его. Теперь, после того, как я увидел настоящий город, мне стало понятно, что мы приехали на окраину. Там стоят такие же дома, как и в деревне.
К одному из них мы и подъехали.
Охотники вылезли. Старый крикнул в открытое окно:
— Радуйся, мать! Мы тебе мохнатого порося привезли. Откормишь — тонна мяса будет.
— Чего? — спросила вышедшая на крыльцо тетка.
— Чего, чего… — передразнил ее Старый, — Загляни в кузов — сразу и увидишь — чего!
Тетка заглянула в кузов.
— Молодцы! — похвалила она охотников и даже потыкала связанную Машеньку пальцем. — Надо ее посадить в сарай на цепь, — сказала она. — Уж я откормлю!..
Тетка ушла в дом готовить ужин, а охотники втащили Машеньку в сарай и посадили не на одну, а на две крепкие цепи.
Когда и они зашли в дом ужинать, я пробрался к Машеньке.
Она очень обрадовалась мне. Сидя рядышком на земляном полу сарая, мы вспомнили слова Бориски: «Если с Машенькой случится что-нибудь, если ее найдут охотники, пусть Сорока прилетит к нам на дачу. Тогда я позову папу, маму, и мы обязательно спасем Машеньку!»
— Ты должен найти Бориску, — сказала мне Машенька. — Иначе меня убьют в этом сарае, а Сороку там, в курятнике.
— Где же искать его? — спросил я. — Город большой. А мы не знаем адреса.
— Тогда я пропала, — сказала Машенька и тоскливо посмотрела на стены сарая.
— Не отчаивайся, — ответил я Машеньке. — Раз другого выхода нет, пробегу по всему городу, загляну в каждое окно и обязательно найду Бориску.
— Беги, — сказала Машенька. И я побежал.
Но, пробегая мимо крыльца, увидел, что дверь приоткрыта. Мне захотелось узнать, о чем еще говорят охотники, и я прошмыгнул в дом.
Они сидели за столом и ели. А тетка поливала цветы на подоконнике. Никто не смотрел в мою сторону. Так мне показалось. Но я и тут ошибся. Долговязый сразу заметил меня. Только не подал вида. Он подождал, пока я отойду подальше от двери, а потом вскочил и сразу захлопнул ее.
— Во! — закричал он. — Еще один зверь попался!
Я стал метаться по комнате, но они втроем загнали меня в угол.
Долговязый наступил мне на хвост, а потом схватил сзади за шею и поднял над головой.
— На что он тебе? — спросила тетка.
— А так… — сказал Долговязый. — Посажу его в клетку. Пусть сидит. Забавно.
«Теперь пришел конец и мне…» — подумал я. И не стал ни есть, ни пить. Как лег в угол клетки, так и пролежал два дня.
— Сдохнет бурундук! — сказал Долговязый и понес меня продавать.
— Да… — папа резко встал с дивана. — Мы обязательно должны спасти Сороку и Машеньку. Это дело я беру на себя. Нельзя допускать, чтобы торжествовала несправедливость. Иначе она просто привыкнет торжествовать!
— Нет, это дело я беру на себя, — возразил Бориска, — ведь они мои друзья!
— Не надо спорить, — сказала мама. — Чем больше людей начнут спасать Сороку и Машеньку, тем лучше. Твои друзья теперь и наши друзья.
— Я очень рад, — сказал Бук, обращаясь к папе и маме. — Вы оказались точно такими, как рассказывал нам Бориска. Спасибо!
— Спасибо и тебе, Бук, — сказала мама. — Нам очень приятно слышать это. А теперь идите с Бориской спать. Он покажет тебе твой домик. Бориска сделал его из клетки. И угостит оставшимися орехами. А мы с папой еще подумаем, как лучше выручить Сороку и Машеньку.
— Я не буду жить в клетке, — сказал Бук. — Пусть она даже и переделана. Лучше лягу спать с Бориской.
— Как хочешь… — Мама пожала плечами и крикнула вслед Бориске: — Хорошенько умойся и почисти зубы!
— Я тоже хочу чистить зубы, — сказал Бук Бориске, — попроси у мамы еще одну зубную щетку.
— В ванной все есть, — ответил Бориска. — Пошли.
И друзья, прежде чем лечь спать, долго еще чистили зубы и плескались в ванной.
Не имей пять рублей
Бук еще спал, свернувшись колечком около стенки, когда Бориска проснулся.
Было очень рано — за окном стояла полная тишина, даже воробьи не чирикали. Бориска повернулся на правый бок и хотел закрыться с головой одеялом, но вдруг услышал, что папа уже встал и ходит по квартире. Папа редко вставал раньше мамы. Но зато уж если вставал!..
И Бориске расхотелось спать. Он стал прислушиваться.
Вот мощная струя — папа любит открывать водопроводный кран до конца — наполняет чайник.
Потом раздается громкое «бряк»! — это папа ставит чайник на электрическую печку.
Потом звенят чашки, тарелки. Кажется, что они сыплются, скатываются с высокой горы и вот-вот разобьются.
Наконец, гремит таз. Вода в ванной хлещет не хуже водопада. А когда водопад утихает, появляются новые странные звуки.
Услышав их, посторонний человек мог бы подумать, будто в квартиру привели зачем-то поросенка, который тычется в углы и хрюкает.
На самом же деле происходит вот что: папа моет пол, намотав тряпку на специальную палку с особым зажимом, которая называется ленивкой.
Папа всякий раз умудряется так зажать и намотать тряпку, что поперечная перекладина палки остается голой. И папа трет пол не столько тряпкой, сколько перекладиной. Трет, не обращая внимания на громкие звуки: «Хрюк-хрюк, хрюк-хрюк!»
— Мучитель ты мой… — услышал Бориска мамин голос. — Хоть бы еще часок дал поспать.
— Ты уже встала? — удивился папа. — Разве я тебя разбудил?..
Папе казалось, что он все делал осторожно и тихо.
— Ура! — закричал Бориска и выбежал в коридор.
— Очень хорошо, что ты уже встал, — встретил Бориску папа. — Быстренько собираемся, завтракаем и едем выручать Сороку. Понял?
— Мы едем выручать Сороку! — крикнул на всю квартиру Бориска и, разбежавшись, прокатился по высыхающему полу.
— Тише… — сказала мама. — Ты разбудишь весь дом! Но Бориска после папиного известия уже ничего не мог делать тихо.
Умываясь, он пустил воду на полную мощность.
Дверью стукнул так, что вздрогнули стены.
А какао стал пить, будто хлебать. За столом раздалось: «Фллюп-фуу, фллюп-фуу, фллюп-фуу…»
— Перестань сейчас же! — приказала мама.
А папа посмотрел на Бориску строгим взглядом. Выручать Сороку поехали втроем: Бориска, Бук и папа. У мамы оказалось много дел, и она осталась дома, заметив:
— Вы не задерживайтесь дольше, чем надо. Поняли?
— Ладно, ладно, — успокоил ее папа и поцеловал маму в лоб.
Мама нагнулась и поцеловала Бориску.
— А кто поцелует меня? — спросил Бук из Борискиной пазухи.
— Я, — сказал Бориска.
— Это конечно, — согласился Бук, — но мне хотелось бы, чтобы обо мне не забывали и другие.
