– Я бы купил твой мозг для исследования. Он меня заинтересовал!
Все преподаватели тоже пришли на Рождественский бал.
Профессор Дермюррей, одетый в унылый коричневый костюм, брюзгливо осмотрел сложную причёску и замысловатый наряд из жемчужной парчи профессора Майсофт и высказался:
– Теперь я понимаю, почему вы вовремя не предоставили полугодовой отчёт!
Эксмин, стоявший неподалёку, быстро обернулся и сказал:
– Как удачно, что ношение шпаг вышло из моды – мужчины теперь могут безбоязненно хамить дамам.
Майсофт поглядела на профессора Эксмина с таким чувством благодарности, что воздух между ними засветился.
– Не учите меня этике! – вспыхнул Дермюррей.
Профессор Эксмин презрительно скривил губы:
– Мне это не под силу – насколько я наслышан об известной бразильской истории.
Речь идёт всего лишь об этикете. Это должно быть не очень сложно даже для вас.
Дермюррей побагровел, резко развернулся и ушёл.
Профессор Майсофт влюблённо смотрела на своего рыцаря.
На балу Никки обступила группа девушек – преимущественно, Дракониц, но там была и пара Сов, и даже первокурсница из Леопардов, – та самая, всегда смотревшая на Никки с раздражающим обожанием.
– Нам нужно серьёзно поговорить, ваше величество! – первой начала Тина-Дракон.
– К чему такие церемонии? – удивилась Никки. – Давайте поговорим.
– Ты стала королевой, и тебе нужны настоящие подруги и помощницы! – решительно сказала Тина.
Группа девушек смотрела на Никки с ожиданием. Самая прямолинейная или просто тупая, Кора-Дракон сказала:
– У королев всегда есть фрейлины! Они тоже живут в королевских дворцах!
Кандидатки во фрейлины покосились на Кору и стали уточнять:
– Тебе нужна политическая поддержка…
– Мы будем сортировать почту и отвечать твоим поклонникам…
Кора-Дракон:
– Может, среди них найдутся симпатичные мальчики…
Девушки деловито оглядывали платье Никки:
– Мы будем работать над твоим имиджем!
– Ты должна быть самой красивой и элегантной…
– Ты такая умная и интересная…
Кора-Дракон:
– Особенно интересно – почему ты такая умная?
Фрейлины дружно шумели:
– Ты ещё столько не знаешь…
– Мы тебе поможем во всём разобраться!
Кора-Дракон опять была откровеннее всех:
– И ты нам когда-нибудь поможешь!
Никки с сомнением слушала обступивших её девушек и уже совсем было собралась расстроить планы будущих фрейлин, но потом спохватилась и подумала, что королеве полезно уметь находить общий язык со всеми людьми и использовать их сильные стороны. А эйнштейнианцами тем более пренебрегать не стоит. Может придумать этому клубу фрейлин какое-нибудь толковое занятие в Гринвич-центре?
Помощь детям-сиротам?
Надежды девушек на придворную карьеру были, если подумать, вполне логичными. Власть современного короля была сопоставима с президентской, а то и превосходила её. Вокруг политиков такого класса всегда формировалась команда помощников. С этой точки зрения, соученицам Никки было глупо упускать такую прекрасную возможность попасть в число приближённых лиц королевы. Маугли, понимая это, вздохнула и уклончиво сказала:
– Я подумаю.
Майсофт танцевала с Эксминым и жаловалась ему, что ничего не успевает, что преподавание и научная работа требует столько времени… на личную жизнь его уже не хватает…
Грустные жалобы странно контрастировали с радостными интонациями в голосе молодой женщины. Профессор Эксмин умело вёл даму в танце и успевал её утешать хорошо поставленным голосом:
– Перечень того, что мы хронически не успеваем сделать в своей жизни, длинен и навевает тоску. Но взбодритесь, Элен! В конце концов, то, что мы успели сделать – важнее.
В углу одного из парижских кафе сидела профессор Гуслик в обычной неопределённой одежде, посматривала на веселящуюся публику и потягивала изумрудного цвета коктейль – кислый, судя по всему.
Раздалась мелодия старинного вальса, и большинство танцующих отошло в сторонку. Вальс не прост, особенно в лунной гравитации, и требует немалой подготовки от танцоров. В центре зала остались кружиться лишь несколько пар, и среди них выделялась самая красивая и высокая – Дзинтара с Фебом. Ради бала русская принцесса сменила наряд гавроша на белое платье колоколом, а греческий бог оделся испанским идальго. Ловкость и грациозность этой пары вызывала всеобщее восхищение. После танца они были вознаграждены аплодисментами и градом конфетти из хлопушек.
Взаимоотношения между Дзинтарой и Фебом балансировали в точке ласкового сарказма и иронической нежности.
Они спорили всё время и обо всём.
Феб тоже был поэтом и тоже учился на биофакультете. Но в отличие от Дзинтары, склонявшейся к ботанике, Феб занимался разделами нейронауки, посвящённым человеческому восприятию и феномену интуиции.
Юноша часто выбирал принцессу подопытным кроликом.
Подав разгорячённой танцем Дзинтаре бокал с шипучим соком, он строго спросил:
– Ты знаешь, что у человека два зрения? Одно – фовеальное, а другое – периферийное?
– Что это означает? – интересуется Дзинтара.
– Внимательно вглядись в моё божественное лицо. Глаз не отводить! Видишь, что только моё лицо имеет для твоих глаз наивысшее разрешение?
Феб умел фокусировать на себе внимание!
– Моё изображение находится в самой чувствительной, фовеальной области твоей сетчатки. Если я отвожу в сторону руку, то она выглядит для тебя размытой. Чтобы увидеть, что я держу в руке, тебе придётся передвинуть пятно своего фовеального, наивысшего качества, зрения.
Дзинтара невольно перевела взгляд на отставленную руку Феба. На чёрном рукаве – серебряное испанское шитьё, а в ладони ничего нет. Жулик!
– Твоё зрение настроено верно – по сравнению с моим лицом весь остальной мир скучен и малоинформативен. Для него достаточно периферийного восприятия «на всякий случай»: способности замечать крупные и двигающиеся объекты, не отвлекаясь на мелочи.
