку сваяет, и песня-то слова доброго не стоит, а попробуй, исполни, не спросив – шуму на весь мир – а как же, сиротку обидели, отняли копеечку! Да ещё государство брови нахмурит: экий ты мерзавец, нас из-за тебя в цивилизованный мир не пущают, казну на три рубля обокрал, ату его. А тут изобретение, можно сказать, мирового значения, и что ни делай с ним – или убьют, или посадят, а уж обманут обязательно. Патентный рэкет в России – давным-давно обычная практика…
Он вспомнил забавный прикол, о котором сообщило радио «Свобода». Якобы одного нашего изобретателя-одиночку, пытавшегося запатентовать изобретённый им патрон для бесшумной стрельбы, привлекли за это к уголовной ответственности. Корреспондент удивлялся: может ли такое быть? Ну, а Боб не удивлялся. Может.
Так почему же, стал-быть, не отдать одну эквикуртку Копперфильду? А? Не раскрывая, в чём секрет? Пусть хоть народ смешит. Тем более, последний вариант эквикуртки получился очень элегантным. «А мне средства для работы, – думал Боб. – Стребую с него миллион, даст – молодец, не даст – а мы и не хотели. Пойдём себе дальше, автосвалку искать… Куда они их позапрятали, чистюли? Может, шведы, решив избавиться от машины, едут прямо на сталеплавильный завод, сдают её в утиль, и взамен получают новую? С них станется»…
Копперфилд, когда после концерта Боб, попавший в его апартаменты через окно 17-го этажа, немного полетал над ним, поймал его за ногу и попытался сдёрнуть вниз. Но монополь в фиксированном положении держит крепко, он вроде гвоздя, вбитого в магнитное поле. Боб сам спустился и показал, что к чему.
– Миллион? – спокойно переспросил фокусник.
– Миллион, – твёрдо ответил изобретатель. – Но наличными.
– Наличных у меня нет.
– Так сделайте. Вы же маг.
– Я вас научу, как делать наличные, вы тоже будете магом, – засмеялся Копперфилд и протянул Бобу несколько пластиковых карточек.
…Улетая из Стокгольма, Боб составлял в уме своём список самых необходимых покупок, на сумму в пределах миллиона. И никак у него не получалось этот миллион потратить. О том, что он забыл найти автосвалку и не выполнил заказ Толяна, вспомнил, уже пролетая каскад гидроэлектростанций на реке Лулеэльвене. Дальше, до границы Швеции с Финляндией, мучился, как же теперь поступить: Толян-то ждёт! Наконец, завершив облёт Ботнического залива и выйдя на последнюю прямую к России, решил: «прости, Толян».
Он ещё не знал, что никогда больше не увидит ни Толяна, ни своей бывшей жены…
Не пора ли повысить скорость?..
Глава двенадцатая
1.
Этот самолёт Боб приметил ещё в первые свои полёты на запад. Руины, бетонная взлётная полоса, река Ипать, заросшая дорога через лес и никаких людей. И среди этой глухомани стальная стрела, вознёсшая над лесом настоящий боевой МиГ-21. Здесь был когда-то военный городок, стояла воинская часть со своей героической историей. А потом страну разрушили, историю опошлили, воинскую часть ликвидировали, а городок вместе с памятником и доской «Героический путь нашей части» (от Ельца до Вены) бросили…
Но всю эту историю Боб Шилин узнал позже. Когда, богаче Остапа Бендера, он переселялся сюда, к памятнику, не думал ни о чём таком, а только о том, что место пустынное. Привёз с собой компьютеры и запас мономагнитных шаров, электрогенератор и рацию с выходом в Интернет, тёплую одежду и запас продовольствия. А ещё – новое удобное кресло, обтянутое прекрасной кожей и соответствующее по параметрам МиГовской кабине, приборы определения местоположения в пространстве, радарную установку, инструменты, красивые импортные циферблатики, тумблеры и ручечки, шлём для высотного полёта и много чего ещё.
Устроился в самом целом здании из стоящих близко к памятнику и занялся расчётами: масса
