сознании предстаёт большая Идея. Однако в этом случае большая Идея сохраняется в культуре общества как таковая, оставаясь открытой для развития всеми, кто её адекватно освоил, а её извратители остаются при своём недоумении и своих психологических комплексах, главным из которых является комплекс неполноценности, переходящий в манию собственного величия - в зависимости от ситуации, в которой оказывается извратитель.
Поэтому наибольший успех, как показывает исторический опыт, в деле извращения большой Идеи может быть достигнут только в том случае, если сама Идея персонифицирована. Тогда её извращение, как правило, происходит в среде её эмоционально взвинченных сторонников через их безсознательные уровни психики, поскольку всякая эмоциональная взвинченность отчасти блокирует, а отчасти извращает работу интеллекта и волю, после чего индивид оказывается неспособным выявить, где непосредственно его мысли, а где ? эгрегориальные и прочие наваждения. Когда таких приверженцев много, то открывается возможность создать культ авторитета-основоположника, и в этом культе большую Идею как таковую подменить вздором её эмоционально взвинченных “приверженцев”, которые по разным причинам не смогли освоить большую Идею. Наиболее яркие примеры такого рода - исторически реальные иудаизм (закон Моисея) и христианство, мало чего общего имеющие с теми вероучениями, которые были открыты Свыше через их “основоположников”.
Кроме того, психологически достоверно, если не рассматривать такие исторически редкие случаи и специфические явления как оглашение пророками Откровений, все прочие большие Идеи представляют собой - результат деятельности коллективной психики общества: иными словами они - продукт коллективного творчества, в силу чего роль так называемых “основоположников” во многом (хотя и не во всём) аналогична роли принтера, распечатывающего информацию, уже содержащуюся в компьютерной сети. Осознание этого факта приводит к тому, что люди, которых некоторые окружающие считают авторами и гениями, сами оценивают свою роль как весьма скромную и отдают предпочтение неавторской культуре, а не борьбе за авторский приоритет и регистрации своих “авторских” и смежных прав на «интеллектуальную собственность».
Поэтому КОБ, рассматриваемая как большая Идея (должна же хоть чему-то учить история), ? изначально не персонифицирована, вследствие чего всякие попытки её персонифицировать (осознанно злоумышленно или бездумно-безсознательно) на протяжении ряда лет возвращаются лжецам [28] в соответствии с «эффектом обезьяньей лапы», и 20-летний опыт становления и распространения КОБ в обществе даёт много тому примеров.
Осуществить же извращение большой идеи с уровня сознания весьма проблематично, поскольку противник (которому большая Идея нравственно неприемлема), чтобы извратить её, должен сначала эту Идею изучить, понять, а затем сформировать альтернативную большую Идею, для чего также необходимы самообладание и воля.
Также надо понимать, что большие Идеи, представляя собой совокупность нравственно обусловленных знаний, как и все прочие знания и навыки, представляют собой своего рода «приданое к типу строя психики». Кроме того, поскольку круг интересов индивида во многом обусловлен его типом строя психики, то в жизни неизбежно и некоторое соответствие «тип строя психики - интересные или несомые знания и навыки», и соответственно какие-то другие знания и навыки, будут представляться никчёмными или восприниматься ущербно (не в полноте и целостности) или извращённо носителями типов строя психики, им не соответствующих. Наряду с этим восприятие больших Идей через текст или внимание изустной речи при всех типах строя психики может быть в тех или иных аспектах неадекватным вследствие нарушений в организации психической деятельности. Хотя всё названное в этом абзаце может стать основой для неумышленного искажения больших Идей в психике некоторого множества индивидов, однако это не искажает большие Идеи как таковые в ноосфере общества и в его культуре, поскольку есть и люди, понимающие их адекватно, и тексты, поддающиеся однозначному пониманию. Вследствие чего большие Идеи доступны для освоения как таковые даже тогда, когда в культуре общества они оказываются облепленными извращениями разного рода.
Так что большие Идеи до тех пор, пока они не выполнили свою историческую миссию, лучше воспринимать как объективную данность, а не пытаться их извратить и противодействовать им.
Далее продолжение основного текста.
* *
Большие Идеи не распространяются в обществе и не становятся над ним властными так, как это пытался в своё время осуществить капитан 3 ранга Саблин: захват военного корабля; уход в зарубежный порт; требование, обращённое к Политбюро ЦК КПСС, о предоставлении прямого телеэфира и осуществление телевещания на всю страну в течение нескольких недель. Авантюрный проект возомнившего себя «суперменом» искренне благонамеренного демона-«политрабочего» был пресечён всею мощью государства уже на стадии попытки прорыва в зарубежный порт ещё в территориальных водах СССР [29].
Но даже если бы это ему удалось по полной программе, то было два обстоятельства, которые Саблин как инициатор и руководитель политического заговора не осознавал:
· Люди сами осваивают большие Идеи, а не кто-то внедряет их им в психику. Даже если внешне всё и выглядит так, что «пришёл учитель и внедрил», то успех такого «внедрения» обусловлен тем, насколько он смог пробудить интерес к большой Идее, чтобы люди сами освоили то, что он предлагает им. А на освоение требуется время на порядки большее, нежели время, необходимое на оглашение большой Идеи.
Кроме того, зазубрить и сдать экзаменатору индивид может, что угодно, но это не будет освоением: так большинство наиболее известных реформаторов 1990-х получили в вузах отличные оценки по так называемому «научному коммунизму», а некоторые из них сами были преподавателями «научного коммунизма» (И.Хакамада) и его пропагандистами (Е.Гайдар), но все они в последующем проявили себя как антикоммунисты, и никто из них не указал на научную несостоятельность ни марксизма, ни буржуазно- либеральных социально-экономических теорий (потому, что названные и не названные реформаторы - слабоумные и жизнь знали и знают плохо).
· Ко времени выходки Саблина марксизм уже успел изжить себя в качестве, пусть и во многом ложной, но большой Идеи, поскольку:
O в его застывшем каноне не было ответов на насущные вопросы жизни советского общества и человечества в целом,
O а «научный коммунизм» в форме марксизма не очищался от заблуждений и заведомой лжи основоположников, поскольку этому препятствовала система и в особенности разнородные «политрабочие», к когорте которых принадлежал и сам Саблин.
И в отличие от Саблина, общество, к которому он намеревался обратиться с идеей очищения идеалов марксизма-ленинизма и Великой октябрьской социалистической революции от бюрократических извращений, если не осознавало, то чувствовало несостоятельность марксизма.
Поэтому даже в том случае, если бы ему удалось привести корабль в Швецию и Политбюро предоставило бы ему возможность вещать на весь СССР по каналам телевидения в течение нескольких недель, то никаких изменений в образе жизни страны не последовало бы. А «политрабочие», подводя итоги заочной дискуссии с Саблиным, оставили бы последнее слово за собой и показали бы его жизненно несостоятельную амбициозность, отступничество от тех же ленинских норм партийной жизни, демократического централизма, под воздействием чего он пришёл по существу к измене Родине в форме захвата боевого корабля и увода его в иностранный порт. Но Политбюро решило до этого не доводить и пресекло попытку угона корабля силовым порядком.
Единственное, чего удалось добиться Саблину, - вовлечь в авантюру ещё несколько человек (все они получили тюремные сроки, в отличие от Саблина, который был расстрелян) и сломать судьбы офицерам корабля, поскольку все они так или иначе столкнулись с трудностями в дальнейшем прохождении службы
