Создаем несколько ложных компаний, переводим им деньги, затем размещаем остаток средств в банках нейтральных стран. Мы достаточно часто проделывали такие трюки. Говорят, что советские люди — бюрократы. На самом деле бюрократы американцы, которые все неиспользованные деньги агентов честно возвращают в бюджет. Чтобы перевести средства в какой-либо банк, им приходится согласовывать это решение с десятками людей, среди которых может быть и чужой агент.
— Убедили, — засмеялся Сапин, — больше не спрошу про деньги ни слова.
Я вылечу в Берлин завтра утром. Мне нужны все материалы по помощникам Валентинова: чем они занимались раньше, какого рода проблемы контролировал наш убитый резидент. И, конечно, досье на Юджина. Я должен хотя бы примерно представлять образ его действий, форму мышления.
— Документы уже готовы, — кивнул Шебаршин, — выносить их из здания нельзя. Я сам должен открывать досье на Юджина. По нашему положению эти секретные досье имеет право смотреть только начальник Главного управления или сам председатель КГБ СССР. В крайнем случае, его первый заместитель. У нас такие строгие порядки. Целиком досье я вам не имею права отдавать.
— Я все знаю, — улыбнулся Сапин. — Почему вы, разведчики, так не любите инспекторов? Вам все время кажется, что мы занимаемся не тем делом.
— Это правда, — проворчал Дроздов, — очень часто совсем не тем.
— Спасибо за откровенность. Я думаю, что смогу рассчитывать на вашу помощь.
— Можете, — улыбнулся Дроздов, — хотя не уверен, что вы попросите помощи. Вы, в отличие от нас, страдаете другим комплексом — излишнего самолюбия.
— Вот теперь я знаю, почему разведчики нас так не любят.
— Вчера в Болгарии, — хмуро сказал Шебаршин, — американские визитеры едва не получили фотографии настоящего турка, под именем которого действует Юджин. Людям Дроздова чудом удалось успеть несколько раньше. Запретить поездки сотрудников ЦРУ в Болгарию мы не можем. Просто не те времена. А помогать нам никто особенно не будет. Хорошо еще, что у нас в Болгарии есть много друзей и пока нам удается контролировать ситуацию. Но это лишь вопрос времени.
— Вы думаете, они сумеют установить, кто именно действует под именем Юджина? — спросил Сапин. — Сумеют установить, что он работает на нас?
— Они это уже знают, — хмуро заметил Шебаршин, — сегодня утром мы получили сообщение от нашего агента в ЦРУ. Они точно знают, что Юджин работает на нас; Теперь им важно только установить, кто он.
Торонто. 22 января 1991 года
Он стоял в аэропорту, сжимая в руках букет свежих цветов. Она обещала прилететь из Вашингтона именно этим рейсом. Наверное, опять задержалась в столице и не успела вылететь к себе в Новый Орлеан. Последние месяцы они встречались очень нерегулярно, на обоих сказывался напряженный график работы.
Он посмотрел на часы. Самолет приземлился десять минут назад. Сейчас она должна выйти. Он уже давно приучил себя не думать о плохом, стараться максимально отвлекаться от конкретной ситуации, иначе постоянный прессинг на его нервную систему мог просто свести с ума. Он был готов к любой неприятности, но старался не думать о худшем, пока все шло нормально.
Сандра наконец появилась у выхода. Он подождал, пока она подойдет достаточно близко, и шагнул к ней с цветами. Ее глаза радостно заблестели.
Иногда он спрашивал себя, почему эта красивая и незаурядная женщина любит его вот уже столько лет? И не находил ответа на этот вопрос.
— С приездом, — сказал он, обнимая любимую женщину.
— Спасибо, — она улыбалась, — кажется, в Торонто погода лучше, чем в Вашингтоне.
— Это я попросил.
— А я не сомневалась.
У нее в руках была лишь дорожная сумка, больше никакого багажа. И они прошли к стоянке автомобилей.
Они были знакомы уже девять лет, познакомившись еще тогда, когда он работал в Техасе и был женат на подруге Сандры — Марте Саймингтон. Брак окончился неудачей, вскоре Кемаль развелся. И только после этого начал встречаться с Сандрой Лурье. Только после знакомства с ней он узнал, что она является вице-губернатором штата Луизиана. Только после знакомства с ним она узнала, что он муж ее подруги.
Кемаль полюбил сразу эту сильную и элегантную женщину. Ни разу за все годы он не использовал информацию, получаемую от нее, в качестве источника, на который можно было ссылаться. Да Сандра и знала не особенно много, если учесть, что она не занималась вопросами промышленного обеспечения космической и военной промышленности Америки, составлявшей главный объект исследований Кемаля Аслана.
Вскоре их партия потерпела поражение на выборах, и Сандра благополучно закончила карьеру вице-губернатора, вернувшись в адвокатскую контору своего отца. Правда, в девяностом на выборах она все-таки выставила свою кандидатуру и прошла в конгрессмены от штата Луизиана. Но это был лишь частный случай ее успеха. К тому же как конгрессмен она входила в комиссию, занимавшуюся вопросами медицинского и социального страхования, и никаких особых секретов не могла знать. Именно поэтому контрразведчики ФБР и отдела внутренней контрразведки ЦРУ не обращали внимания на встречи подозрительного объекта с Сандрой Лурье, полагая, что ничего страшного в этом нет. Правда, при этом они изрядно отравляли жизнь самому Кемалю, умудряясь наблюдать за его спальней и расставляя повсюду свои микрофоны. Именно поэтому у него с Сандрой выработался неизменный ритуал встреч. Они ездили по городу и его окрестностям, обедали, где им нравилось, и останавливались в первом попавшемся, но достаточно комфортабельном отеле, куда сотрудники ЦРУ еще не успели подложить своих «клопов». Сандра находила в этом особую прелесть, какую-то своеобразную романтику, не подозревая, что Кемаль это делает вынужденно, из опасения находиться в постели не вдвоем с любимой женщиной, а впятером или вшестером — с агентами, их подслушивающими.
И несмотря на такие сложности и ухищрения, он любил эту женщину, любил ее кошачью мягкую, плавную походку. Любил ее красивые ноги, четко очерченные скулы лица, ее роскошные волосы. И не представлял жизни без нее. Но все девять лет он отчетливо понимал, что это когда-нибудь кончится. Когда-нибудь Питер Льюис, его адвокат, проживающий в Нью-Йорке и по совместительству связной советской разведки, принесет известие о том, что ему пора возвращаться. И тогда он должен будет делать выбор, понимая, что больше никогда не сможет увидеть любимую женщину.
Он часто думал об этом. Может, каждая любовь, каждое большое чувство людей друг к другу — это величественный вызов смерти, вызов вечности, понимая, что ничто не вечно, что одиночество неизбежно и смерть не приходит одновременно, люди тем не менее осмеливаются бросить вызов судьбе, вечности и смерти. И живут так, словно смерти не существует. Словно вечность, ожидающая их за порогом небытия, все равно отступает перед этим великим вызовом энтропии, разрушающей все, кроме подлинных чувств. Думая об этом, он приучил себя относиться к мысли о неизбежном расставании как к своей внезапной смерти, после которой не должно быть ни Сандры Лурье, ни его сына — Марка, которому в этом году уже исполнилось двенадцать лет. Конечно, Кемаль не имел права жениться и тем более разводиться. Не имел права на ребенка. Впрочем, когда он узнал о том, что Марта должна рожать, было уже поздно что-либо предпринимать. Марта всегда была беспечной женщиной. И само появление Марка вызвало огромную радость и тревогу одновременно. Кемаль слишком долго жил в Америке, чтобы осознавать, как именно будут относиться к сыну советского агента. Помешанные на любви к своей стране и своей свободе, американцы не прощали подобного предательства никому, справедливо полагая, что подобное нельзя прощать ни при каких обстоятельствах.
Теперь, сидя рядом с Сандрой, он вел машину по направлению к центру города и молча слушал женщину, рассказывающую, как она добиралась до Торонто. В Вашингтоне была нелетная погода, и она не
