уважения и некоторого восхищения были преобладающими в его отношении к советскому супершпиону.
«Как же он выдерживал все это столько лет?» — ошеломленно думал Тернер. Откуда черпал в себе силы семнадцать лет, разлученный с родиной, со своей семьей, со своими родными и близкими? Семнадцать лет невероятной, изнурительной работы, когда невозможно расслабиться ни на одну секунду. Он незаметно смотрел на советского агента. Нормальные руки, чуть более удлиненные пальцы, как у аристократов или музыкантов. Наверное, в молодости он был даже красивее. Сейчас меньше волос. Десять лет назад он носил небольшие усы щеточкой над верхней губой, делавшие его похожим на киногероев тридцатых годов. Сейчас Кемаль несколько располнел, поправился.
Как и прежде, умные, подвижные глаза. Четкие черты лица. Спокойный взгляд. Или это последствия чудовищной силы воли, когда невероятным усилием ежечасно заставляешь себя не думать об опасностях? Тернер знал почти всю жизнь этого человека за последние семнадцать лет. Знал, сколько раз он оказывался на грани провала, как попал в тюрьму и чудом вышел оттуда, сумев доказать ФБР свою невиновность. Знал, как Кемаль терял своих связных. Знал, что в Америке он оставил горячо любимую женщину и единственного сына. И даже знание этого не позволяло Тернеру понять — почему? Во имя каких принципов действовал этот человек? Неужели только для спасения прогнившего советского режима коммунистов, обреченность которого уже видна невооруженным глазом? Или здесь было нечто другое?
Тернер вспомнил слова президента Эйзенхауэра. Тот однажды заметил, что у «солдат коммунистических армий есть нечто такое, что позволяет им быть сильнее, чем солдатам демократических армий». Может быть, это «нечто» присутствовало и у Кемаля? И он тоже коммунистический фанатик? Неужели фанатик может столько лет держаться на этом чувстве? Тоже не похоже. Фанатизм — сильное чувство. И безрассудное. Оно сжигает человека, не позволяя разуму преобладать.
Фанатизм — это выход строго направленных эмоций, облеченных в уродливую форму.
Сидевший за столом, заметив осторожный взгляд Тернера, широко улыбнулся. Уильям улыбнулся в ответ. «Он ведь хороший бизнесмен, очень богатый человек, — снова продолжал думать Тернер. — Зачем ему ехать обратно? Чтобы обрести свой ад в разрушаемой, охваченной националистическими взрывами стране?
Как все это нерационально. Ему придется отказываться от всего. И непонятно, во имя чего. Неужели он действительно советский агент-нелегал? Может, это настоящий болгарин? Или турок?»
«Сколько же силы в этом человеке», — в который раз с отчаянием подумал Тернер. Непостижимый характер советского агента нервировал его.
Кемаль вдруг быстро выпил свой кофе и посмотрел на часы.
— Опаздываю, улыбнулся он и, попрощавшись кивком, поспешил к выходу.
Тернер сумел заметить, как одновременно за ушедшим поднялось сразу несколько человек.
«Начинаются карнавальные игры», — подумал он, улыбаясь.
По договоренности с Хефнером американские сотрудники ЦРУ должны были следить за Кемалем нарочито вызывающе, чтобы обратить на себя внимание офицеров КГБ. В свою очередь, уже за сотрудниками КГБ следили профессионалы БНД.
«Настоящее карнавальное шествие, вполне оправдывающее знаменитое выражение о „вечном городе шпионов“», — думал Тернер.
Он спокойно закончил завтрак и пошел к лифту. Едва он вошел в лифт, как вслед за ним туда втиснулись еще двое.
— Мистер Тернер, — услышал он знакомый голос Хефнера, — может, вы покажете, что именно вам дал советский агент?
— Свою визитную карточку, — засмеялся Тернер, доставая из кармана карточку Кемаля Аслана. Хефнер повертел в руках визитку.
— Он умнее, чем мы думали. Черт бы его побрал. Может, он знает и о нас тоже?
— С чего вы взяли? — удивился Тернер.
— Почему он подсел именно к вам? Если он знал что вы представитель ЦРУ, тогда все понятно. Ни его сотрудники, ни ваши этой карточкой не заинтересуются. А вот нас она может очень заинтересовать. Как мне не нравится такая давка шпионов в одном отеле, — зло пробормотал на прощание Хефнер.
Тернер вышел из лифта, и двери закрылись. Немцы поехали обратно на первый этаж. Он прошел к своему номеру, постучал в дверь. Никто не ответил. Он удивленно постучал еще раз. Снова никто не ответил. Уильям заколотил изо всех сил. Только этого не хватало. Он прислушался. В номере было тихо.
«Интересно, что могло случиться с Берденом?» — несколько пугаясь, подумал он. Неужели, пока Тернер беседовал с агентом КГБ, советские разведчики проникли в номер и убили Милта? Или похитили его? Нет, это невозможно. Сейчас не пятидесятые годы. Они ведь понимают, что такие вещи не прощаются. Он снова постучал. Отсутствие Бердена уже серьезно тревожило. Нужно что-то делать. Но уходить отсюда нельзя. Может, агенты еще в номере и, воспользовавшись отсутствием Тернера, сумеют уйти безнаказанными.
Как же быть? Он оглянулся. Никого нет рядом. Дверь, конечно, не сломать, он снова прислушался. На осторожного Милта Бердена это не похоже. Куда он мог деться? Нужно попытаться самому открыть дверь. Он пошарил по карманам, почему он не взял второго ключа? Нет, этот замок так просто не откроешь. Да и в карманах ничего нет.
Он постучал в соседний номер. Дверь открыла какая-то смуглая женщина лет пятидесяти. Увидев мужчину, она сильно смутилась.
«Надеюсь, здесь не гарем», — подумал Тернер.
— Можно от вас позвонить? — показал он знаками. — Моя дверь закрыта.
Женщина закивала головой, с любопытством глядя на незнакомца.
Кинувшись к телефону, Тернер нажал кнопку вызова портье.
— Я забыл ключ, — быстро сказал он, — поднимитесь ко мне наверх с запасным ключом.
Поблагодарив женщину, он снова прошел к своему номеру. Женщина закрыла дверь и громко вздохнула. Правда, непонятно, был ли это вздох испуга или разочарования. Через минуту появился портье. Он открыл двери, и Тернер, оттолкнув его, бросился в номер. Но напрасно. В номере никого не было. Милт Берден исчез, не оставив никаких следов.
Тернер с проклятиями бросился к телефону, набрал номер местной резидентуры ЦРУ. И как только там подняли трубку, он закричал:
— Дайте Джорджа Клейтона!
— Кто говорит? — спросил невозмутимый голос.
— Уильям Тернер. Он меня знает. Через минуту раздался самоуверенный голос Клейтона:
— Я слушаю.
— Берден исчез, — сказал, чуть успокаиваясь, Тернер.
— Как это «исчез»? — испугался Клейтон. — Куда он мог деться?
Наверное, его похитили русские агенты. Нужно сообщить в Лэнгли.
«Господи, какой идиот», — поморщился Тернер.
— Подождите, попросил он, нам нужно сначала выяснить, куда он делся.
Они не могли его насильно увести из номера. Внизу были ваши люди. Это было невозможно. Он ушел сам. Нужно выяснить куда именно он ушел. Думайте, думайте.
— Я не знаю, — Клейтон представил себе, что будет с ним, если Берден действительно пропадет. Это даже не скандал. Это будет самая настоящая сенсация. Его карьера навсегда будет закончена.
— Томас Райт у вас? — спросил Тернер.
— Да, — сумел выдавить Клейтон.
— Я сейчас приеду, — Тернер бросил трубку.
Схватив пальто, он бросился к выходу. Спустился вниз. Оставив ключ портье, поспешил к выходу. У порога стояло такси, но, верный негласному правилу профессионалов, он никогда не садился в такси. «Правило справедливо», — подумал он. Необязательно, чтобы кто-то узнал от шофера, дежурившего рядом с отелем такси, куда именно он поехал.
Но, выбежав на улицу, он стал нетерпеливо озираться в поисках такси.
