Но на обсерватории, без мощного компьютера, я не могу создать работающую социомодель. И самое главное: мир разделен на два конкурирующих аттрактора цивилизационного влияния. Если любой из этих центров заполучит методику управления будущим, то он захочет изменить его в свою пользу, что приведёт к монополии на власть и мировой диктатуре.
Поэтому моя новая книга остаётся в секрете. Мне дорого обошлось нежелание делиться полученными результатами. Как быстро другие исследователи получат мировые социоуравнения независимо от меня? Не знаю. Уничтожить свою работу я тоже не вправе, – тогда может исчезнуть тот малый шанс на спасение человечества, который заключается в том, что третья, более объективная сила, возьмёт мою методику в руки и сумеет реализовать будущее, благоприятное для всех людей.
Откуда возьмётся эта третья сила? Как она сумеет ужиться с двумя уже имеющимися полюсами политической силы?
Я не знаю.
Сумеет ли она найти «решение положительного будущего»? Сумеет ли создать условия, необходимые для спасения нашего мира?
Я не знаю.
Эти мысли гнетут меня постоянно. В доме мудрого много печали. Мы подошли вплотную к критической точке, за которой простирается море глобальных кризисов и чёрной ненависти. Мои уравнения – лишь проект тонкого моста над бездной. Кто-то должен построить его. Кто? Как?
Не знаю. Не знаю.
Среди возможных будущих все дороги идут вниз – в пропасть и лишь одна карабкается вверх.
Эта узкая дорога – единственная наша надежда.
Но как трудно её достичь…»
На этом файл заканчивался.
– Сто пятьдесят лет и триста технологий! – воскликнула Никки. – Твой отец просто гений. Не зря он попал в список-88.
– Ты понимаешь, что означает это письмо? – спросил угрюмый Джерри. – Именно отец составил список-88, который погубил его самого и маму, а также других людей, включая Юра Торага, марсианского геолога. И твоих родителей тоже…
Никки нахмурилась и сказала:
– Я не считаю, что твой отец несёт ответственность за эти смерти. Список можно было использовать во благо, а можно было – во зло. Только на ЗороастрИнк, а вернее, на Дитбите – её фактическом владельце, лежит ответственность за гибель и наших родителей, и остальных учёных…
– Но если бы не этот проклятый список, мои и твои родители были бы живы…
В комнате воцарилась тишина.
– Ты не должен так думать, Джерри…
Юноша вздохнул:
– Знаешь, кто является третьей силой, о которой думал отец?
– Нет.
– Ты.
– Глупости.
– Не трусь, тебе всё равно деваться некуда, – Джерри продолжал хмуриться.
– Не верю. В любом случае – не «я», а «мы»… – и Никки тоже нахмурилась.
Между нами говоря, ничего хорошего в том, чтобы быть мировой силой, нет.
Среди содержимого кристалла, найденного в медальоне, оказались семейные фотографии, деловые письма, а также наброски работ, которые когда-то отец Джерри планировал завершить и опубликовать, но, когда со смертью жены размеренная жизнь учёного рухнула, эти мысли так и остались в виде кусочков. Юноша внимательно и взволнованно перебирал всё, когда-то принадлежавшее его отцу, а теперь оказавшееся, как ни больно об этом было думать, исключительно в Джерриной собственности и ответственности.
Один из отцовских файлов особенно заинтересовал юношу. Там отец вёл хронику текущей работы. Он внимательно следил за мировыми событиями, надиктовывал компьютеру соображения, приходящие в голову, упоминал свои наблюдения в полярной обсерватории.
Джерри долго брёл по скупому дневнику отцовской жизни, редко оживлявшейся звонками друзей и прилётами почтовой ракеты.
В конце файла обнаружилась запись видеозвонка… от профессора Тхимсота! Всего за три месяца до гибели обсерватории.
Оказывается, отец и Тхимсот действительно хорошо знали друг друга и даже работали вместе в Дарнеги-Центре.
Позвонив, Тхимсот разлился соловьём о том, как он рад видеть старого друга, который стал отшельником и не звонит коллегам-социоматематикам.
– Я уже не занимаюсь социоматематикой, – сказал прохладно отец.
– Зато она продолжает заниматься мной! Я не могу с ней так легко расстаться, она всё ещё меня кормит, – сказал со смешком Тхимсот. – Мне позарез нужна твоя консультация. Вопрос жизни и смерти! Помоги, пожалуйста.
Отец пожал плечами:
– Какой от меня прок? Я давно не слежу за научными новостями…
– Ну-ну, не скромничай, – засмеялся Тхимсот и блеснул очками со спрятанными за ними глазами неуловимого цвета. Он заговорил с отцом о своём последнем проекте, о тех трудностях, которые они испытывают при составлении и решении социоуравнений для хаотических общественных систем.
Отец слушал заинтересованно, хотя комментировал кратко. Но постепенно он увлёкся, и разговор принял более оживлённый характер. Отец был учёным, которому не давали заниматься делом его жизни, любимой научной темой – как тут удержаться и не разговориться с давним соавтором и коллегой, вывалившим ворох последних новостей?
Они дружески болтали больше часа. Джерри заметил, что начав с одного проекта, Тхимсот затронул ещё несколько научных проблем, интересуясь, что отец думает про этот странный аттрактор в пространстве социального статуса… а вот здесь обнаружился совершенно загадочный субгармонический каскад в последствиях экономического роста…
Внимательно следящему за разговором Джерри показалось, что Тхимсота волнуют не столько обсуждаемые темы, сколько отцовские комментарии к ним.
Разговор закончился тем, что отец сказал:
– Извини, мне нужно накормить сына обедом.
– Да-да, конечно, – спохватился Тхимсот. – Извини, что отнял у тебя так много времени… Слушай, ты мне здорово помог! Я у тебя в долгу и готов заплатить тебе за консультацию – у меня есть грант по этой теме.
– Нет, – категорично сказал отец. – Я не занимаюсь социоматематикой, и никаких денег за неё мне не нужно.
И разговор закончился. У Джерри мелькнула грустная мысль: «Я многое бы отдал, чтобы ещё раз попасть на тот обед с отцом…»
Юноша перевёл дух и спросил Тамми:
– Что ты думаешь?
