— Ну ладно, я, пожалуй, поживу здесь, раз уж вы не приготовили для меня номер побольше. Оказалось, терпению Кейт есть предел.
— Это очень любезно с вашей стороны, — ядовито заявила она.
Он поглядел на девушку так, словно она была частью интерьера.
— Я устал, — сказал он. — Мне хочется чаю. Кейт с испугом всмотрелась в его лицо и смягчилась. Он был очень бледен, под глубоко ввалившимися глазами лежали тени. Она заметила, какие длинные у него ресницы — темные, блестящие и загнутые так, что еще чуть-чуть, и они коснулись бы впалых щек. Если бы не плохой характер, он мог бы сойти за красавца.
— Может быть, лучше кофе? Француз просит чаю? Невероятно!
— Я сказал «чаю», — отрезал он. — Принесите в номер.
Он повернулся и пошел к себе, стуча палкой по половицам. Кейт раздраженно посмотрела ему вслед. Ей следовало бы проводить его, но сил на это уже не было. Конечно, ради Бекки она пойдет на все. Но что за грубый, неотесанный невежа! Даже если он только что из больницы, это не дает ему права так себя вести. Она была должна дать ему понять, что не потерпит хамства. Нахмурившись, Кейт пошла на кухню ставить чайник.
Это была обычная сельская кухня, перестроенная и оборудованная под нужды гостиницы. Кейт всегда считала ее веселым, бойким местом, но теперь, без Мари с ее неизменным передником на бретельках, стряпающей что-то на электрической плите, и Жака, околачивающегося во дворе и делающего вид, что он полирует старый черный «рено» Бекки, здесь было пусто и неуютно. Она зажгла свет и напомнила себе, что они скоро вернутся, и Бекки тоже, и все снова будет хорошо. Внезапно ее кольнул страх, и она задрожала. А вдруг Бекки не вернется? Вдруг у нее не просто аппендицит, а что-то другое, куда более опасное?
Чайник закипел, и она отогнала прочь ужасную мысль. Сразу после похорон матери — это было бы слишком жестоко. Нельзя впадать в уныние: ей понадобятся все силы, чтобы справиться с этим сварливым временным управляющим. Она должна попытаться простить ему грубость и капризы — ведь это авария так подействовала на него. Чем мужественнее человек, тем тяжелее он переносит болезнь и выплескивает раздражение на окружающих; она хорошо усвоила это на прежней работе.
Она налила чай в чашку, положила на тарелку несколько кулинарных изысков Мари, поставила все это на маленький поднос, прошла по коридору и постучала в крайнюю дверь. В ответ что-то проворчали, она ногой толкнула дверь и заглянула в комнату.
Он лежал на кровати, и глаза его были закрыты. Кейт подошла поближе и остановилась, глядя на него сверху вниз. Он был высок и худ, но под неказистой одеждой скрывались крепкие мускулы. Ни грамма лишнего жира. При закрытых глазах его черные ресницы казались еще длиннее. Зачем мужчине такое великолепие? Сейчас, когда он расслабился, выяснилось, что у него большой и тонкогубый рот, нос с горбинкой, а лоб высокий и слегка морщинистый. Кожа у него была бледная и цветом напоминала бисквит. В общем, внешность типичного француза.
Он открыл глаза и недоуменно посмотрел на девушку. Встретив взгляд глубоких темных глаз, она вдруг ощутила, как у нее заколотилось сердце. Это же неприлично — так бесцеремонно рассматривать незнакомого человека!
— Я принесла вам чай, — довольно холодно произнесла она, ставя поднос на тумбочку. Он слегка приподнялся.
— О, большое спасибо.
Это были первые слова благодарности, которые она от него услышала.
Нерешительно потоптавшись у дверей, она спросила:
— Как насчет обеда? Я хочу приготовить пиццу. Вы не против?
Он поглядел на нее, держа в руке чашку.
— Так вы еще и готовите?
— Ну, пока нет никого другого, — сказала она и добавила:
— Когда вам станет лучше, можете пошарить на кухне и подыскать то, что придется вам по вкусу. Я думаю, вы умеете готовить?
Карьера служащего гостиницы всегда начиналась с кухни.
Он медленно покачал головой и повторил про себя:
— Очень странная гостиница… Да, я люблю пиццу. Только побольше томатного соуса.
— Хорошо, тогда в полвосьмого, — ответила она и закрыла за собой дверь.
Вернувшись на кухню, Кейт поняла, что Бекки основательно подготовилась к Пасхе. В шкафу стояло готовое тесто. Она обнаружила помидоры, оливковое масло, лук, овощи, сыр — все нужное для того, чтобы состряпать вполне приличное блюдо. Хотя его высочеству оно может показаться простоватым, подумала она, свирепо кромсая лук кухонным ножом.
В конторе зазвонил телефон, и она тихонько выругалась, торопясь снять трубку.
— Алло, это ты, Кэтрин? — произнес солидный мужской голос, и сердце Кейт замерло. Слава Богу, с ней заговорили не по-французски, но сейчас ей было не до болтовни с Эдвардом о всяких пустяках.
— Алло, Эдвард, — сказала она без всякого воодушевления.
— Дорогая, у тебя все в порядке? Похоже, ты очень устала.
Хорошо поставленный голос адвоката был едва слышен. Должно быть, он звонит от матери, из Йоркшира.
— Все о'кей, Эдвард, — откликнулась она. — Просто у меня был трудный день, только и всего. Эдвард дал волю языку.
— Я же говорил, что не следует отпускать тебя одну. Ведь целый день за рулем!
Кейт вздохнула.
— У меня правда все в порядке, Эдвард. Все хорошо.
— Ну вот и ладно, раз так. Как поживает тетя? Кейт судорожно сглотнула.
— Бодра, как обычно.
Весьма далеко от правды, но делать нечего.
Она сменила тему.
— Как ты сам доехал? Мама здорова?
Эдвард не хотел, чтобы она ехала в Нормандию. Он приглашал ее в Харрогит,[4] собираясь познакомиться с мамой, но Кейт заартачилась. Это слишком походило на попытку сделать официальное предложение, а она не была готова принять его. Во время каникул она собиралась хорошенько подумать об их отношениях. Она давно догадывалась о намерениях Эдварда тот никогда не предложил бы ей чего-то более сомнительного, чем законный брак. Он хороший, добрый человек и, несомненно, стал бы отличным мужем. Эти качества она ценила в мужчинах очень высоко. Спустя какое-то время она, наверно, выйдет за него. Но не сейчас.
Он расспросил девушку о путешествии. Кейт немного рассказала ему о дорожных приключениях, но ни словом не обмолвилась о том, что ее ожидало в конце пути. Эдвард стал бы уговаривать ее уехать, узнай он о том, что Кейт осталась наедине с незнакомым мужчиной. У Эдварда не было права остерегать ее и давать ей советы. Кейт подумала, что забота Эдварда должна была бы льстить ей, но тут же с досадой поняла: она обманывает его, не испытывая при этом ни капли стыда. Она всегда была очень чувствительна ко лжи.
— Мама очень огорчилась, что ты не приехала со мной, — признался Эдвард. — Она так надеялась увидеть тебя.
Наступила пауза.
— Здесь довольно прохладно… Наверно, у тебя погода получше?
Они немного поговорили о погоде, а затем Эдвард сообщил:
— Я пробуду здесь неделю и позвоню, когда вернусь в Лондон.
— Ладно, позвони, — легко согласилась Кейт. — Передай привет маме.
— Передам, Кэтрин. — Затем опять настала пауза, и Кейт было подумала, что он повесил трубку. Вдруг Эдвард заговорил снова.
— Я… Знаешь, я скучаю по тебе.
— Спасибо, Эдвард, это очень приятно. Она больше не хотела лгать и притворяться, что тоже
