– Разумно… – согласилась Никки. – Правда, аристократы всё равно смогут заметно оторваться от остальных людей по своему генофактору, и я не понимаю, что с этим делать… – нахмурилась девушка и потёрла глаза, которые в последнее время слезились от напряжения.
– Вы слишком загружаете себя, милая Никки. Вы выглядите усталой.
– Моя главная проблема как менеджера, что я никак не могу научиться перепоручать важные дела.
Король Алекс посмотрел на девушку и задумчиво сказал:
– Вы мыслите так, будто лично ответственны за судьбы мира. Словно, если вы не решите какую-то проблему нашей цивилизации, то её никто не решит.
Магули удивлённо раскрыла глаза:
– Действительно, у меня есть такое чувство! Видимо, привычка астровитянина, долго отвечавшего за функционирование своего мира-острова. Там было много тяжёлой и грязной работы, но мне не на кого было её переваливать. И я привыкла не бояться проблем любой сложности. Испугался – погиб…
– Судя по всему, вас нелегко испугать, – сказал король Шихин.
До отлёта в Колледж оставалось совсем немного, когда Айван вдруг вспомнил:
– Никки, ты хотела посмотреть наши розы? Пойдём, я покажу тебе оранжерею!
– Пошли, – обрадовалась Никки. – Я надеюсь, у тебя там растут жёлтые «ТулузЛотрек»? Я просто теряю голову от их запаха!
– Кажется, такие тоже есть, – широко улыбнулся принц Айван.
Невыспавшегося и хмурого Джерри никто даже и не подумал пригласить на прогулку в розарий. Никки и Айван весело беседуя, пошли по дорожке от замка, а Джерри остался остолбенело смотреть им вслед:
«Они уже на «ты»?!»
В начале семестра профессор Гуслик уронила на замученные головы студентовгуманитариев очередной кирпич.
– Предлагаю вам написать небольшое литературное произведение. Оценки выставлю в конце года, а лучшие работы опубликуем в сборнике.
Из-под кирпичных обломков раздался унылый вой.
Эли-Сова спросил с надеждой:
– А с чего вы начинаете писать свои произведения?
– С конца, конечно, – удивилась профессор. – Это – маяк, место, куда должны попасть мои герои в нужном настроении. Здесь мы с читателем расстанемся и этот момент испортить нельзя.
– А как вы пишете? – не унимался Эли-Сова.
– Медленно. Важные фразы куются долго, чтобы вся окалина отвалилась.
Жалеть написанное нельзя – таких не любят. Шутки надо вставлять в диалоги: остроумие ценно скоростью ответа. Ваш литературный герой мгновенно срезает противника меткой фразой, и завоёвывает аплодисменты читателей, упускающих из виду, что над этой репликой вы морщили мозги две недели. Но главная цель – добиться, чтобы ваш текст вызвал у читателя эмоцию сопереживания.
Вольдемар внёс свой вклад:
– Сила слова беспредельна. Жирарден.
Главный компьютер Колледжа продолжал осыпать всех цитатами, и Никки не была против. Но когда Вольдемар написал на зеркале в её ванной комнате: «Дурак и входит, и выходит, и садится, и встаёт с места, и молчит, и двигается иначе, нежели умный человек.
Лабрюйер.» – девушка решила, что даже самые умные компьютеры пока не приобрели чувства меры и такта, но не стала высказывать эту мысль своему союзнику. Может, обиду компьютеры уже научились испытывать?
Теперь на занятиях по литературе студенты читали вслух свои творения.
Профессор не стеснялась в оценках, и многие остались обиженными.
От монотонного чтения стали дохнуть посыльные кибермухи, а от творения БимаОленя даже замкнуло крупную робосову, на свою голову залетевшую в аудиторию.
Дослушав рассказ Бима про мальчика-телепата, который читал мысли нехороших людей и предотвращал преступления, анонимно звоня в полицию, профессор подняла с полу парализованную сову, сделала жест «храни-меня-Гутенберг», отгоняющий злых духов литературы, и мрачно сказала:
– Творческий кризис – это хорошо. Необходимая часть писательской эволюции.
Алина-Сова написала сказку про мальчика и девочку, нашедших пещеру с сундуком, полным волшебных палочек, и раздавших их детям.
Профессор желчно откомментировала:
– Сказки – это арифметика жизни, с ними дети учатся решать самые простые и важные уравнения социумных отношений. Но с возрастом должно прийти понимание алгебраичности реальной жизни с обилием неизвестных. Ассоль грезила об алых парусах, и капитан Грей стал искать не волшебную палочку, а торговца полотном.
На повесть Тины-Дракона о любовном треугольнике профессор криво улыбнулась:
– Навсегда актуальная тема. Все мы предаём и предаваемы, поэтому с болезненным интересом относимся к предательству других. Романтические истории обычно повествуют о мучениях любящих сердец, которые никак не могут соединиться. Главная сюжетная проблема – найти убедительную причину, мешающую слиянию сердец. Во времена кровной борьбы враждующих кланов, Шекспир легко разделял влюблённых. А сейчас?
Смотришь на голливудские сценарии: соединения сердец не происходило, так как герой потерял записочку с номером т-фона и весь фильм её искал. Тьфу!
Гордый Борм написал научно-фантастический рассказ о борьбе космических империй. Профессор фыркнула:
– Как подобная труха удостоилась гордого имени «научный»? За что такая невыносимая обида науке? В вашем рассказе нет ни малейшей пищи для ума.
– Литература – для души, учебники – для ума. Сахарьян. – Вылез Вольдемар с цитатой.
Гуслик хмыкнула в ответ:
– Если автор не способен написать книгу «и для души, и для ума», то не нужно возводить прискорбное бессилие в творческий принцип. И ещё: фантастический сюжет должен хотя бы оглядываться на физические законы. По настоящей Венере ползать в разорванном скафандре нельзя! А книжные герои по ней всё ползут и ползут…
– Если в художественных книгах физике научнут учить, то с тоски помрёшь! – заявил маркиз Гейлорд. – Я люблю читать о космических сражениях!
– Читайте, – мирно сказала профессор. – Но оставьте право другим иметь книги с интеллектуальным зарядом. И не валите их в общий котёл, где уже плавает жидкая чешуя галактических войн.
Никки сдала профессору следующее коротенькое сочинение:
Рассказ о том, как я стала Хомо Сапиенс.
Я решила не выдумывать литературную историю, а рассказать
