случилось в Москве первое знакомство. Парень с бородкой принялся меня лечить на тему того, как он умудрился обрести собственное счастье. Мы долго очень увлеченно беседовали, и он всё рассказывал про большие изменения в своей жизни и про Деву Марию. Как выяснилось позже, речь шла о Марии Дэви Христос, поклонники которой пытались покончить с собой несколько лет спустя в Софийском Соборе Киева. Такое вот мое первое знакомство в столице. А почему могло быть иначе?
Пришло утро, и я поехал искать институт, о котором прочел в одной из федеральных газет. Нашел, и стало сразу ясно, что это кидалово. Офис размещался в детском садике. В Москве было холодно и сыро. Промокшие ноги я завернул в полиэтиленовые пакеты, и в таком виде засунул их в рваные аляпистые красные кроссовки. Да, думаю, видок у меня был еще тот. Докопался в подземном переходе на Лубянке до хиппи. Хиппи мурлыкал под гитарку БГ. Народ шел мимо. Я проорал немного песен разных, раннего Шевчука в основном, накидали червонцев. Брать не стал. Совестно стало, я ж не хиппи, чтоб побираться. Хиппи сказал, что в случае острого финансового кризиса я смогу здесь заработать на продукты первой необходимости — то есть на пельмени, траву и портвейн. Я поблагодарил за консультацию и свалил.
Захотелось есть. Финансы были на исходе. На метро Перово захожу в какой-то гадюшник, кругом рыгают благородные посетители, курят, много пьют и заказывают жирную горячую пищу. Беру меню. Там всё жутко дорого. Заказываю себе суп и чай. Напротив садится молодая москвичка и начинает, презрительно глядя мне в тарелку, есть расстегаи, и там еще что-то, мясное. Проглотив слюну, я поехал на вокзал, спать.
На следующий день я решил все проблемы — нашел ВУЗ за городом, в Салтыковке. Купил билет до Тирасполя и отбил поездку. Плюс прибыль. Это всегда очень важная часть программы. Найти тему. Темой оказались значки с западными рок-группами. Я скупил в четырех отделах ГУМа все. Получилось просто здорово. Спустя две недели в моих значках щеголял весь Днестровск. Если есть тщеславие, то это именно оно.
А по окончании серьезной темы возникло непреодолимое желание — помыть руки и рожу. Горячей водой. Поскольку Москвы я не знал, и про то, что есть, есть в Москве сеть бесплатных туалетов Макдонадьдс — стало известно много позже, я решил сходить в балет. В Кремле давали 'Лебединое озеро'. Купил билет. Боже, какой там был сортир! И главное, горячей воды там было ну просто залейся! А в промежутке между первым и вторым действием на сцену вывели… Веронику Кастро. Вот так, ни с того ни с сего. Ни к селу, ни к городу. Зал захлебнулся аплодисментами. Дикой Розе повязали русский национальный платок и долго говорили хвалебные речи. Мой народ был просто счастлив такому, не весть откуда свалившемуся прямо на голову, чуду. Роза была в не меньшем восторге. Балет больше как-то не пошел, не попёр, не покатил. Всё сломалось. Сложно представить, кому в голову пришла столь гениальная идея. Затмить балет Розой. Думаю, Роза могла бы сломать не только балет — она могла немедленно учинить тут же, в Кремле, восстание за права Диких Роз, и никто бы сей порыв народных масс, в жизни не остановил!
В ноябре начался первый учебный год. Я приехал в заваленную снегом Салтыковку, и, докопавшись на улице до каких-то людей, нашел себе жилье. С первого, можно сказать, раза. Жильем была веранда ветхого дома с газовым отоплением. Сдали мне его за абсолютно смешные деньги, люди были заинтересованы в том, чтоб зимой дом не пустовал и топился хоть изредка. Никакого барства. Сбоку в стене дома отсутствовало бревно, вода и прочие удобства были на улице, однако, я был счастлив. Я жил в тридцати минутах от столицы, и все свободное время шлялся по Москве в разных направлениях, легко заметив, что, перепутав какой-либо транспортный маршрут, всегда теряешь не меньше часа. Однако, найти работу оказалось не так уж и просто. Достаточно быстро кончились деньги, я дал объявление в газету о поиске работы, на последние купил четыре мясорубки и уехал в Днестровск. К Новому Году была найдена просто шикарная тема — в поселке начисто отсутствовали детские игрушки, и я немедленно с двумя баулами и рюкзаком поехал в Брянск. Проездил целую неделю по райцентрам. Хорошенько обчистил местные универмаги, где совсем без надобности по очень древним ценам валялись всевозможные машинки, танки, конструкторы, солдатики и всё такое прочее, прямо к новогодней неделе, Днестровск получил спасительную партию детских подарков. Деды Морозы и мамы были, наверное, очень довольны. Мама моя снимала деньги за проданный товар на протяжении еще нескольких месяцев. Хотя были и издержки бизнеса — родители год самостоятельно ели огромную коробку печенья «Привет». Пытались помочь все их друзья и знакомые. С тех пор я долгих три года не появлялся в Днестровске.
4. Хозяин шестой части суши
Наверное, я был экстремистом еще с детства. Странно, что сие самоощущение не присуще большинству людей в этом мире, хотя, быть может, и это заблуждение. Просто так устроен мир — когда существует множество путей натворить каких-либо гадостей добропорядочному человечеству, всегда существует система сдержек и противовесов. У людей всегда есть повод не идти на войну — даже у царей и президентов. Быть может именно по этой причине войн на земле так мало, а людей так много. Однако, стоя на краю ревущей площади Суворова в Тирасполе, во времена той самой забастовки, с которой и началась моя Республика, я недоумевал, почему все происходящее не заканчивается чем-нибудь великим. Если уж не войной и массовыми казнями, то хоть какими-либо ритуальными действиями, шаманскими плясками, кострами из одурманивающих трав посреди площади, массовыми оргиями, либо военным парадом на худой конец. Плебс, собравшийся во имя какой-то там идеи, нельзя распускать без ритуала, иначе плебсу станет скучно, и он больше не придет ни на какую площадь. Ведь сегодня трудно представить, что могло бы подвигнуть тираспольчан выползти на улицы одновременно и тем же числом. Ходят, конечно, всем городом на День Независимости. Ну там пляшут, или вино пьют, молодежь — пиво, но попробуй начни стихийный митинг — сразу объявят тебя сумасшедшим, повертят пальцем у виска. Любопытство возможно, разве что если ты, как Юкио Мисима, выпустишь наружу собственные кишки с возгласом «Банзай», хотя вряд ли старый нарцисс и педераст Мисима кричал «Банзай». Думаю я, что Мисима всю свою жизнь попытался превратить в акцию прямого действия, а как она еще могла завершиться, если не публичной смертью главного героя? Тем более, что рядом стояли верные ученики, способные в случае необходимости с великого Учителя и 'за базар' спросить.
Имея при себе три огромных сумки вещей, включая варенье, крупы и мёд, я выгрузился на Курском вокзале. Допёр свое сказочное богатство до вокзального телеграфа, и отписал родственникам, что, значит, добрался хорошо, и всё такое. Немедленно наехали худощавые 'лица кавказской национальности', попросили пять тысяч денег, либо я уйду без сумок. Кажется, это называется 'взять на понт'. На понт брал их я. Некоторые на всякий случай, подобным полубомжам отстегивают. Все же романтика рынков города Одессы не позволила упасть лицом в грязь — трое худых абреков позорно скрылись из виду. И, спустившись в метро, я тут же, у первой попавшейся тетки, купил газету 'Русский Порядок'. Странно, но я почему-то решил, что должны быть в России организации, защищающие права русских. Ну есть же у нас в ПМР украинское землячество, ну там подобные… Авторы газеты вместо защиты прав русских призывали бороться с мировым сионизмом и евреями. Надо сказать, к евреям у меня, в отличие, скажем, от молдавских наци, претензий не было. Как тогда, так и до сих пор, ни один еврей ничего плохого мне не сделал. Поэтому газетка меня не особенно увлекла. Вообще, русский патриотизм мне, выходцу из Приднестровья, по большей части представлялся чем-то монастырским, замешанном на песнях Игоря Талькова и стихотворениях Сергея Есенина. Все это было, безусловно, очень здорово. Я очень любил Россию своей странной любовью, воспитанной некоторыми близкими родственниками, оравшими регулярно 'Шумел сурово Брянский лес'. Я любил этот лес, и особенный воздух его, синее небо, белые снега. В школе нам часто говорили, что мы, граждане великой страны, являемся хозяевами шестой части суши. От этих слов в душе возникала гордость, и хотелось окинуть взором родные просторы. Зайти подальше, в суровый Брянский лес, и громко что-нибудь величественное там спеть. Однако, никаких евреев при этом бить упорно не хотелось. Спасать же Россию было вообще катастрофически лень, как и любому нормальному русскому человеку.
Живя в Приднестровье, невозможно было находиться 'вне политики'. Все приднестровские СМИ и агитаторы приднестровской независимости регулярно долбали и промывали мозги на антивоенные темы, и,
