— Она прогнала Себастьяна.
— Да, час от часу не легче. История принимает самый подлый оборот. И что теперь будет с Себастьяном?
— Не знаю. А что тут сделаешь, Сюзанна?
— Ты должна принять решение — Карин или он.
— Я не могу. Я люблю Карин, но... он мне тоже нравится, и он отец моего ребёнка.
— Мне жаль Себастьяна. Как раз он-то — самая беззащитная и невинная жертва во всех ваших подлых манипуляциях. Ох и подставила же ты его! Боже мой, подумать только, какой ящичек открыла наша мать своим идиотским распоряжением!
— Теперь этот ящичек уже не закрыть.
— Да уж!
Сестры замолчали. Сюзанна постояла у окна. Потом снова села и спросила:
— Одно мне непонятно. Карин-то зачем вообще нужен этот дом?
— Она хотела... мы хотели вместе открыть феминистское книжное издательство, а денег на это у нас нет.
— Ах, вон откуда ветер дует! Я должна была догадаться. И поскольку Регина опередила тебя с беременностью, Карин хотела в последний момент подставить ей ножку и подбила тебя на это злоупотребление медикаментами.
Аня села в постели.
— Ты должна её понять. Женское книжное издательство — это мечта всей её жизни. Только так она могла приобрести себе имя как автор. И когда Теодор...
— Теодор?
— Ну, это неважно.
— Какое отношение к этому имеет Теодор?
— Никакого.
— Не ври.
Аня протяжно вздохнула:
— Сюзанна, я не хочу наносить Карин удар в спину.
— Какое отношение к этому делу имеет Теодор? Если ты не скажешь, я у него самого спрошу. Он у меня не выкрутится.
— Ну хорошо. Однажды вечером после той летней гриль-пати он объявился у нас.
— И что?
— В том случае, если я рожу раньше сестры и дом достанется мне, он предложил мне за него полмиллиона.
— Полмиллиона евро? — удивлённо переспросила Сюзанна.
— Да.
— Но дом столько не стоит. Как он мог предложить за него полмиллиона?
— Мы тоже задали ему такой вопрос. Он объяснил, что у него есть деньги и время и что он хотел бы поспекулировать участком в таком элитном районе.
— И вы ему поверили?
— И да и нет. Но Карин увидела во всём этом только деньги. Она рассчитывала тысяч на триста, а тут вдруг такое предложение. Ты должна её понять. Это, может быть, единственный шанс в её жизни основать женское издательство.
Сюзанна покачала головой.
— Как всё это дурно пахнет! Этот Теодор ведёт двойную игру. Знать бы только какую.
— Да, это действительно странно. Но я знаю не больше того, что рассказала тебе.
— Ну ладно. Сама всё разузнаю.
13
Полынь и горечь
Был пасмурный декабрьский день, с утра шёл дождь. Роберт выбрал самую разбитую дорогу через лес и гнал немилосердно свой роскошный «мерседес» по ухабам. Регину трясло, как маслобойку.
— Ты думаешь, это поможет? — скептически спросила она.
— Надо попробовать.
— Ты обезумел, Роберт. До родов осталось две недели. Из-за этой гонки по рытвинам наша двойня не ускорит своё появление на свет.
Дорога стала получше, и Роберт нажал на газ. На плавных волнах дороги машина чуть не взлетала, а потом проседала на амортизаторах до самого кузова. Замечая какой-то новый проезд через лес, Роберт пускался по нему, и дикая гонка продолжалась. Из луж разлеталась грязь, забрызгивая серебристо-серый металлик.
— Придётся сразу ехать на мойку, — сердито сказала Регина.
— Нет уж, помоешь сама!
— Ты с ума сошёл! — Тут последовал такой удар снизу, что у Регины клацнули зубы.
— Я ничуть не сошёл с ума, моя дорогая. Потаскаешь тяжёлые вёдра с водой, пооттираешь грязь, понаклоняешься и повытягиваешься—и схватки обеспечены.
Жена отчаянно затрясла головой:
— Ты от жадности совсем рассудок потерял! А если с детьми что-нибудь случится?
Машина сотряслась от нового толчка.
— Да ну! — ответил он. — Они уже готовы. Лучше всего было бы тебе упасть с лестницы в подвал, я бы вызвал «скорую помощь», и тебе сделали бы кесарево сечение. Вот это был бы выход.
— Роберт, я тоже хочу этот дом. Может быть, это осталось нашим последним общим желанием. Но здоровье моих детей для меня дороже.
— Регина, ты должна настроиться. Сюзанне ещё полтора месяца дохаживать, но кто знает, что взбредёт в голову нашим лесбиянкам? Ты думаешь, они сидят и мирно ждут, когда всё кончится само собой?
— А как же ещё? Я не стану подвергать моих детей опасности.
— Не хочешь прыгать сама, давай я подтолкну. А то давай побью тебя до синяков, если тебе это больше нравится.
— Только посмей! — она горько рассмеялась между двумя ухабами. — Только ударь, и я тогда...
— Что ты тогда?
— Увидишь! Тогда ты можешь навеки распрощаться с твоим проклятым домом.
Он яростно вцепился в руль и нажал на газ. Машина забилась на рытвинах. Внезапно «мерседес» дёрнулся и остановился. Лопнуло переднее колесо.
— Ты была права, — сказала Сюзанна. — Ребёнок ещё не повернулся.
В её просторной кухне уже горел свет, занавески были задёрнуты. Аня лежала на софе. Животу неё увеличился, и пупок торчал. Сюзанна тоже всё заметней округлялась. Себастьяна это веселило. Он поглядывал на обеих женщин, держа в руках коробку сигарет-самокруток из полыни. На книжной полке стояла фригийская богиня плодородия, которую Сюзанна взяла из больницы с собой.
Она продолжала пальпировать живот Ани:
— Без сомнения, пока ягодичное прилежание. Если за ближайшие две недели парень не повернётся головой к выходу, на естественные роды можно не рассчитывать.
Аня опечалилась.
— А я так хотела этого!
— Хм... — бормотала Сюзанна. — Простора у ребёнка много. Так и просится одно маленькое движение...
— Что ты задумала? — тревожно спросил Себастьян.
