Или про то, как при каждом его собственном появлении в Питере ему тут же, прямо на вокзале, запихивают в рот немеренное количество наркотика, и остается лишь ловить кайф до самой посадки на обратный поезд. Мои музыканты смотрели на него, изумляясь. Спустя полтора часа таких вот странных агитационных телег, Мефодий отвел меня в студию, и вполголоса отметил:
— Слышишь, Ром, по-моему, этот парень из вашей партии — полный придурок.
Вечером мы смотрели культовый фильм германских режиссеров, снятый в 30-х годах. Фильм 'Наше Знамя' рассказывал о судьбе немецкого мальчика Хайне, отец которого записал сынишку в компартию, а Хайне тайком ушел в другой 'пионерский отряд' — со стильными рубашками, флагом со свастикой и армейской дисциплиной. Поклонники же идей Ленина и Карла Маркса были представлены пьяницами, полуевреями, грязнулями, вместе с курящими и дающими всем без разбору девушками. Мы ржали, как кони, отождествляя 'положительные образы' режиссёра — с РНЕ, а «отрицательные» — с самими собой. С НБП. В конце фильма подлые коммунисты загоняют в ловушку и убивают юного героя Хайне, но на его место тут же встают колонны идущих вместе. Идущие вместе гордо несут тысячи стягов, и поют 'Унзер Фаане'. Уверенно и твёрдо.
Акопян купил мне билет до Питера — спустя несколько дней там должен был состояться очередной съезд Партии. 'Ну, хрен со всем этим, хоть в Питере побываю, — подумалось мне, — Ладно, посмотрим, куда эта кривая выведет. Всё одно — сидеть тут, гнить в Брянске — невыносимо'.
В отношении с 'официальной линией партии' у меня на тот момент сформировался ряд устойчивых противоречий. Некоторые партийцы не могли переварить уход Дугина. Такой быстрый, спонтанный. Мы с Непомнящим побывали в музее Маяковского на презентации нового дугинского проекта, где он зачитал претензии к Лимонову. Все было пронизано глухой обидой московского рафинированного интеллигента, без которого, однако, уж если и говорить о партии начистоту, теперь многое ускользнуло в небытие. Мне было жаль ухода философа. Просто потому, что вместе с человеком ты всегда теряешь целый мир, маленькую планету. Как Лимонов не пыжился по поводу того, что от Дугина 'всё равно никакой пользы не было', меня вот привели в партию книги и аудиокассеты с лекциями Дугина — это было новое лицо в оппозиционном движении, это был романтик и мечтатель, добрый сказочник. Лимонов назовет его сказочником. Это чистая правда. Но на хер мне сдался тогда, после всех предательств октября девяноста третьего, лимоновский соцреализм? Людям нужны сказки. В любом возрасте. Так легче жить. И легче верить.
Как рассказал мне ещё в Брянске этот самый Акопян, истинной причиной ухода Дугина было то, что 'актив московского отделения' во главе с самим Артёмом, был очень недоволен статьями Гельевича и его высокомерным, «учительским» отношением к ним. Одну из последних статей Дугин назвал «Диакрисис». Ну, очень любил Александр Гельевич никому не знакомые латинизированные термины изобретать. За эту статью философ-трациционалист получил кличку «Кариес». И 'бункерские бомжи' по пьяни дружно решили Дугина побить. Прицепились к нему из-за мелочи, драки не вышло, вышел скандал. Дугин потребовал у Лимонова убрать отморозков, а Лимонов решил, как мудрый интриган, что лучше он ситуацией воспользуется и уберет самого Дугина. На этом всё вот так позорно и закончилось. Ради власти, которой кому-то не хватало. И что бы там кто ни говорил, с тех пор многое изменилось. Вся эта недостойная история полноценно характеризует вообще любые там нравы политиков. Не тех, кто любит подчиняться приказам, а тех, кто эти самые приказы привык отдавать. Дугина позорно изгнали, а Лимонов посмотрел, помолчал и не заступился. В волчьей стае двух вожаков не бывает.
Ничего ужасного, вроде, не произошло, даже из ребят никто никуда не ушел. Естественный процесс, что называется, 'происхождение видов путём естественного отбора'. Дугин — учёный, а не создатель партий. Его выгнали те, кто оказался шустрей, кто больше подходил для роли уличных радикалов. Все последующие попытки Гельевича создать хотя бы отдаленное подобие классической партии безуспешно провалились.
Дугин подарил проекту сам термин «национал-большевизм». Извлек его из пыльного шкафа, как позабытую сказку, сочиненную русскими эмигрантами в начале прошлого века. Теми, кто от революции сбежал, но в тайне питал к ней особую патологическую страсть, прославляя издалека новый порядок и Сталина, его до смерти любимый русскому человеку царский облик. Но те самые эмигранты и не помышляли об уличной политике. Библиотекари и интеллигенты ведать не ведали, что почти сто лет спустя в Москве появятся молодые отморозки и назовут себя ими придуманным именем. Дугин, как и первые классические национал-большевики, никогда тем самым 'уличным революционером' не был — и нечего было мутить этот крайне сырой, не обеспеченный ничем проект. Пустая затея. Практически никто его вклада не оценил, а вынужденный уход заметили вообще единицы. Были, конечно, потери ощутимые — партия утратила связь с историей своих предков — Устряловым, Савицким — возможно, чтоб написать историю свою собственную. Хуже или лучше? Быть может, лет через сто эту историю под лупой будут рассматривать социологи и психиатры, пытаясь объяснить многие мистические вещи. Хотя бы то, каким образом партия после множества тяжелых ударов все же устояла. Безденежная, безыдейная, сплошь состоящая из язв и пороков земных.
А ответ в общем-то простой, даже относительно изгнания Дугина. У Дугина полностью отсутствовала электоральная база, его идеи интересны экспертам и непонятны маргиналам. Его книги восхищают избранных. А у нас президентом был Ельцин, хам и свинья. Чего уж об аристократии, о работах Эволы и Рене Генона. Опоздали. Дугин хотел победы новой аристократии, которой уж давно не существовало в природе, тем более в затхлом совке, так откуда было им взяться в маленькой партии. Рыцари духа, алхимики, пророки, великие творцы — никого ведь не было. Умер единственный великий человек в Партии — Сергей Курёхин. Отдалился и волынил Летов. Лимонов сделал ставку на уличных маргиналов. Как все радикалы прошлого века. Как Ленин, как Гитлер. В этом ему никакие помощники были не нужны. Соавторы побед не очень-то и радуют. Поэтому их изгоняют вон, не смотря на заслуги. Быть может, Лимонову показалось, что победа близка. Мне же произошедшее напомнило лишь свойственные тому времени войны между криминалом и директорами за промышленные объекты. Один собственник приказал зарезать партнёра. И всё. Безо всякого там глубокого политического пафоса.
А тем, кто уже пришел в НБП, идти было оттуда всё равно решительно некуда. И никаких идей было не нужно. Нужен был повод остаться вместе. По одному оно уже было никак — не выжить. По одному — 'только в небо с моста', по Янке Дягилевой. Чтобы жить в этом циничном, омерзительном, блядском мире — нужно быть сильным. А слабым следует собраться вместе. Людей таких в умирающей, обнищавшей стране — сколько угодно. Миллионы. Где угодно они тогда собирались — вступали в Великое Белое Братство, ходили на сеансы Кашпировского, уезжали в Сибирь к Виссариону, шли в подвалы к хиппи и панкам, в общины Муна, к сайентологам и в монахи РПЦ. Или просто попадали в психушку после нескольких попыток суицида. В миру слабому — никак. Так что повод был крайне простым — вместе легче, теплей. И светлей, даже если это тёмный Бункер, куда по понедельникам проводить собрания приезжает известный всему миру классик, который видел Европу, Америку. Как бежавшего от бесправия и притеснений в ненавистной всем цивилизованным мировым сообществом коммунистической империи, на новой родине его с радостью принимали и давали гражданство — платили пособие и приглашали читать лекции. Ты послушаешь его, потому что он — мудрый и умный. Он знает, как тебе распорядиться твоей никчёмной жизнью провинциального балбеса. И тогда уже спокойней переживется твой полный конец. Всему: мечтам, надеждам, юности. Ведь что так — что так, ничего не будет — в стране, где победило царство цинизма, измены, где разрушены все идеалы и институты, если ты не мажор и не уголовник — у тебя ничего не будет. Никогда. Так что можно забить и расслабиться, наплевать на всё, и ни к чему уже не стремиться — ты — это просто еще один кирпич в стене. Забудь обо всём, просто ещё один кирпич в стене. И по ту — и по другую сторону. Но всё же лучше по эту. Кирпич в стене. Как у Непомнящего:
Во мне всё протестовало. Внутри буйствовали два полностью сумасшедших ублюдка. Каждую минуту
